Дом, где, по уверениям старухи, должен жить Кортнев-Студент, был похож больше на барак, чем на жилой дом, – длинное одноэтажное здание со слепыми окнами, окруженное ветхим низеньким забором.

Миновав этот забор и толкнув большую обшарпанную деревянную дверь, Щукин оказался в полутемном помещении, очень похожем на комнату для переодеваний в деревенской бане.

Большой стол, на котором был густо нагроможден всякий хлам (впрочем, на столе еще находился вполне приличный и, кажется, новый фотоаппарат; на фотоаппарате лежала раскрытая книжка), несколько стульев, холодильник, на котором стоял старинный чугунный сейф – Николай раньше таких никогда не видел, хотя в своей жизни видел много сейфов. Такова была обстановка комнаты.

Как только он вошел, навстречу ему поднялся низенький круглоголовый человек. Даже в полутьме было заметно, какие у него плохие зубы.

Он с ходу предложил Щукину выпить, даже не поздоровался и не спросил, как его – то есть ее – зовут. Потом спросил, когда уже достал стаканы.

– Наташа… – ответил Щукин.

– Меня – Роман, – сообщил гнилозубый. – Ну, знаешь, наверное… Меня все знают. Ща-ас мы с тобой тут… сообразим…

– Да что вы! – Николай прикрыл рот руками. – Мне же некогда… Я же к брату приехала. А уже поздно – двенадцать скоро… Моего брата Вася зовут. Кортнев его фамилия. Он в этом доме живет? Мне к брату надо…

– Надо, надо, – скороговоркой сладко заговорил Роман Гнилой, разливая коньяк, – за встречу-то! На-адо… – Он смахнул со стола в оказавшуюся под столом корзину недоеденный бутерброд, всякий мусор, фотоаппарат и книжку переложил на крышку сейфа.

– Да я не пью совсем! – продолжал придуряться Щукин, совсем по-девчоночьи захихикал и провокационно добавил: – Я же с двух рюмок пьянею…

– Ничего-о… – после этого сообщения лоб Романа Гнилого покрылся испариной, как потолок в сыром погребе, Роман засуетился еще больше. Он полез в холодильник и, кряхтя, начал возиться в нем.

Девчонка, приехавшая к брату – то бишь Щукин, – не зная, куда себя деть от смущения, взяла фотоаппарат и стала вертеть его в руках:

– Ой, Роман, какая у вас штучка замечательная!

– А! – Роман выпрямился и повернул к Щукину покрасневшее от натуги лицо – из холодильника он выудил открытую баночку с красной икрой и коробку конфет. – Это «Кодак». Фирма! Настоящее чудо техники, нажал кнопочку – и готова фотка!

«Ну что ж, – подумал Щукин, – чудо техники так чудо техники. Кажется, мое вдохновение подсказало мне неплохую идею. Ну, Роман Гнилой, держись! А старуха, оказывается, не обманула – этот Гнилой набросился на меня, будто несколько лет не видел женщин. Даже приглядываться ко мне не стал. Нет, какой все-таки актер во мне пропадает! Надо же – и коньяк у этого Романа Гнилого есть, и красная икра…»

Щукин незаметно опустил фотоаппарат под стол. Роман Гнилой был занят сооружением на столе закуски и ничего не заметил.

Он поставил еще одну бутылку коньяка на стол, придвинул к столу небольшой диванчик, который Николай раньше в потемках не заметил:

– Здесь удобнее будет…

Его движения были четкими, отлаженными. Казалось, Роман Гнилой целыми днями только тем и занимается, что распивает коньяк с молоденькими девочками… По крайней мере в оперативности ему не откажешь.

– Что же? – Роман брякнулся на диванчик и похлопал широкой своей ладонью рядом с собой. – Садись, Наташка!

– Да что вы! – целомудренно сложил руки Щукин. – Неудобно как-то…

– Неудобно штаны через голову надевать, – хохотнул бедовый Роман. – Ты что – к брату ехала?

– К брату…

– Ну вот и приехала! – развел он руками – в одной из них был уже зажат стаканчик. – Садись сюда, стакан хватай, и все. Без разговоров… За приезд надо выпить, а то не по-христиански… А потом к брату пойдешь. Как, говоришь, его зовут?

– Вася, – сказал Щукин, – Кортнев Вася. Он тут живет? По адресу тут…

– Кортнев? – переспросил Роман Гнилой. – Вася? А-а! – вдруг воскликнул он, – Студент, что ли?

– Н-нет, – ответил Щукин, – он давно уже не студент. По-моему…

– Да ты не поняла! – захохотал Роман. – Это кликуха у него такая – Студент. Ну, на Студента он очень похож – лысый, в очках и постоянно в думках.

«Студент… – Щукин вспомнил того Студента, которого он знал когда-то. – Действительно, он немного на студента похож. Только на престарелого студента».

Поойкав еще для приличия, Щукин опустился на диванчик, стараясь сесть подальше от разбитного Романа Гнилого, насколько размеры этого диванчика позволяли, – на краешек дивана присел.

Фотоаппарат он нащупал под столом ногой и придвинул его ближе к себе.

– Так, – Роман Гнилой подвинулся к нему, – а какие у тебя планы в нашем городе? Ты вообще откуда?

– Из Вологды, – ляпнул Щукин.

– А… Ну, рассказывай тогда, – потребовал Роман Гнилой.

– О чем?

– О Вологде своей.

– Нет уж, – кокетливо сказал Николай, закрываясь от него стаканом, – давайте сначала выпьем.

«Переигрываю, по-моему, – подумал он, – так только девочки, только что вышедшие из подросткового возраста, частенько в подобных ситуациях переигрывают, подражая искушенным в жизни дамам. Работают, так сказать, на образ. Да тут нет Станиславского, чтобы крикнуть: „Не верю!“ И вообще этот Роман Гнилой, обозревая мои узкие бедра и довольно внушительные груди (скомканные носки в чашечках лифчика), уже, кажется, перевозбудился настолько, что узнай он сейчас, что я мужчина, а никакая не женщина, от своего первоначального желания – растлить меня – вряд ли отступит».