«А у вас тут есть кафе? Я вам все объясню. У меня что-то не то с мышлением. Видимо, сказывается перелом руки». Я пригласила незнакомого мужчину на кофе. Агата бы это одобрила. «У нас есть кафе. Это на этом же этаже, все время держитесь правой стороны, а потом – по запаху. Я к вам присоединюсь чуть позже, должен решить пару вопросов, в том числе и этот». Он легонько постучал указательным пальцем по папке Марата.

Я как раз впилась зубами в ванильный сухарик, когда Райнер Граф подошел к моему столику. «Что у вас с рукой?» «Перелом». «Марта фон Вайхен, скажите, я похож на идиота, который нуждается в таких ответах?» «Вы даже не похожи на идиота, который задает такие вопросы». Он рассмеялся. Я тоже. «Знаете, я только сегодня вернулась из Украины, и почти сразу к вам, чтобы успеть зарегистрировать проект. Сама уговорила моего украинского знакомого передать это со мной для надежности, а не отправлять по почте. Правда, тогда мы еще не напились».

«И рука была еще целой?» «Нет, рука сломалась раньше. Из-за того, что я подобрала ничейные ножницы». «Ничейные ножницы?» «Так я думала, но действительно они были ведьмовскими, не нужно было их трогать, потому что из-за этого я сломала руку». «Кхм. Ценю вашу откровенность. С задачей по проекту вы справились. Кстати, проект выглядит многообещающим». «Я рада». «Но не стоит так сразу радоваться. Знаете, некоторые люди и отношения тоже выглядят многообещающими, но после небольшой проверки сдуваются и исчезают». «Вот именно поэтому я буду сразу радоваться, чтобы успеть получить положительные эмоции». Он снова засмеялся.

«Что вы делали в Украине, если не секрет? Пытались поймать на себя, как на живца, украинских ведьм? Проверяли стадионы к Евро-2012?» «Нет, я пыталась разыскать информацию о своем деде. Понимаете…» «Может, перейдем на «ты»? После таких подробностей о вашей жизни, видимо, я уже заработал статус случайного друга?» Я согласилась. «Понимаешь, я долго считала, что мой дед погиб во время Второй мировой. Мы знали, где его похоронили, даже наведывались туда еще во времена Союза. Только потом я узнала, что в 1943-м он потерял рассудок, его поместили в одно из закрытых заведений в Берлине, он находился там долгое время, а потом заболел раком. Там он и умер недавно. Такие вот дела».

«Зачем ты это разворошила? Это даже не опавшие листья, это листья, ставшие перегноем, они дали жизнь новой, молодой листве. Нужно ли ее срывать? Позволь листьям жить, производить кислород, позволь жить себе». «Не знаю зачем. Мне не хватает кислорода. Видимо, мне очень хочется найти подтверждение тому, что он не был нацистом. Я не знаю, как тебе это объяснить…»

«Да я, наверное, понимаю. Мы не чувствуем себя наполненными, цельными, пока не узнаем, каким было наше прошлое. Под нашим, я имею в виду нацию, думаю, что ты тоже это имеешь в виду. Это незнание, сомнения, опасения тебя раскачивают. Но так же что-то раскачивает часы, историю, время. Вся наша жизнь – раскачивание, ведь правда?» «Знаешь, я больше о себе узнала, когда начала вот так раскачиваться, чем когда замирала в ожидании правды и жизни». «Птицы или бабочки тоже узнают о себе больше, когда начинают летать, потому что это их естественное свойство, которого они лишены, пока не подрастут. Так и с нами». «Стоит начать летать?» «Ты уже начала, не так ли?»

«Начала, спасибо». «Знаешь, у меня тоже своеобразная история с дедом. Мне, можно сказать, повезло. Дед как раз работал в немецком подполье. Ну, то есть так считалось». «То есть?» «Ты знаешь что-то о движении “Дети свинга”?» «Конечно. И о «Белой розе» [10] тоже. Судя по твоей фамилии, твой дед…» «Судя по моей фамилии – да. Но на самом деле дед принадлежал к свингюгендам. [11] Я всегда им гордился. Странные ощущения, он словно лишил меня бремени общенемецкой вины перед другими, но обострил мою вину перед немцами. Потому что он был предателем нации, ведь так? Никто об этом открыто не заявлял, но я чувствовал это. Потом меня стали подкалывать тем, что вся работа деда – это было несерьезно, какой-то протест танцульками. В отличие от «Белой розы» или «пиратов».

Хотя его несколько раз арестовывали, и я об этом рассказывал, потому что мне об этом рассказывал дед. Но дед остался жив, одно это уже было подозрительным, в то время герои в живых не оставались, если это был подлинный героизм. Ну, и фамилия, ведь сначала вспоминаешь Вилли Графа, а он настоящий герой, в отличие от как бы ненастоящего Графа. Моего деда. Впервые я почувствовал это в Баварии, когда приехал в Мюнхен на школьную экскурсию. Они услышали мою фамилию и, конечно, настаивали на том, чтобы отвести меня на улицу Графа, а я говорил, что я не тот Граф, чувство было мерзкое. Будто я присвоил чужую фамилию. Дед – ненастоящий герой, дед – ненастоящий Граф. Так каким должен быть я, его внук? Я сам поверил в свою ненастоящесть». «И что ты делал? Все время просил, чтобы тебя ущипнули?»

«Нет, начал набираться знаний о самозванцах, буквально повелся на них». «Ты имеешь в виду тех, кто выдает себя за кого-то другого?» «Угу. Псевдоцари, псевдопророки, псевдогерои и всякое такое. Каждый раз открывал для себя что-то новенькое». «Например?» «Знаешь, это интересная тема, больше всего информации я нарыл о псевдоцарях Персии, России, Великобритании, Франции и Португалии. Из немцев меня заинтересовал только Тиль Колуп – псевдоимператор Фридрих II Штауфен. Яркий немецкий представитель из числа псевдоличностей. Наш народ либо недоверчив, либо лишен фантазии». «Чего не скажешь, вспоминая Гитлера или, например, братьев Гримм». «Угу. Знаешь, сначала я решил, что если бы реальные цари были более аскетичны и не злоупотребляли внебрачными связями, псевдоцарей было бы меньше. Игривые французы, неугомонные португальцы и славяне, не признающие светских и церковных законов, только и придумывают, как все это обойти.

Но потом понял, что полового чистоплюйства было бы маловато. Всегда имел место протест. Он и рождал своих героев. А еще интриганство, которое лепило героя из любого, иногда используя этого человека втемную. Ну, кроме того, высокая детская смертность и братоубийство. Никогда не можешь быть уверенным в том, действительно ли этот ребенок умер от чахотки или, чтобы спасти его от интриг, был похоронен кто-то из слуг. Недаром ведь человечество верит в воскресение Христово». «Но ты ведь понимал, что дед твой не был псевдогероем и не носил чужое имя?» «Да, понимал. Но все равно считал, многократно убеждая себя в обратном, что если дед выжил, настоящим героем он не был…»