Теперь дело за Сергеем. Я уже так много знала об этом человеке, а вот в лицо его даже не видела. Надо было как-нибудь выцыганить у Ирины его фото. Не долго думая, я набрала ее номер.

– Ирина, вы не могли бы показать мне те фотографии, о которых говорили? Помните, вы рассказывали, что на некоторых совместных ваших с Сергеем снимках вы обнаружили сделанную острым предметом черту, как бы разделяющую вас?

– Пожалуйста, – отозвался слабый голос, – я сейчас дома. Пришлось уйти с работы, мне что-то совсем плохо.

– А я не помешаю? Ваш супруг, наверное, не в курсе наших дел?

– Варанчик на корте. Это надолго.

– Как вы сказали? – уточнила я.

– Варанчик, – вяло усмехнулась она, – он сам попросил, чтобы я придумала ему милое домашнее погоняло. Зайка, котик – избито, пришлось сочинять свое. Ему понравилось, варан – сильное и хитрое животное.

– А к тому же хищное и кровожадное, – добавила я.

– Мужчине приятнее, если его считают кровожадным, а не милым и пушистым, – пояснила Ира. – Приезжайте.

Долго уговаривать меня не пришлось. Расстояния в нашем Горовске несравнимы с московскими, поэтому даже с учетом того, что добираться мне пришлось из загородного коттеджного поселка, у Ирины я оказалась уже через полчаса. Выглядела она неважно, зябко куталась в платок, хотя на лбу влажно блестели маленькие прозрачные капельки.

– Ирина, да вам совсем плохо! Может, вызвать «Скорую»?

– Не надо, – горько усмехнулась она, – скоро это все закончится. Серафима обещала, что до определенного времени я не умру, а до того момента я успею предпринять кое-какие шаги.

– Тогда давайте я вам хотя бы чаю согрею. Вы же вся дрожите! – беспокоилась я.

– Если вас не затруднит, – согласилась она, – ноги ватные, все кружится. И себе чашку налейте, печенье и конфеты там же.

– А кофе у вас есть? – выглянула я через минуту из кухни.

– Есть, конечно, в железной банке в морозилке. Сережа у меня кофеман, не разрешает держать дома растворимый, сам смешивает разные сорта, добавляет чего-то и считает, что при минусовой температуре кофе лучше сохраняет аромат. Он даже варит отдельно для меня, для гостей и для себя – себе с черным перцем и солью, мне – с корицей и ванилью. Попробуйте, рекомендую. Он не разрешает никого угощать моим, говорит, что добавляет туда какой-то редкий и очень дорогой сорт, но вы попробуйте, не пожалеете. Только мне все-таки чаю – кофе я пью один раз в день, утром, Сережа в постель приносит.

Я отправилась на кухню и замерла в дверях: интерьер здесь был вызывающим. Если не сказать, грубоватым: стены изобиловали предметами деревенской утвари девятнадцатого века: лапти, подковы, весы, таз для варенья, даже ржавый серп, совсем уж неприглядно примостившийся за холодильником. Скорее всего, хозяйка собиралась сделать стильный псевдороссийский интерьер, но никак не находила для этого ни сил, ни времени. А что? Расположить все это в гармонии, добавить полотенца с петухами, коллекцию хохломы – будет миленько. На определенный вкус. Я оторвалась от созерцания подков, открыла морозильную камеру и действительно нашла три банки: на одной перманентным маркером было написано: «Ирочка», на другой – «Сережа», на третьей – «Общая». Я открыла банки, понюхала – аромат Ирининого кофе показался мне тоньше – и сварила себе в крошечной джезве напиток, а хозяйке заварила зеленого чаю с медом.

Кофе был божественный. Сергей действительно умел смешивать сорта, хозяйка расщедрилась и уговорила, чтобы я отсыпала себе в маленькую баночку пару ложечек. Это было провинциально, но забавно: даже в условиях почти развитого капитализма русские люди продолжают делиться лучшим, что у них есть.

Ирина показала мне фотографии – хотя это не бросалось в глаза, но на многих снимках между супругами была проведена тонкая черта. Я хорошо успела рассмотреть Сергея, подробно расспросила хозяйку о мучивших ее симптомах и распрощалась. То ли атмосфера в этом доме располагала, то ли я устала за сегодняшний день – чувствовала я себя неважно. В какой-то момент мне даже пришлось остановить машину и открыть дверцу: перед глазами все плыло, в ушах слышался противный гул. Я тряхнула головой, словно пытаясь вытрясти это назойливое гудение, захлопнула дверцу, и тихонько, по крайней правой, добралась до поликлиники, где работала Юля. Надо же было отдать ей раздобытую кардиограмму, ксерокопию карточки и список симптомов ее подруги! Мне повезло, часы ее приема заканчивались, перед кабинетом было пусто. Я взялась за дверную ручку, но меня так качнуло, что я еле устояла на ногах. Наверное, вид у меня был не вполне осмысленный, по крайней мере, вышедшая из кабинета бабулька сделала мне замечание: что-то по поводу современной молодежи, являющейся нетрезвой в общественные места.

Впрочем, участковый врач Юлия Мурзина ее мнения не разделила: усадила меня на кушетку, померила давление, послушала сердце.

– Вам серьезное обследование требуется, – вынесла свой вердикт, – надо же, такая молодая, а уже с сердцем проблемы. Давно это у вас?

– С полчаса назад. После визита к вашей бывшей подруге, – выпалила я, и вдруг все встало на свои места: никогда раньше я не испытывала ничего подобного.

Судя по принесенным мною записям и анализам из Ирининой карточки, у нее все начиналось именно так. Я пила в ее доме кофе из специальной баночки, предназначенной только для нее. То, что в банке, кроме чистого кофе, содержались другие добавки, было видно невооруженным глазом, кроме аромата, в черном порошке просматривались мелкие белые крупинки. Так, может быть…

– Юля, мне нужно не обследование, а хорошая химическая лаборатория. Можете устроить?

– Без проблем. Что будем анализировать?

Я достала из сумочки кофе, навязанный мне Ириной.

– Только не задавайте мне, пожалуйста, вопросов, – попросила я, – когда все будет известно, вы узнаете первая.

Хотя она категорически запретила мне садиться за руль, я все-таки добралась до дома на своей машине и рухнула в постель, даже не разобрав ее и отказавшись от ужина. Это было подло с моей стороны: прислугу мы не даржали, значит, я автоматически деда обрекла на голодание, но ощущать запахи еды и смотреть на нее было выше моих сил. Я забылась тяжелым, тревожным сном.