Однако вопреки этому факту Луиджи физически ощущал их тяжесть.

Каждый житель Санатория получал робота – сразу по прибытию.

Робот сначала водил маленького д’ала по коридорам, разучивая схему здания – здесь кормят, здесь исследуют, здесь лечат, а сюда можно будет ходить гулять, когда вырастешь и сможешь отвечать за себя.

Робот учил тебя правильно слышать, понимать, а потом и говорить.

Но не это важно.

Самое важное должно было случиться позже: твой робот становился проводником, когда тебе позволяли наконец-то идти в сеть. Он становился твоими руками, носом, ушами. Но главное – в какой-то момент, рано или поздно, робот начинал транслировать из сети образы. А значит… Значит он превращался в твои глаза.

На следующую после прогулки по карнизу ночь Илле проснулся от того, что Коу царапался на волю, выползая из-под живота. Он выпутался из складок футболки и зашелестел прочь, мелодично позвякивая когтями.

– Ты куда собрался? – Илле тряхнул головой – затылок заломило от острой боли. Связь не врубалась. – Эй?

В ответ – ни звука, кроме продолжающегося лязганья по плитке.

Илле скатился с кровати и ринулся следом, протянул руки на звук, попытался схватить Коу – тот стал неожиданно чужим, скользким и вертким, вырвался, оцарапав пальцы. Метнулся к двери, с громким «шлеп» приложился к ней. Закрыто. И, ловко обегая шарящие по полу руки Илле, убежал в ванную. Оттуда взвизгнула сливная решетка, которую вырвали и отбросили в сторону. Плеск. И тишина.

Илле перекатился на спину и замер, сглатывая соленую слюну.

Саднила разбитая губа.

Из коридора доносился шепот. Будто волна, набегающая на берег – сначала тихо, а потом все громче и громче, мелкими ударами и топотом, шуршанием и вскриками, проклятьями и тяжелым дыханием. А потом волна завернулась гребнем плача и обрушилась на Санаторий. Потопила его в слезах.

Неуклюже скорчившись на кроватях и на полу, рыдали осиротевшие д’алы.

Впоследствии Луиджи Киму то утро представлялось в нереальной форме видеонарезки, выпущенной в сеть каким-то талантливым монтажером, и префект очень сожалел, что это было не так.

Его поднял с постели звонок шефа полиции, который в полной растерянности, с выпученными от удивления глазами пролепетал что-то вроде: «Они уходят, господин префект. Они просто уходят». Поняв, что дело серьезное, Луиджи на ходу натянул на себя нечто подобающее положению, погрузился в мобиль и уже через пятнадцать минут оказался на берегу, где его ожидало полицейское управление в полном составе. Растерянные, но растерявшие весь налет сна, люди жались друг к другу и обменивались недоуменными взглядами.

А в это время «они» действительно уходили. Роботы уходили.

Застревая в песке, катились на роликах; шагали, аккуратно обходя препятствия; ползли, подтягиваясь манипуляторами; катились на гусеницах, нагруженные моделями, лишенными способностями к перемещению. Медленно, но неуклонно. Мирно, но неудержимо. В тишине и спокойствии.

Впрочем, тишина была не полной – что-то мельтешило на самой грани слышимости, подобно зуду надоедливого насекомого, счастливо избежавшего распыленных химикатов. А после прибытия префекта тишина и вовсе исчезла.

Раздавая приказания направо и налево, он прокатился по берегу, и постепенно полицейские вышли из оцепенения и бросились к роботам. Те не пытались сопротивляться, лишь неуклонно продолжали движение, невзирая ни на что. Проходя сквозь полицейский кордон, огромные шеренги роботов добирались до берега и постепенно исчезали под водой.

Обессилевший шеф полиции психанул и приказал открыть огонь. Пока Луиджи вновь не навел порядок, грозя всеми доступными карами, часть роботов пала под выстрелами импульсников. Тех, кто оказался поврежден, подхватывали товарищи и тащили за собой. Из последних сил, искрясь и скрипя, все, кто мог, продолжали движение.

От осознания, что этот массовый исход остановить невозможно, префекту стало дурно. Он несколько раз глубоко вздохнул и набрал номер господина Раттерса. Тот ответил с улыбкой и, разумеется, даже не удивился, что его беспокоят в столь ранний час. Впрочем, сам он уже находился на другом краю планеты.

– Это ваших рук дело? – спросил Луиджи.

– Не понимаю, – пожал плечами «чистильщик».

– Все роботы Островного сектора сейчас пытаются утопиться, словно они не машины, а стадо леммингов.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь, – улыбка Раттерса даже не поблекла. – Возможно, я бы взялся предотвратить это, но ведь вам нечем мне заплатить. Я ведь не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – проскрежетал Луиджи. – А вы, если я не ошибаюсь, совсем недавно грозились мне, что возьмете свою плату самостоятельно. И у меня есть запись того разговора, так что не отвертитесь.

– Было бы от чего, – отмахнулся Раттерс. – Сообщите мне, когда у вас будет что-то повесомей записи. Например, мои деньги по неоплаченному контракту, завизированному вашей подписью, господин Ким. Советуя вам обратиться к классике и разузнать, что случилось в старинном и славном городе Гаммельне. Впрочем, теперь это вам вряд ли поможет.