«Зерги называли ее Хризалидой», — отрешенно думал Джим, не в силах принять то, что видели его глаза.

Керриган была высокой, представительной женщиной с идеальной фигурой. «Оценивая» такие природные данные при первой встрече, Джим даже заработал эпитет «свинья». Бледная кожа, слегка загрубевшая за время путешествий, пронзительные зеленые глаза, пухлые губы формы сердца и роскошные огненно-рыжие волосы, которые во время заданий Сара убирала в хвост. Со всем ее умом, боевыми умениями и телепатией, она была очаровательной, изящной, убийственной женщиной. Она была самой сногсшибательной и умопомрачительной женщиной, которую Джим когда-либо встречал.

«Это» — была не Керриган. Это был некий крылатый ужас, воплощение худших кошмаров. В «этом» не осталось ничего от женщины, которую он любил.

Или, вернее, было. Но в то же время нет. Рейнор смотрел и смотрел, забыв про оружие, забыв про битву, что кипела у него за спиной.

Все потеряло смысл, и в голове никак не укладывалось, что это за женщина, нет — существо, перед ним?

«Оно» имело рост, телосложение, и даже лицо, как у Керриган. Только кожа была другой: лоснящаяся, сродни коже дельфина, с зеленым оттенком с пестрыми пятнами. Приличную площадь тела покрывала жесткая и блестящая оболочка, хотя Джим ранее не встречал таких образцов защиты. Эта своеобразная броня имела шипы-выросты на правом плече мутанта, на локтях, и по внешней стороне ног.

Форма глаз осталась прежней, но сами глаза из зеленых превратились в ярко-янтарные, со странными полыхающими зрачками. Волосы, чудесные рыжие волосы, исчезли, заменившись какими-то отростками — нечто средним между щупальцами и шипами. Обрамляющие лицо «дреды» состояли из множества сегментов, сродни лапкам насекомых, или скелету позвоночных. Но больше всего Рейнора поразила одна вещь, — которая заставила его усомниться в том, что перед ним Керриган. Эта вещь прорвала оболочку хризалиды, чтобы выпустить бьющееся внутри существо на свободу.

Крылья.

Это создание имело крылья, — большие величественные крылья, как у птицы, или летучей мыши. Только эти крылья у существа, имеющего насекомообразный панцирь, не имели ни кожного покрова, ни меха, ни перьев. Они состояли из шести длинных костяных сегментов, оканчивающиеся несколькими большими когтями-лезвиями, которые возвышались над плечами и опускались до уровня коленей. Потрясенный Джим наблюдал за тем, как они расправляются; как с кончиков лезвий, словно со жвал паука, капает сукровица; как они подрагивают в предвкушении добычи.

Особь из хризалиды не была человеком. Но все же, ее лицо, ее черты принадлежали Керриган. Или, по крайней мере, служили признаком того, кем когда-то была их хозяйка. Это была Керриган из кривого зеркала, — уродливая пародия на саму себя.

Керриган переродилась.

В зерга.

Джим осознал, что теперь видения обрели смысл. Они отражали реальность, были не просто криком отчаяния, а предупреждением и сообщением. Сара показывала ему, что с ней происходило, сон за сном. Он вспомнил то странное приветствие и чувство отвращения и принятия, что последовало за ним. Все это исходило от Сары.

Словно в подтверждение открывшейся истины, Джим услышал голос. Он прозвучал одновременно как в голове, так и окружающем пространстве. От него веяло таким ледяным холодом, и он обладал такой огромной глубиной, что создавал эффект резонирующего эха.

У Джима заныли зубы. Этот голос он уже слышал. Однажды это было приветствие в одном из видений. В другой раз голос объявил о «силе того, кто еще не родился!» Теперь, когда этот голос раздался в третий раз, — его слова холодными волнами скользили вдоль позвоночника.

«Явись, дочь моя!» — торжественно воскликнул “Голос”, и никто не усомнился, что есть повод для ликования.

«Явись мне… Керриган», — потребовала невидимая сила, и все зерги в подземном зале склонили головы.

Все, кроме одного.

— По воле твоей, отец, — голосом, полным достоинства, ответила на призыв фигура, с гордо поднятой головой стоящая в остатках хризалиды.

От произнесенных слов Джима бросило в дрожь. Голос Керриган стал более низким, более резонансным, ее слова эхом отдавались в ушах и голове Рейнора, как если бы каждое слово несло целый каскад значений и эмоций, слишком неподъемный для того, чтобы ухватить их смысл целиком.

— Я живу, чтобы служить.

Керриган шагнула с возвышения вниз, грациозно выступив из остатков хризалиды и питательной жижи. В бытность обыкновенной женщиной, Керриган была примерно на голову ниже Рейнора, сейчас же ее рост в результате мутации изменился — теперь она могла посмотреть любимому человеку прямо в глаза, если бы соизволила заметить его.

Она этого не делала.

И Джим не мог решить, рад он этому, или разочарован.

Керриган прошла в центр пещеры и остановилась. Несмотря на столь радикальную трансформацию, Джим видел, что ее сила, живость и устремленность, — те качества, что привлекали его, — остались неизменными. Более того, мужчина чувствовал, как его тянет к ней, — Керриган гипнотизировала его своей новой формой и новой силой.