– Какую работу? Какие живцы?

Георгич делает три глубоких вдоха, глядя на меня глазами чайки перед лобовым стеклом.

– Урюк, три корабля ловят севернее вас в 70 км. От досмотра с воздуха пытаются уклониться. Поляки, названия кораблей (диктует три названия). Есть добро с Камчатки на их проверку.

– Стой, стой, я записать не успел… в скольких километрах?

– Тля! Мля! Кля! В семидесяти!!! – после этого ещё минут пять идут уточнения названий и «чего-чего нам делать?». Я от скуки встаю над кораблём вместо виража в восьмёрку. Полет все больше начинает мне нравиться и одновременно утомлять.

– А направление поточнее укажите на нарушителей…

– Я Сапсан-86, даю координаты… (диктует с листика, подсунутого штурманом), а направление… мы сейчас на них курс возьмём, а вы – на нас пеленг. (По СПУ) Олег, быстро дай Владу курс на нарушителей. (В эфир) Связь заканчиваю, как поняли?

– Сапсан, информацию принял, готовлюсь к подъёму якоря.

В СПУ слышен дружный «Ф-ф-фух-х!» всего экипажа.

– Урюк, а как долго идти будете?

– К вечеру будем…

Тьфу! Вскоре на горизонте снова показывается большая группа ржавых рыбацких посудин. Вовка Половцев молча стучит по стеклу топливомера.

– Остаток, – реагирует вслух Георгич.

– На час плюс на запасной, – отвечает штурман.

– Ладно, по курсу ещё штук 5 осмотрим – и домой.

Снижаемся, осматриваем, забираемся снова на 1000, докладываем на базу о результатах, диспетчеру – об окончании работы и времени прибытия, берём курс домой. Минут через 50 с прямой садимся на почти родную после целого дня болтания над морем анадырскую полосу. Самолёт тоже устал. По крайней мере, пробег метров на 200 меньше, чем накануне. Разворачиваюсь на 180, рулю обратно в торец ВПП, где самолёт «спрыгивает» с бетона на грунт. А вот и встречающий. Он издали рукой с зажатой в ней красной дощечкой размашистым жестом указывает, где нам встать и как рулить, после чего испаряется. Экипаж лихорадочно выключает потребители. Заруливаю. Встаю. Самолёт клюёт носом, и тут же Половцев выключает двигатели. Открываю форточку. Тишина. Через пару минут начинают проявляться звуки. Мой экипаж быстренько выскакивает в открытую дверь размять затёкшие ноги. Последним на выход солидно идёт Георгич. Возле двери натягивает знаменитую потёртую куртку, такую же потёртую, но «аэродромистую», с лаковым козырьком, фуражку и оборачивается.

– Влад, а ты какого … сидишь? Иди, зачехляй самолёт.

– Устал я, командир. Как собака… (язык еле ворочается во рту). Георгич несколько секунд смотрит на меня и смягчается.

– Да ладно тебе… Обычный полет.

Когда-то давно над главным входом в это учебное заведение блистала гордая надпись: «Академия министерства безопасности». Потом работяги, матерясь, заменили латунные буквы, и все желающие смогли прочесть: «Академия Федеральной службы контрразведки». Прошло ещё немного времени, и те же работяги поотдирали на хрен всё лишнее, и в результате осталось предельно лаконичное: «Академия». Всё. Переименования нам теперь до одного места. Кому надо – тот и так знает, что за слушатели здесь обучаются.

Кстати, на территории Академии находится памятник этим самым слушателям. Барельефная группа посвящена, по всей видимости, неудачной сдаче сессионных экзаменов. Порядком изувеченные острыми осколками гранита науки, молодые люди взирают на учебный корпус. Один из них уже принял с горя и лежит, с трудом поднимая голову, остальные поддерживают самого грамотного, который пишет на стене: « Не сдали!». Философию, я так полагаю. Или язык. Ничего, сдадут и ещё раз пересдадут. Вообще, целеустремлённость и ответственность воспитываются в будущих чекистах отнюдь не на уровне лозунгов. Так было и в нашем случае.

Группа получила задание одно на всех, и оценят всех тоже одинаково. Оценку будет ставить «слон», в его роли обычно выступает отставной препод, зачастую с богатым оперативным прошлым. Слона предстояло идентифицировать, провести по маршруту, в момент оставления закладки задержать, допросить, расколоть и составить протокол. Всё. Как в учебниках или «Аквариуме» Резуна (скорейшего ему возвращения на Родину). Единственной видимой проблемой было то, что действовать на всех этапах требовалось реалистично и одновременно корректно, дабы не травмировать дедушке ни психику (своим непрофессионализмом), ни его весьма бренное тело (усердием при захвате).

В общем, распределив роли, выдвинулись на местность. Приличный московский микрорайон был незаметно для мирных жителей опутан щупальцами всевидящего и всемогущего спрута в штатском. Командир группы с приближенными особами расположился очень грамотно – у ларька. Совершенно слившись с пейзажем, пили пиво (конспирация и удовольствие в одном флаконе) и ожидали драйва. Слон не подвёл. Он вышел из ожидаемого подъезда вовремя и был идентифицирован по фото и газете под мышкой. Уперев глаза в асфальт, пенсионер неспешно поплёлся по одному ему ведомому маршруту, изредка проверяясь. За ним по пятам крались две бригады наружки, бормоча восхищённо: «Профессионал!». Дед и впрямь оказался молодцом. Он обошёл все точки, где продавали пиво, и везде выпивал по бутылочке. Понятно, что наружка делала то же самое, чтобы не проворонить моментальный контакт объекта или оставление закладки. К исходу второго часа всем стало хорошо. Слон перестал проверяться и шёл по аллейке, изредка прикладываясь к «Балтике». Наконец, он остановился, аккуратно поставил пустую бутылку на газон, бросил в урну газету и, порывшись в карманах, туда же отправил какие-то бумажки.

Момент истины?!

Окружающая действительность померкла, и слон почувствовал, как по нему проехал каток.

Вот так и попадают на небеса. В голове туман, тугой саван мешает пошевелиться, а тебя ласково и бережно поддерживают под руки ангелы. Или черти. Сомнения деда разрешил появившийся невесть откуда тип в штатском: «Здравствуйте. Я старший следователь по особо важным делам Федеральной службы безопасности подполковник Такой-то. Вы задержаны по подозрению в государственной измене в форме шпионажа. Подпишите вот здесь и здесь. Пожалуйста». Саван превратился в наручники. Ангелы исчезли. Вместо них сновали аккуратно одетые молодые люди. Один из них деловито рассовывал по карманам деда бумажки, предварительно извлечённые из урны. Остальные входили в роль экспертов, милиции, понятых и свидетелей. Работала видеокамера, щёлкал фотоаппарат.