— Не прими за обиду, но каким образом ваши воины смогут помочь нам?

Ее губы было раздвинулись в улыбке, но тут же русалка поморщилась, снова стала серьезной. Похоже, сильно растрескавшаяся кожа причиняла ей немалые неудобства.

— Солнце, — Ксенидия кивнула в небо. — Его лучи высушивают. Вы выкопаете неглубокие траншеи, по которой пустите проточную воду. Этого будет довольно. Воины разобьются на две группы и будут нести службу чередом. Долгие переходы им, конечно, недоступны. Кроме водных. Но в качестве бдительного караула им не будет равных.

— В чем же их несравненность?

— Слух, куда острее твоего или ендаря. Любой из наших воинов способен стрелять в кромешной темноте. И цель будет поражена первым же выстрелом.

Себя я эталоном в плане слуха ни в коем случае не считал, Аеш слышал куда как тоньше. Если кто-то способен его в этом переплюнуть — уже неплохо. А уж если слухачи будут знатными стрелками — совсем красота. Эдакая локационная система дальнего действия.

Дождь так и не пролился, но и солнце не вылезло.

Ко второй половине дня кожа русалки начала шелушиться так сильно, что отваливалась буквально на каждом шаге, при малейшем движении. Мягкие ткани усохли, стали видны кости. Лицо недавно молодой и привлекательной женщины превратилось в старческую физиономию с ввалившимися щеками и глубокими морщинами.

Я старался не смотреть на нее. В конце концов, у всех свои слабости. Кто-то без воды превращается в ходячую мумию — подумаешь.

— Скоро вода, — Аеш втянул носом воздух. — Кажись, доползла, болезная, — забежал вперед русалки и посмотрел на нее.

Да уж, ендарь отсутствием такта точно не страдал. Просто не знал о его существовании.

— Какой ты ласковый, — прошелестела Ксенидия. — Я сейчас растаю.

— Знала бы ты, как за мной девки деревенские давеча носились. Задерут подолы — и давай сверкать пятками. Ту приласкай, эту не забудь… Порой, хорониться приходилось, а то никакого покоя с вами.

— Ее стесал ласкалку? — В ее голосе не слышалось и намека на шутливость. Напротив, будь Ксенидия в силах, наверняка бы оторвала ендарю что-нибудь лишнее.

— Девочка, ты еще мала и глупа, — проговорил Аеш покровительным тоном. — Только потому еще дерзаешь сумневаться во мне.

Русалка издала кашляющий звук, по всей видимости, обозначающий смешок, но продолжать разговор не стала. Просто прибавила шагу. Прибавила, когда мне казалось, что она вот-вот начнет разваливаться на куски.

Ксенидия утратила былую гибкость и теперь шла напролом через лес, оставляя на ветвях кустарников и жесткой травы клочья своей кожи.

Ее порыв стал ясен совсем скоро — открытая вода. Мы добрались до озера. Вернее, увидели его. Пока подошли вплотную, минуло не менее получаса. Большое, берега с виду топкие, поросшие молодым камышом.

Последние метры русалка преодолела ковыляющим бегом, затем, подняв высокие брызги, буквально рухнула в воду. И исчезла. По гладкой поверхности озера некоторое время расходились круги. Потом они стихли, а Ксенидия так и не появилась.

— Утопла, болезная, — вздохнул Аеш. — Плоть земле, дух воде… — было завел он уже знакомую мне песню, когда вода расступилась, вытолкнув из своих недр сразу три головы.

Одна из голов принадлежала Ксенидии (ее кожа уже заметно разгладилась, исчезли трещины), две другие водяным… В изначальном виде водяные мало отличались от своих порченых собратьев. Те же почти человеческие черты лица (разве что глаза выпучены), те же руки (но с перепонками между длинных пальцев), но тела не столь массивные, да и окрас кожи темно-зеленой, неоднородный. Такой если в водорослях спрячется, с метра не разглядишь.

— Приветствую тебя, княже Артем, — глубоким утробным голосом сказал один водяной. На его голове красовался серебряный обод с красным камнем во лбу. — Я владыка озера Изимое и реки Горинь. Мое имя Трулирад. — Он выполз на берег. Медленно, с чувством собственного достоинства. — Это, — обернулся и указал на второго водяного, — мой сын, Володан. Большая честь — видеть тебя на нашем берегу.

— Здравствуй, Трулирад, — я приветственно кивнул. — Только, судя по словам Ксенидии, берег-то, может, и ваш, а вот с озером и рекой все не так просто.

— Твоя правда, княже. Докучают твари порченые. Житья от них нет. Разорение да беда. Все бы ничего, так ведь детей малых воруют. А без нового выводка не тягаться нам с ними.

— От меня чего хотите?

— Помощи. Ты очистил место Духов. В твоих силах обратить черную погань вспять.

— Разве что палкой по хребтине, — усмехнулся я. — Мы с дороги немного устали, сейчас костер разобьем. Присоединяйся к нашему ужину, все и объяснишь подробно. Подумаем.