Лазорева Ольга
Шрифт:
«Ночь хочет нас с тобою обмануть…»
«Ты замедляешь шаг. Опущенной рукой…»
«“Привет, любовь!” – твои слова близки…»
«Твои глаза застенчиво нежны…»
«Тебя засыплю лепестками роз…»
Из письма Ладе:
«Я уже с трудом переношу мое нынешнее бытие. Я словно белая ворона. Хорошо, что сейчас поэзия переживает своего рода эстрадный период. Многие поэты выступают с концертами, и это модно. И за счет этого мы в чести, поэтому мне прощают какие-то странности. Я окончательно замкнулся, стараюсь ни с кем особо не дружить, потому что все время боюсь проговориться. Уже было несколько проколов, ведь я знаю намного больше своих сограждан. Догадываешься, каково это, иметь подобные знания? Есенина найдут повешенным в гостинице «Англетер» буквально через два года, Маяковский застрелится через семь лет. Но сейчас-то они живы! И я могу видеть их, слышать. Но не могу предотвратить! Это сводит с ума!»
Ну что, насмешница, что, жизнь?Ударь еще, наотмашь, больно.Предупреждай опять: держись!Но разве попрошу: довольно?Не отвернусь, не опущуя глаз презрительно застывших.Тебе, гордячка, не спущуобид сегодняшних и бывших.Мы заслужили? Докажи!Открой нам книгу наказаний,дай прочитать те строчки лжи,что позабыты. Узнаванийне избежать. Ведь все делаты записала на страницахмгновенным росчерком пера,и ложь мгновений вечно длится.Так докажи мою вину!Ее не чувствую, не знаю!Как знаю цену я добруна грани зла. И понимаю.Но сердцу больно от обид!За что? Опять удар! За что же?!И, кажется, весь мир разбит.И, кажется, никто не можетпомочь… Не жди, не опущуперед тобою глаз я влажных.Ну? Бей наотмашь! Не прощутебе просчетов. И не важно,что мир разбит. Не отвернусь,не попрошу меня оставить.Глотая слезы, рассмеюсь:Эй, жизнь, легко ли вновь ударить?«Нужно выйти из этого круга…»
«Судьба перебирает четки…»
Из письма Ладе:
«Но главное доказательство того, что душа вернулась, все-таки мои стихи! Я могу творить! Как меня мучило исчезновение моего дара все эти века! Как я пытался снова и снова хоть что-то написать. Однако это были жалкие потуги. Строчки вроде бы были красивыми, да и рифмы я подбирал тщательно, но они были мертвы. Из них исчезло волшебство поэзии, это были просто рифмованные предложения с выверенным размером…
И вот сейчас моя душа оживает, стихи так и льются, словно прорвалась плотина…»