Я придумываю какие-то факты и пытаюсь собрать несоединимую головоломку. Почему-то мне кажется, что Рита – и в самом деле Инва. Но нет, не может быть. Это было бы слишком странным совпадением.

Я вспоминаю тот день в императорском дворце, когда Рита подошла ко мне и наказала беречь Бельву. Наказала никуда её не отпускать. Знала ли она, кто такая Бельва? Я думаю о том, как Бельва вытаскивала обгоревшее тело подруги из огня. Какой Бельва была – сильной и любящей. Рита желала мне добра, но откуда взялось это желание? Из женской солидарности или из знания?

Мне, Риггеру. Добра тебе, Риггер. Кто не испытывал ко мне ненависти в этой жизни? Кто?

А кто желал мне добра? Пальцев одной руки хватит, чтобы их сосчитать.

Я встаю.

– Марфа, – говорю я. – Давай забудем про этот разговор. Навсегда. И никогда к нему не вернёмся.

– Никогда, – шепчет она. По её щекам текут слёзы.

Я выхожу из дома. Уже темно. Некоторые окна светятся.

Далеко, на противоположном краю деревни, ярким светом пылают окна кузницы. У меня остался ещё один неразрешённый вопрос.

Он стоит ко мне спиной. Худой, тонкий мужчина с длинными, чёрными как смоль волосами. Но его нельзя принять за женщину даже со спины. От него веет силой.

Он оборачивается. Я смотрю в его глаза и вижу себя.

Он делает шаг вперёд и подаёт мне руку.

– У меня нет оружия, – говорю я.

В Оменескорне не принято пожимать руки. Я не привык к этому.

Он убирает руку.

– Что вам нужно, стражник?

Он обращается подчёркнуто вежливо.

– Ты ковал клинки для деревенских парней?

– Я.

– Можешь показать свои работы? Мне нужен хороший клинок.

Виркас усмехается и идёт к двери в дальней стене кузницы. Сполохи огня на лице делают его похожим на сказочное чудовище.

Иду за ним.

Комната невелика. На стенах – оружие.

– Это не твоя работа, – показываю я на правую стену.

– Это – не моя, – подтверждает кузнец. – Моя – здесь.

Слева на стене всего несколько клинков. Похожих на те, что я видел в руках у деревенских сегодня днём. Только эти – более вычурные, украшенные.

– Ты ведь не просто кузнец, правда, Виркас?

Я стою к нему спиной. Он ничего не отвечает.

– Простой деревенский кузнец не может выковать меч. Не умеет. И не имеет права. За это можно и в катакомбы. А у тебя половина деревни открыто оружие носит.

– Набеги, – кратко отвечает Виркас.

– Какие набеги, кузнец? – я оборачиваюсь.

Но в глазах Виркаса я снова вижу свой собственный взгляд.

– А ты ведь не просто стражник, правда? – спрашивает он.

Мы смотрим друг на друга. Игра в гляделки. Он первым нарушает молчание.

– У меня есть для тебя клинок, стражник.

Этот меч не висит на стене. Он лежит на столе, накрытый тёмным полотном. Кузнец отбрасывает ткань и поднимает оружие.

– Запомни, стражник. Это хороший клинок. Это один из моих лучших клинков. Я даю его тебе, потому что знаю, кто ты на самом деле.

Я напрягаюсь.

– Не волнуйся. Что знает Марфа, то знаю я. Почему – это неважно. Я не знаю, зачем тебе в столицу. Но ты выполнишь одно дело – за этот клинок.

– Какое?

– Марфа расскажет тебе. Марфа расскажет.

Он опирается руками о стол и закрывает глаза.

Я держу его меч. Ножны тут же – на столе. Я понимаю, что больше нам говорить не о чем. Рано или поздно я всё пойму.

Я думаю, что нужно тут же убить его: этим самым клинком.

– Где ты взял этот меч? – вдруг спрашивает он, показывая на пилу самоедов.

– Трофей.

– Это работа Паргаса из Фаоланкана. Старая работа, очень старая. Сейчас он уже не делает таких мечей.

– Если увижу его, передам привет.

Виркас усмехается.

– Паргас уже сто лет как в казематах столицы. Думаю, ему там не сладко.

– У тебя найдутся ножны к этому мечу? – спрашиваю я.

Он кивает. Долго копается в огромном сундуке в углу. Наконец, извлекает ножны. Старые, пыльные, исцарапанные.

– Лучших нет. Но это тоже работа Паргаса.

– Спасибо.

Я не знаю, что ещё сказать.

– До завтра, стражник, – говорит Виркас.

– До завтра, кузнец.

Утро приходит внезапно. Марфа бесцеремонно будит меня, трясёт за плечо. Я открываю глаза.