– Да ничего подобного! – возмутилась она. – Он представился мне и протянул руку для рукопожатия! Тут-то ничего не понявший Виктор Петрович и выстрелил!

– И как же его зовут? – спросил милиционер.

– У него очень длинное имя, которое я не запомнила, но он попросил меня обращаться к нему просто Камаль, – ответила она.

– Так, с этим разобрались! Значит, вы, гражданин Афонин, покушались на жизнь человека по собственной инициативе и, главное, без всякого к тому повода? – неодобрительно посмотрел на Куркуля участковый. – Счастье ваше, что вы промахнулись! Ведь убить же могли! Да и потом, целились-то вы в одного, но ведь и другим могло достаться, – он кивнул в нашу с женой сторону. – И отвечали бы вы тогда по всей строгости закона!

– Ничего подобного! Во-первых, ружье, причем оба ствола, было заряжено солью, а соль крупного помола не относится к разряду боевых веществ! – спокойно возразил ему Куркуль. – А во-вторых, уверяю вас, что в следующий раз не промахнусь и будет этот псих ходить малосольный, как огурчик! Он же мне не только грядки потоптал, но и три стекла в парнике разбил! – яростно заявил он. – Знаете, сколько мне теперь за новые выложить придется?

– Нечего было в него стрелять! – встрял я. – Опасности для моей жены никакой не было! А вы своим выстрелом сами испугали Камаля и спровоцировали его на то, что он от страха стал метаться по поселку. Не стреляли бы, и стекла ваши были бы целы! Так что вы сами во всем виноваты!

– Тьфу! – раздраженно сплюнул Куркуль. – Пусть теперь вас обоих хоть поубивают, я и пальцем не пошевелю!

– Кстати, гражданин Афонин, мне занести в протокол вашу угрозу в отношении этого гражданина? – невинно поинтересовался милиционер.

– Дело ваше! – буркнул Виктор Петрович. – Только ему теперь и без меня жизнь медом не покажется! После побега небось на спецрежим отправят! Так ему, психу, и надо! А вы бы лучше наручники на него надели!

– Зачем? – удивился милиционер и исключительно из чувства противоречия – будут им еще какие-то отставники командовать! – объяснил: – Он человек спокойный, сидит себе и сидит! На людей не бросается! Солью в них не стреляет! Зачем же наручники?

Оскорбленный в лучших чувствах Куркуль ушел, а участковый, убрав так и не заполненный бланк допроса обратно в планшет, решил вплотную заняться беглецом.

– Так, чурка! Значит, ты Камаль, а дальше как? – спросил он.

– Что есть чурка? – удивленно спросил тот.

– Говорящее полено с глазами, – выразительно объяснил ему участковый и снова спросил: – Так как же тебя, чурка, звать?

Глаза Камаля гневно блеснули, но он, видимо, уже понял, что находится не в том положении, чтобы права качать, и покорно повторил все свое длиннющее имя, а милиционер, слушая его, выразительно посмотрел на нас с женой, словно хотел сказать: «Ну ясно же, что псих!» Закончив, Камаль спросил:

– Господин офицер! Когда вы везти я в Москва?

– А что тебе там делать-то? – насмешливо поинтересовался в ответ участковый.

– Я очень нужно попасть в дипломатический представительство kingdom Магриб. Он наш сосед, – объяснил Камаль.

– Ишь ты, какие у тебя соседи! – язвительно заметил участковый. – Нет чтобы дворники с уборщицами! Тебе королевство подавай! Только если ты иностранец, то что же в посольство своей страны не просишься, а к соседям? – спросил он таким тоном, что мы с женой поняли – он просто от души развлекался.

– Нельзя! – в ужасе воскликнул Камаль. – Совсем нельзя! – И стал просить: – Господин офицер! Вы помогать я! Я вы потом делать заместитель министр полиция моя страна!

– А почему сразу не министром? – воскликнул участковый, уже откровенно издеваясь над своим собеседником.

– Иноверец нельзя министр быть, – объяснил Камаль и, желая показать, как он об этом сожалеет, развел руками.

– Угу! – хмыкнул милиционер. – Понял! Так ты меня прямо сейчас этим заместителем сделай!

– Мой папа не позволять! Он грозный! Очень! – объяснил ничего не подозревавший Камаль. – Но он уже есть старый, да продлит Аллах его годы! А когда я принять от он власть, я делать вы большой человек в моя страна!

Мы с женой переглянулись, и по ее взбешенному взгляду я понял, что она кипит от ярости, слушая, как мент – назвать его после всего этого милиционером у меня язык просто не повернулся бы – издевается на несчастным психом, да мне и самому было очень неприятно все это слушать, но что мы могли поделать?

– Что же тебе дома-то не сиделось? Чего ты в Россию приперся? – продолжал выспрашивать мент.

Он вальяжно развалился на стуле, явно предвкушая, как будет вечером дома с тем, что он ошибочно принимал за чувство юмора, рассказывать об этом инциденте своей жене, а она, наверняка по своим умственным способностям и моральным качествам недалеко ушедшая от своего муженька, будет весело ржать вместе с ним. И простодушный Камаль начал рассказывать на своем ужасном русском языке, вставляя иногда английские слова.

– Я есть шейх! – гордо заявил он. – Я есть старший сын и наследник свой папа! Мой мама, – тоже с ударением на последний слог сказал он, – есть старший жена в гарем мой папа. Она есть русский! Она учить я русский язык! Мой папа иметь еще много жена! Две из они учиться в Москва в институт Патрис Лумумба. Они я тоже учить русский язык.

– Ну и чему они тебя еще учили? – двусмысленно хмыкнул участковый.

Камаль намека не понял и удивленно воскликнул:

– Они женщина! Что женщина может учить мужчина?