До Забродино она добралась как раз к ужину и к своему вящему удивлению обнаружила, что Сергей Василевич изволит пребывать дома.

Когда Антонина вошла в гостиную, дабы проследовать на второй этаж, поднимаясь по лестнице, супруг сидел в кресле и пытался читать газету. Она не обратила на него ни малейшего внимания и начала подниматься на второй этаж.

– Мон шер! Отчего вы молчаливы сегодня? – неожиданно поинтересовался Сергей Васильевич.

Антонина удивилась.

– Впрочем, как и обычно, – парировала она.

– Однако, ваша холодность и пренебрежение… – начал заводиться супруг, но не успел закончить начатую фразу.

– Ни вам, сударь, говорить о пренебрежении!!!

– Отнюдь! Вы где были, сударыня?

Антонина удивленно подняла брови.

– А что такое случилось? Вам интересно, где я бываю?

– Разумеется. Я – дома, маюсь от головной боли и томления в груди, а вы изволите прогуливаться неизвестно где и с кем!

Антонина взяла себя в руки и спокойно сказала:

– Я, как обычно, предавалась верховой езде на Северине.

– Что-то слишком долго, сударыня, уже время ужина.

– А что мне делать дома? Слушать ваши жалобы на головную боль. Не надо было вчера злоупотреблять водкой, сударь.

Сергей Васильевич округлил глаза.

– Как вы смеете со мной разговаривать в подобном тоне?! – возмутился он.

– Смею! Раз вы заложили Ремизово и ни слова мне не сказали – значит, смею!

– Ах, опять вы про Ремизово! – Сергей Васильевич обмяк и выпустил газету из рук.

– Да, да, опять! Отчего вы так поступили? – не унималась Антонина Петровна.

– Оттого, мон шер, что у нас катастрофическое положение.

– Как? Что это значит? – Антонина спустилась с лестницы и встала как раз напротив мужа.

– Доходы от Забродино за последние годы резко упали… А Ремизово и вовсе их не дает. Что мне, позвольте спросить, делать? – едва ли не взвизгнул разгневанный супруг.

– Да начала – посоветоваться со мной. Я – ваша жена. Или вы воспринимаете меня, как и пять лет назад наивной дурочкой? Позвольте вас разочаровать: я многое поняла за время нашего супружества, если таковым его можно назвать, и изменилась.

– Да, это я успел заметить. Причем вы изменились в дурную сторону.

– Почему бы нам не вернуть Ремизово? – начала Антонина Петровна издалека.

– Зачем? Что с ним делать? Там все разваливается… А так, хоть за землю можно выручить приличные деньги.

– Вот именно, что за землю. – Антонина Петровна села на стул и продолжила. – Вам известно, что многие землевладельцы дробят свои участки и стоят на них дачные дома, которые сдают внаем?

– Ах, мон, шер, оставьте эти глупости! – капризно воскликнул Сергей Васильевич. – Это хорошо под Петербургом или под Москвой! А здесь! Для кого вы настроите дачи?

– Поверьте мне: через несколько лет это окупиться. Горожане станут снимать дачные дома и у нас… Надо только потерпеть.

– Чего терпеть? Когда вам нечего будет одеть? Или…

Антонина Петровна не выдержала и перебила своего супруга:

– Вы бы лучше перестали делать карточные долги. Вот куда деньги уходят!

– Что-о-о! – возмутился Сергей Василевич. – Карточный долг – это долг чести! Вы что хотите сказать?

– Только то, чтобы вы перестали играть.

– Ах, мон шер, это выше моих сил… – признался супруг.

– Вы – безвольный и слабый человек! – в сердцах воскликнула Антонина Петровна, стремглав поднимаясь по лестнице в свои покои.

Не успела Лизавета разоблачить барыню и подать той пеньюар, как дверь спальни резко отворилась – на пороге стоял Сергей Васильевич, безумно вращая глазами.

Горничная сразу же почувствовала неладное и ретировалась.

– Пошла прочь! – прикрикнул на нее барин, вошел в комнату и затворил дверь.

– Что вам угодно, сударь? – спокойно поинтересовалась Антонина Петровна.

– Отчего же – сударь? А скажем, не Серж, как вы называли меня когда-то?!

– Так что вам угодно, Серж? – переспросила Антонина, предчувствуя семейный скандал.

– Вы изволили оскорбить меня, назвав безвольным и слабым!!!

– И что же? – Антонина воззрилась на своего супруга.

– Я категорически с вами не согласен!

– Как вам угодно… – холодно заметила она.

– Извольте лечь в постель! – взвизгнул Сергей Васильевич. – Разденьтесь, я желаю видеть вас обнаженной!