Застыли безмолвные горы. Застыли снега, ожидая то ли ветра, то ли звука голоса, — иной раз достаточно тени упасть на склон, чтобы нарушилось капризное равновесие природы, чтобы ничтожная причина преодолела силу сцепления снеговой массы с подстилающей поверхностью — и ринулась, все сокрушая, многотонная лавина… Вот как десять минут назад.

Но нет ветра. Все оцепенело, молчит. Все недвижимо.

И они, трое, почему-то молчали. Наконец Димка сказал мрачно:

— Ирреальная ночь. Слышно, как звезда с звездою гово…

И осекся.

Серебряную громадину Кумуш-Тау прорезала наискосок тончайшая игла интенсивно-красного цвета. Потанцевала на склонах, уперлась в наковальню-вершину.

Вспыхнули и засияли снега.

Алым пламенем.

Не с чем было сравнить это сияние — неистово, яростно, победно алый свет!

Внезапно нестерпимый его жар затмили черно-багровые полосы, стремительно сбежавшие вниз по склонам. Раскаленную наковальню окутал пунцовый туман, — казалось, что она взмыла в чебо, подхваченная бурно клубящимися облаками. Мрачный, торжественный отблеск упал на соседние вершины.

И все погасло. Свинцово-серая луна чуть теплилась в черном провале неба.

— Нижняя зимовка, слышите меня? Перехожу на прием…

Олег прирос к рации, ничего не видел, не слышал — ловил голоса вновь ожившего, населенного и перенаселенного эфира. Искандер вел грубый нажим на блаженно отходящего в тепле от перенесенных тягот начальника зимовки:

— А я говорю: выпей еще чаю! Сам заварил, по-узбекски!

— А сладкий?

— Губа к губе прилипнет! Димка отсутствовал. То есть он был здесь, сидел на обычном месте, но по лицу его то и дело снова пробегало выражение полной отрешенности. На коленях у него лежала ефремовская «Туманность Андромеды».

Свои мнения о возможности межгалактической связи он уже выложил — книга служила ему щитом против самых ершистых реплик. Артем воздержался от гипотез и догадок. Искандер вопреки всякой логике уверял, что световые сигналы подали с Луны, даже конкретно: лунные альпинисты нашли в лунных горах советский вымпел и начали сигналить.

Олег не участвовал в спорах — неумолимо надвигалось время ночной радиосвязи с Большой землей.

— Прием! Прием! — заклинал он с бесконечным упорством радиста, которое можно сравнить разве что с выдержкой йога. И вдруг скомандовал властным шепотом:

— Ти-хо!

Все обернулись к нему.

Сквозь хрипы взбаламученного эфира донесся голос, четко выговаривающий: «Высокогорной метеостанции, астропункту. Сообщите результаты визуальных наблюдений при вторичном испытании КГМ районе Кумуш-Тау… Повторяю: КГМ — квантовый генератор конструкции Морозова… Просим указать диаметр освещенного круга… воздействие на вечные снега и льды, а также скалы, поведение животных и птиц. Повторяю: зимовщикам глациологических станций — верхней и нижней…»

— Вот тебе и Луна! — прошептал Искандер.

Высотная станция бурлила.

Димка вытряхивал резервы емкой своей памяти — все, что читал когда-то и где-то о квантовых генераторах:

— Могучий источник света. Луч можно направить на Луну и осветить любой участок. Искандер разглядел бы даже фантастических лунных альпинистов… Новое, совершеннейшее средство связи — сверхдальней, космической, — нашего дорогого Олега Федоровича попрошу особо это заметить! Не перебивать: я еще не кончил! Еще — может работать за гиперболоид инженера Гарина: световое лезвие, которое запросто срежет гору. Давление луча — был опыт — до шестисот атмосфер. Температура порядка восьми тысяч градусов…

— Слушай, а ты не из этой оперы? — Олег повертел перед глазами «Туманность Андромеды». — Я, например, еще в детстве не только романы, но и предисловия читал. Черным по белому печатали: идея гиперболоида научно несостоятельна!

— А моя бабушка читала в детстве, что не могут летать аппараты тяжелее воздуха! — вспыхнул Димка. — Это раз! И второе: не путай оптику с радиооптикой!

— Очень быстро время скачет, — вздохнул Искандер. — Мы тут два года снег пашем. Фантастику читаем. А может, там, на Большой, как говорится, земле, фантастика наша оседлана, взнуздана?

— Нет, вы погодите, — пробормотал вдруг Артем. — Ты сказал: световое лезвие? А если?..

Артем не мог дохнуть, туго зажатый волнением. И вдруг, подхваченный сумасшедшей радостью, вскочил с места, по-медвежьи обхватил Дим-кины плечи:

— Эх, ты! Слона-то не приметил!

— Слон в данную минуту испытывает мою мускулатуру на скручивание, — поморщился Димка, вырываясь из крепких рук. — Но что с тобой, Артемище?

— Сейчас узнаешь… Слушали жадно, поглощенно….Изучать, измерять, накапливать факты надо, но хотелось большего. Подальше от обычных маршрутов, где добрым людям бродить без надобности, облюбовал Артем участок для опытов. Приплюсовал к своей нагрузке — изучать законы таяния, овладевать ими.