– Кто это мы? – переспросил Сатаров. – Вы имеете в виду ментов?

– Я имею в виду руководство города, в том числе и милицейское, – коротко ответил Бирюков.

– А при чем здесь Полунин?

– Ни при чем, – пожал плечами Бирюков. – Он просто предложил то, что соответствует нашим интересам. Он тоже не хочет войны и предлагает договориться мирно. И вам, Олег Григорьевич, придется пойти ему навстречу, – заявил Бирюков.

Олег, нахмурившись, молчал, обдумывая слова Бирюкова. И майор снова заговорил первым:

– Вы должны понять, Олег Григорьевич, что этот город будет жить по тем законам и правилам, которые устанавливаем мы, и вам придется с этим смириться. Если вы не согласитесь с подобной установкой, то сильно об этом пожалеете. Если же согласитесь – наше с вами сотрудничество будет плодотворным, и вас сегодня же отпустят на свободу, правда, пока под подписку о невыезде.

– А мои люди? – тут же поинтересовался Сатаров.

– Разумеется, их тоже освободят, – заверил его Бирюков. – Вы напишете задним числом заявление о том, что нашли оружие и собирались сдать его в милицию. В крайнем случае, если суд не согласится с таким ходом дела, то всю вину возьмет на себя кто-нибудь из ваших шестерок и получит год условно, это я могу вам гарантировать.

Бирюков посмотрел на Сатарова, который, положив руки на стол, сидел с хмурым видом, нервно постукивая пальцами по столешнице.

– Ну что, договорились? – поторопил его Бирюков.

Сатаров, не глядя на своего собеседника, задумчиво спросил:

– У вас есть сигарета?

– Вы же не курите? – удивился Бирюков.

– Не курю, – ответил Сатаров, – но сейчас мне нужна сигарета…

Полунин, щелкнув зажигалкой, медленно раскурил сигарету и произнес:

– Вот и гости пожаловали.

При этом они с Самбистом разом посмотрели в сторону идущих по проходу между столиками Сатарова и Романенкова.

Встреча с ними у Полунина была назначена в восемь вечера в ресторане «Каскад» спустя два дня после того, как обоих выпустили из тюрьмы.

Для этих целей специально был заказан отдельный кабинет в зале ресторана.

Сам ресторан, расположенный в центре города и работающий под «крышей» нескольких группировок, являлся, таким образом, своеобразной нейтральной территорией, на которой любые враждующие стороны могли встретиться и обсудить волнующие их проблемы.

Сатаров и Романенков вошли в кабинет и молча уселись за стол, хмуро глядя на поджидавших их Полунина и Синицына.

Некоторое время в кабинете царило тягостное молчание. Первым прервал тишину Полунин, протянув пачку «Мальборо» Сатарову:

– Угощайся, Олег Григорьевич.

– Я не курю, – хмуро огрызнулся Сатаров, а Романыч вынул из кармана свои сигареты.

– Ну давай, излагай, чего хочешь сказать, – слегка пренебрежительно заявил Сатаров. – Мы тебя внимательно слушаем.

Полунин и Синицын переглянулись, после чего Владимир спросил с усмешкой в голосе:

– Чего-то вы, ребята, сегодня напряженные какие-то. Что там с вами менты творили, пока вы на шконках сидели?

При этих словах Самбист громко рассмеялся. Однако реакция Сатарова была полностью противоположной. В его холодном взгляде блеснула злоба, он, слегка подавшись вперед, сказал угрожающим тоном:

– Слушай, Седой, ты, наверное, сейчас считаешь себя победителем, но мой тебе совет – не перегибай палку, насмешек я не потерплю. Я тебе такое шоу устрою…

Тут Сатаров так неудачно повернул шею, что рана на ней, залепленная пластырем, дала о себе знать острой болью.

Он досадливо поморщился, приложил руку к шее и выпрямил спину.

– Зря ты так переживаешь, – усмехнулся Полунин, все время наблюдавший за Сатаровым. – Я ведь не как победитель с тобой разговариваю, с проигравшими не разговаривают, их уничтожают, потому что поверженный, но не уничтоженный враг будет обязательно искать момента, чтобы всадить тебе нож в спину.

Он сделал паузу и выжидательно посмотрел на Сатарова. Тот промолчал.

– Я предлагаю тебе партнерство в деле, в котором мы оба участвуем.

– Говори яснее, – насторожился Сатаров, – какое дело и что ты подразумеваешь под партнерством?

– Известно, какое дело, – недоумевающе пожал плечами Полунин, – мы оба с тобой боремся за предприятие «Нефтьоргсинтез». Вот я и подумал, зачем нам бороться, когда мы вполне можем стать равноправными совладельцами этого завода.

– Равноправными? – переспросил Сатаров. – Ты хочешь сказать, что мне будет принадлежать пятьдесят процентов акций?

– Нет, – покачал головой Полунин, – сорок пять процентов.