Шрифт:
Мальчик сидел на ящике с патронами, когда «Вымпел» в полном боевом снаряжении был построен и генерал Герасимов вышел к своим бойцам.
– Чей это? – кивнул он на мальчика. – Твой, майор? Подмогу привез? Иди-ка домой, жди тещу, а когда приедет теща, будешь командовать резервом.
Ермолину было горько. Он всегда думал, что для того и нужно бегать по горам, воевать в Афганистане и Анголе, чтобы здесь, в мирной Москве, твоя семья… А здесь танки на улицах! Он взял мальчика за руку и направился к выходу. А генерал Герасимов продолжал:
– Мужики, есть приказ штурмовать Белый дом. Приказ этот я могу выполнять только добровольцами. Добровольцы, два шага вперед.
Никто из офицеров не тронулся с места.
– Мужики, кроме нас и «Альфы», никто не может взять Белый дом без крови.
Примерно две трети офицеров сделали два шага вперед.
В самом штурме Ермолин не участвовал, но рассказов товарищей оказалось достаточно, чтобы считать эту операцию верхом спецназовской виртуозности, а реакцию президента – верхом чиновной неблагодарности. Они ворвались в вестибюль Белого дома, и депутат Валерий Шуйков крикнул своим разбегавшимся в панике сторонникам:
– Не бойтесь, это «Вымпел», крови не будет!
Многих офицеров «Вымпела» Шуйков знал лично: они охраняли его во время поездок в Ингушетию.
Они брали этаж за этажом. Один из офицеров распахнул дверь какого-то депутатского кабинета и увидел, что прямо ему в лицо направлен пистолетный ствол. Депутат, хозяин кабинета, то наводил пистолет на спецназовца, то подносил пистолет себе к виску и все не мог решиться на выстрел.
– Мужик, – сказал офицер депутату. – У тебя дети есть? Сдавай мне пистолет по описи и иди к детям.
А полковник Проценко, легендарный полковник Проценко, штурмовавший еще дворец Амина, подошел к дверям в кабинет вице-президента Александра Руцкого и сказал солдатам, охранявшим эти двери:
– Я полковник Проценко. Мне надо поговорить с вице-президентом.
И его без слов пропустили.
Генерал Руцкой знал полковника Проценко еще по Афганистану. Когда Проценко вошел, генерал сидел за столом, мрачно повесив голову.
– Здорово, полковник.
– Здравия желаю, товарищ генерал. У меня приказ арестовать вас. Вы ж понимаете…
– Понимаю, – Руцкой кивнул. – Ну, давай покурим. Что у тебя?
– «Прима», – Проценко улыбнулся, доставая из кармана скомканную пачку дешевых сигарет без фильтра.
– Вот мать их! – хмыкнул вице-президент. – Лучший в мире спецназ курит «Приму». Угощайся.
Вице-президент протянул полковнику пачку красного «Мальборо». Они покурили молча, как два старых боевых товарища. И полковник Проценко повел арестованного Руцкого к автобусам, куда собирали и других арестованных депутатов мятежного парламента.
Эти автобусы доехали до станции метро «Краснопресненская». Двери открылись. Люди из автобусов вышли, стали к глухой стене метро и приготовились к расстрелу. Кто-то молился. Кто-то плакал. Кто-то смотрел безучастно на офицеров спецназа, стоявших рядом.
– Чего вы стоите! – крикнул кто-то из офицеров. – Идите в метро! Домой! Домой!
На следующий день помощник президента, пытавшийся командовать штурмом и посланный по-военному на хуй, доложил Ельцину, что отряд спецназа «Вымпел» отказался от выполнения приказа Верховного главнокомандующего, что в штурме участвовали только добровольцы, что не стреляли, что арестованных отпустили. Указом президента отряд «Вымпел» был передан Министерству внутренних дел, переименован в «Вегу» и предназначался теперь для разгона демонстраций. Интеллектуальный спецназ, лучшие в мире диверсанты должны были теперь учиться строить против безоружных демонстрантов «черепаху» из пластиковых щитов и махать против безоружной толпы дубинками.
Из девяноста офицеров «Вымпела» восемьдесят тогда уволились. И в том числе Ермолин. И вот почему теперь он работал на аукционе охранником.
Уроки республики
Вечером он вернулся домой с этой своей стодолларовой купюрой в кармане, и жена сказала ему, привычно поцеловав в щеку:
– Тебе звонили из МЕНАТЕПа.
– Откуда? Из банка МЕНАТЕП? Я никого не знаю в банке МЕНАТЕП.
Жена пожала плечами. Они сели ужинать, и на ужин были, например, сосиски с макаронами.
Еще через несколько дней, отдежурив в очередной раз в дверях очередного аукциона, Анатолий вернулся домой, и жена сказала:
– Тебе звонили от Ходорковского.
– От какого? От того, который олигарх? Я с ним не знаком.
– Толь, – жена изобразила на лице ту минимальную укоризну, какую только и позволяют себе хорошие офицерские жены, когда речь идет о мужниных служебных делах. – Перезвони Ходорковскому, ты же, кажется, работу ищешь.
Она даже не произнесла вслух, что выходила замуж за офицера, а не за аукционного вышибалу. Но Анатолий понял и перезвонил по телефонному номеру, записанному женою на клочке старой газеты. В приемной Ходорковского ему очень обрадовались. Встреча была назначена буквально назавтра.