Им был отдан приказ удерживать город. Любой ценой. И за этот безумный день Легран потерял счет, сколько раз они сдавали позиции, а потом занимали их снова. В бушующем пламени, среди града пуль, среди рвущихся снарядов, они то шли в атаку, то отступали, оставляя раненых товарищей, которые сгорали заживо в охватившем город пожаре… Улицы были усеяны трупами, истлевшими останками, стонущими людьми, которым уже открылись ворота на тот свет…

Когда солнце скрылось, корпус Леграна еще держался. Заметно поредевший, измотанный и изможденный, он продолжал бороться за победу, пока рядом не рванул снаряд, накрыв Анатоля тишиной и чернотой.

— Кто… победил? — чуть слышно прохрипел раненый.

— Мы! — гордо заявил Жан. — Нам есть чем гордиться. Правда… — он запнулся, крепче перехватив Леграна, — многие из наших погибли.

— Этьен?

— И Этьен, — Живчик тяжело вздохнул. — Ну вот мы и пришли.

Анатоль буквально рухнул рядом с костром. Переход сюда отнял последние силы, и он снова погрузился в темноту.

Через день пришел приказ отступать по старой смоленской дороге: разоренным и пустынным землям. Обескровленная армия уже не могла сражаться, а путь через богатые провизией земли был перекрыт русскими. Теперь оставалось одно — добраться домой. Но даже тогда никто не мог представить, что в недалеком будущем многие из выживших будут завидовать тем, кто пал на поле сражения.

Глава Обители сидел за столом, слегка покачиваясь в кресле. По его непроницаемому лицу невозможно было определить: сердится он, или настроен миролюбиво.

— Маугли?

— Гхм, — кашлянул я. — Добрый день.

— Добрый, — тот сдержанно улыбнулся. — Надеюсь.

— Я тоже.

— Перс рассказал, что произошло, — Ирбис не стал бродить вокруг да около. Выпрямился в кресле, забарабанил пальцами по столу. — Но мне интересно услышать твою версию.

— Не думаю, что она будет особенно отличаться, — начал я, не собираясь ничего утаивать. Вранье — не выход. Ложь охотник чувствовал как гончая — дичь. Да и к чему скрывать новые способности, если мне требовались объяснения как ими управлять? — Честно говоря, мне самому непонятно, что случилось. Это началось еще около стен башни, когда мы схватились с Бесом. Он меня прижал, но внезапно все вокруг стало черно-серым, а люди превратились в красные пятна.

— Говорят, ты свалил Беса одним прикосновением, — Ирбис не выказал ни удивления, ни уважения. Он вытащил из папки, лежащей на столе, лист бумаги, и начал его перегибать, складывать, разворачивать и опять складывать. Прямо как тогда, на собрании, когда сделал фигурку лиса. Наблюдать за ним было странно — его пальцы порхали над бумагой, а сам он смотрел прямо на меня. И от его пронзительного взгляда становилось не по себе. — А еще говорят, что у тебя отросли клыки.

— Я не знаю, как это вышло. Ярость… Азарт… Желание победить.

— А что произошло на крыше?

— Я понял, что могу контролировать сознание Самурая. Не знаю как. Я не думал, что он на меня кинется.

— В таком случае, — произнес Ирбис, не отрываясь от занятия оригами, — тебе нужны индивидуальные занятия. С Коброй и со мной.

Вот так поворот! От неожиданности, я выдохнул:

— Зачем?

По лицу Ибиса опять скользнула легкая улыбка, а взгляд немного потеплел.

— Кобра — лучший специалист по гипнозу, она научит тебя контролировать вспышки Контроля. Так мы называем ту способность, которую ты испытал на Самурае.

— Чем же Контроль отличается от гипноза?

— Видишь ли, — в руках у охотника кусок бумаги приобретал многоугольную форму. — Овладеть приемами гипноза может каждый человек. У кого-то получается лучше, у кого-то хуже, но все же в этом нет ничего необычного. А вот Контроль… Что тебе известно о вампирской иерархии?

— Ничего, — я пожал плечами.

— Конечно. Так вот… Между вампирами существует особая связь. Один подчиняет другого при помощи этого самого Контроля. Проще говоря — ментального удара. Обращая новичка, старший влезает в его сознание, привязывая тем самым к себе. И чем слабее вампир, тем большим рабом он становится. С возрастом он может овладеть умением противостоять контролю, и тогда получает возможность вызвать своего господина на ментальный поединок, чтобы вырваться из его власти и занять более высокое положение в вампирском обществе.

— Значит, Перс был прав, сказав, что я использовал вампирский прием?

— Да, но в этом нет ничего странного. Мы, охотники, переняли часть вампирских способностей. Другое дело — за многие годы значительная часть нашей силы пропала, так что сейчас выглядит несколько… странной.

Ирбис почти закончил делать фигурку. Уверенным движением отогнул четыре уголка снизу, вытянул кверху треугольник: получилась голова какой-то зверюшки.

— К примеру, — задумчиво продолжил он. — Я считал себя последним из охотников, кому открылось зрение истинного.