Затем все исчезло: и маяк, и волны, и ветер. Тишина, сменившая их, потрясла зрителей.

— Никогда не видел, чтобы Редут исполняли лучше, — признался Эвнефеос. — Ты, Сариманс, бесспорно, первоклассный мастер. Не смею даже гадать, чем еще ты нас угостишь.

— Благодарю, великий, — ответил Красный Волшебник и вернулся к соперникам.

— Теперь ты, благородный Амберлин, — пригласил Эвнефеос. — Ты, у кого хватило искусства и отваги сразится с моей дверью Копси. Ты, дерзнувший, вопреки опасностям, вторгнуться в Дессингу и смело принимающий последствия своего поступка. Твое первое предложение — прошу!

Амберлин шагнул вперед, изображая уверенность, которой не было в его душе. Он величественно раскланялся и взмахнул посохом, уверяя себя, что изумил до глубины души всех плимайсов, херединков и холимомров — если их простые умы способны изумляться.

Но что же им показать? Какое заклинание не будет искажено Порчей? Попробовать Абсолютный тройник Тардантина? Интонации в нем простые, слова большей частью односложные. Главное — не медлить. Едва начав декламацию, Амберлин решил в любом случае не выдавать замешательства. Что бы у него ни получилось, притворится, что так и было задумано.

Договорив заклинание, он сделал величественный жест.

На большом алазинском ковре сидели, моргая и выклевывая соринки, тридцать шесть цыплят. В зале стало тихо. Кто-то нерешительно хихикнул. Среди адептов и свиты, вероятно, имелись ценители благородного узора старинного ковра, другие могли бы оценить тот занимательный факт, что ровно треть цыплят страдали косоглазием или вообще были одноглазыми. Несомненно, над этим стоило бы поразмыслить.

Сам Амберлин испытал потрясение от глубокомысленной простоты того, что у него получилось, однако заставил себя улыбнуться, будто заметил некую тонкость, неуловимую для других. Затем он хмыкнул и, отчаянно импровизируя, погрозил пальцем ближайшему цыпленку, словно тот отпустил какое-то неуместное, а может быть, и неприличное замечание.

Цыпленок моргнул единственным глазом и снова стал клевать пылинки в плетении ковра.

Спустя сорок две секунды после появления ковер с цыплятами, хлопнув, растворился в воздухе и все стало как было. Амберлин, собрав всю решимость, вернулся на свое место перед троном.

— Весьма неожиданно, — отметил Эвнефеос. — Либо тут имеется какая-то тонкость, доступная лишь взгляду знатока, либо ты столь уверен в последней попытке, что решил пока отделываться шутками.

— Хотя ковер был хорош, — признал Тралкес, на которого зрелище в целом явно не произвело впечатления.

— И цыплята весьма необычны, — отметил Сариманс, едва сдерживая смех.

— Действительно, — согласился Эвнефеос. — Да и контраст всегда производит впечатление. Но продолжим. Тралкес, прошу!

— Великий властитель, — Тралкес решил потянуть время, — разве не полагалось бы предложить всем немного подкрепиться? Я наверняка знаю, что гостиница Железной Звезды отличается лучшим…

— Чепуха, почтенный Тралкес. Мы только начали. Прошу-прошу. После первых чудес вашим судьям не терпится увидеть продолжение!

Тралкес снова выступил на середину зала и без лишних слов вскинул вверх руки, декламируя еще одно заклинание из своего репертуара.

На плитках пола раскинулся во сне гигантский младенец. На его широкой спине стояли двадцать серебряных дриад, играющих на музыкальных инструментах: фантифонах и аспонадах, жужжащих рожках, флейтах и барабанчиках. Под самую веселую джигу, какую слышали холмы Каспара-Витатуса, детские сны свивались в затейливые спирали, в которых мелькали замки и хижины, монархи, джинны и драконьи крылья. Через минуту с четвертью элементы видения, мельтешившие в мнимом хаосе, сложились воедино, образуя лицо — лицо самого Эвнефеоса с благосклонной улыбкой на устах.

— Хорошо то, что хорошо сделано, — загадочно произнесло видение, и весь обворожительный ансамбль исчез, оставив Тралкеса почтительно раскланиваться.

На сей раз геральдическая свита присоединилась к рукоплесканиям волшебников дробным стуком чешуи, оружия, цепей и драгоценностей, украшавших каждого из них согласно положению в иерархии Дессинги.

— Элегантно и грандиозно, — с нескрываемым одобрением воскликнул Эвнефеос.

— Серебряная канитель, — подхватил Сариманс. — У меня с ней связаны сладостные воспоминания. И ни единый цыпленок — ни одноглазый, ни косой — не испортил представления.

Амберлин тоже улыбнулся и похлопал, но из осторожности промолчал, хоть и отметил про себя, что Тралкес с их прошлой встречи в гостинице Железной Звезды значительно отточил навыки. Видимо, он учился оформлению и внешним эффектам у Сариманса.

Мысли Амберлина вернулись к оставшимся у него одиннадцати заклинаниям. Он перебирал их одно за другим в надежде подобрать пару, которая поможет ему исправить впечатление при следующих попытках. Три карающих заклятия автоматически исключались, выбор сужался до восьми, из которых только два кое-как подходили для представления. С другой стороны, как знать, — Порча могла сыграть ему на руку, исказив заклинание воистину чудесным образом. Это был шанс.