Лиля была, мягко говоря, не в настроении. Она до поздней ночи сидела рядом с бессознательным пациентом, из ложечки поила его взбитым белком, пыталась скормить активированный уголь… потом еще инструктировала сиделок — с легкой руки Ингрид всех вирманских женщин Лиля готовила как медсестер.

Уснула она ближе к рассвету.

А через пару часов ее разбудил Джейми, который начал так целенаправленно ломиться в дверь, что даже вирмане не остановили.

— Что случилось?

— Госпожа, там ханганские докторусы… Вы же велели, чтобы никто не подходил к больному, кроме вас.

— Где Тахир?

— Пока там, держит оборону. — Последние слова Джейми договаривал уже в закрытую дверь.

Лиля швырнула одеяло прямо на пол и заметалась по комнате. Натянуть рубашку, впрыгнуть в юбку-брюки, накинуть жилет — и вперед. Косу на ходу переплетем.

В палату она влетела ураганом и вовремя.

У кровати пациента последним заслоном стояла одна из вирманок, уперев руки в бока с таким выражением, словно сейчас топор возьмет…

Тахир героически держал оборону от трех осанистых старцев с бородами, один из которых потрясал тяжелой бронзовой курильницей так, словно намеревался въехать оппоненту по голове, второй размахивал куском грязной тряпки непонятного назначения, а третий был обвешан пучками трав и перьями птиц.

С трав сыпался мусор, с тряпки сыпался мусор, курильница дымила так нещадно, что Лиля едва не расчихалась.

И озверела.

Бог не обидел графиню ни ростом, ни массой. А за последние несколько месяцев масса стала уже не творожной, а скорее мышечной.

Так что первым делом Лиля выхватила курильницу. И от души грохнула об пол, разметав содержимое по полу.

Уберут!

Мужчины обернулись на нее с искренним возмущением, но прежде, чем кто-то успел рот открыть, Лилиан Иртон перешла в атаку.

— Ваше сиятельство, я сразу же…

— Значит, так. — Голос Лили не предвещал ничего хорошего. — Вы, господа, сейчас вымоетесь, выстираете свои шмотки, и чтобы я ни одного из вас не видела грязным рядом с больным. Это первое. Второе. Прежде чем явиться сюда, будете получать разрешение либо от меня, либо от Тахира. Любого, кто придет сюда в наше отсутствие, я прикажу схватить как отравителя. И третье. Подробно напишете мне, чем и как лечили мальчика. И предоставьте образцы лекарств. А сейчас — вон!

Сказано было увесисто. А может, убедительности словам придали двое вирман, которые примчались в лазарет вслед за графиней и сейчас ненавязчиво поигрывали топорами.

Старцы попятились к двери, даже и не думая убрать за собой.

Лиля проследила гневным взглядом ошметки грязи, падающие с их обуви. Ей-ей, она бы сейчас приказала вирманам вытереть этими придурками пол. Но с кровати раздался то ли вздох, то ли стон — и графиня забыла обо всем, кроме пациента.

Метнулась к кровати, опустилась рядом на колени.

Мальчик открыл глаза и смотрел вполне осмысленно.

— Кто вы…

— Я — графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон. Вы в моем доме.

— Мое имя Амир Гулим. Я старший сын Великого Хангана от его любимой жены Гизьяр.

— А еще у вас сильное отравление. Ну не настолько сильное, как я опасалась. Но все равно приятного мало. И лечиться придется долго и упорно.

В глазах мальчика (ну не могла Лиля воспринимать его как взрослого человека, ребенок ведь! Больной ребенок!) что-то блеснуло.

— Я полагал, что моя болезнь неизлечима.

— Не стану лгать, я ждала худшего. Но постараюсь не дать вам умереть. Хотя опасность очень велика.

— Если вы поможете мне, мой отец…

Лиля прикрыла рот мальчика ладонью:

— Помолчи. Сначала выздоровей. А сейчас я буду тебе осматривать. А ты будешь говорить мне, где болит. Понял?

Амир кивнул. Неуверенно… еще бы, откуда ему знать про пальпацию, перкуссию, аускультацию — до этих методов здесь еще лет пятьсот расти…

Лиля откинула одеяло — и принялась прощупывать пациента.

— Здесь — больно?.. А здесь?.. А вот так?..

Парнишка краснел и бледнел, но отвечал честно. Задергался он, только когда Лиля стащила одеяло до конца и принялась пощупывать живот.

— Да лежи ты смирно, тоже мне скульптура нашлась, было бы чем любоваться… можно подумать, я голых детей не видела, — проворчала Лиля.

И от души чихнула.

Курильница все равно продолжала дымить.

— Окно откройте, — попросила Лиля. И проветрить надо будет.

Воняло, надо сказать, немилосердно. И запах какой-то противный… овечий навоз, что ли, туда запихивают? Даже интересно стало.