— Не забывай списывать транспортные расходы в счёт налогов.

Опять про экономику.

Но озадачен я был другим.

Почему Рош, никто, по словам Хорста, первым завёл разговор о Леоне Горансе? Я нашёл редакцию газетки, руководимой Себастианом Рошем. Она ютилась в облезлом полуподвале. О процветании газеты и речи не было.

Дождавшись вечера, последил за газетчиком. По дороге он заехал в супермаркет. Вынес два больших коричневых пакета. Задержался на обочине, возле урны, бросил в неё что-то.

Пока он укладывал пакеты в багажник, я подошёл к урне, вынул список покупок. Еды многовато на одного, только это ни о чём не говорит, он мог запасаться впрок. Джинсы, футболки, нижнее бельё. Тоже ничего особенного.

Хотя.

Вся купленная одежда велика мелкому Рошу. А вот сбежавшему Горансу-младшему — в самый раз. Да, размеры совпадали с указанными в распечатке. Недооценил газетчика лейтенант Хорст. Но кто же на него подумает.

Неужели задача будет решена в первый же день?

Рош приткнул свой «форд» в переулке, заставленном мусорными контейнерами, и вошёл в дом. Скоро на втором этаже вспыхнул свет.

Я побродил вокруг, изучая обстановку. Район тихий, малолюдный.

Иногда мои действия не вполне соответствуют нормам закона. Главное — чтобы никто не схватил за руку.

Я хорошо подготовился. Надел чёрное, спортивное.

Глубокой ночью вернулся в переулок. Незадолго до рассвета проник в подъезд. Универсальный комплект отмычек помог справиться с верхним замком. И с нижним. Без шума. Роби я нашёл в гостиной, при свете ночника в форме совы. Юноша спал на диване. Из спальни доносился громкий храп газетчика. Прыснув из баллончика в лицо Роби — чтобы сон его стал глубоким, я поднял тощего и лёгкого юнца на руки, понёс к выходу.

Себастиан Рош не проснулся, храпел всё так же.

Роби я устроил на заднем сидении. Рот ему заклеил скотчем, руки и ноги замотал.

Надо признать, что мне здорово повезло. А помог дилетант Рош.

На рассвете, с первыми лучами, я остановился у ворот особняка.

Позвонил по телефону Горансу. На мою удачу, бизнесмен уже встал, а может, он вообще глаз не сомкнул этой ночью, переживал.

Я доложил о завершении дела и попросил Горанса приготовить чек.

— Да, вы эксперт, — сказал Леон Горанс, прощаясь, когда Роби устроили в спальне.

Домой я вернулся к семи. Закусил немного и лёг спать.

Разбудил меня звонок в дверь, настойчивый, агрессивный.

Вставать? Не вставать? А вдруг это потенциальный клиент?

Горанс заплатил хорошо. Всё же я не верю, что бывают лишние деньги.

Я поднялся, натянул брюки и футболку. Чертыхаясь и морщась от неутихающих звонков, пошёл открывать.

Рош ворвался в прихожую, чуть не сбив меня с ног. И, очевидно, боясь, что выставлю его за дверь, сразу пролетел в гостиную.

Когда я проследовал за ним, он стоял за стулом, вцепившись в деревянную спинку, будто хотел им загородиться.

Рош дышал тяжело, стиснув зубы. В похищении Роби он подозревал, конечно же, меня.

И у него, судя по всему, накопились эмоции.

— Присаживайтесь, — сказал я, пытаясь вести себя вежливо.

Рош не слушал. Ему сейчас было необходимо выплеснуть своё негодование:

— Что вы наделали!.. Они же убьют Роби!.. Используют как донора для Горанса!..

Взяв со стола пачку сигарет, пряча усмешку, я закурил:

— Правда? Какие же органы планируется извлечь из Горанса-младшего?

— Наоборот! Орган будет извлечён из Леона Горанса! И пересажен — Роби!..

Я улыбнулся и сел на диван:

— А говорите — убьют Роби… Что-то не сходится.

— Вы ничего не понимаете!

— Верно, я ничего не понимаю. Ворвались в дом, ни свет ни заря, подняли с постели… Я, к вашему сведению, работая ночью. Вы лишаете меня законного отдыха.

Мои слова о ночной работе вызвали у газетчика вспышку ярости: он скрипел зубами, его затрясло. Рош, наверное, кинулся бы на меня. Только жизнь научила маленького человека не переоценивать собственные физические возможности. Пожалуй, так наш разговор затянется.

Я решил помочь газетчику, задал наводящий вопрос:

— Какой орган? Вы знаете?

— Головной мозг.

— Что?.. — Я вытаращил глаза. — Бред! Себастиан Рош заставил себя успокоиться и сказал:

— Леон Горанс тяжело болен. В его распоряжении всего несколько месяцев. Я понятия не имею, как там с наследственностью, но сейчас мальчик здоров. А Горанс — умирает.

— Такое возможно? Я имею в виду операцию по пересадке человеческого мозга. — Рош горько усмехнулся.

Дальше он говорил, обращаясь к стене. Кажется, ему не хотелось видеть моё лицо.