Скорее всего, каждый молекулярный выброс преобразуется в замкнутый тороидальный вихрь, лептон, частицу, по форме напоминающую бублик. В совокупности они как бы образуют пену, на поверхности которой давление эфира понижено. И если поместить туда металлическую пластинку, то она начнет притягиваться в сторону химической реакции. Правда, силы будут небольшими.

После того же, как реакция закончится, вихри начнут терять энергию и лопаться. Но поскольку вихрь уплотнен, давление начнет повышаться и металлическую пластину начнет отталкивать, пока вся «пена» не исчезнет…

Это предположение можно проверить, построив крутильные весы, состоящие из деревянного коромысла на шелковой нити. На нем прикреплена металлическая пластина-парус и легкое зеркальце. Весы помещены в металлический корпус с двумя стеклянными окнами напротив паруса. Для устранения случайных электрических зарядов парус заземляется через сопротивление 10 МОм. Под действием лептонной пены коромысло должно было поворачиваться на очень незначительный угол. Этот поворот можно заметить по «зайчику» отраженного от зеркальца луча обычной лазерной указки.

Рис. 1

Рис. 2

Рис. З.

1— стаканчик с химическими реактивами; 2— крутильные весы; 3— лазер; 4— самописец.

Если в пластмассовый стаканчик, расположенный в десяти сантиметрах от паруса в стальном стакане с отверстием в боковой стенке, бросить таблетку щелочи, а затем капнуть на нее кислотой, парус начнет движение в сторону реакции. Но через 10–20 секунд он остановится и начнет обратное движение до упора. Простояв около полутора часов, парус постепенно возвратится на свое место. Этот эксперимент был проведен неоднократно и подтвердил предположение относительно образования лептонной пены. При этом выяснилось ее удивительное свойство. Если реакцию провести вдали от весов на деревянном или пенопластовом кубике, а затем перенести кубик к весам, то все произойдет точно в том же порядке. Тут уж ни о каком температурном или ином влиянии не может идти и речи.

Автор однажды продемонстрировал этот эксперимент на своих лекциях в Лектории Политехнического музея в Москве, и это заинтересовало студента химического факультета МГУ Ю. Лобарева. Лобарев провел подобную реакцию над завернутой в черную бумагу фотобумагой и обнаружил, что фотобумага теряет чувствительность. Кроме того, он измерил емкость конденсатора, лежащего рядом с сосудом, где происходит химическая реакция, и выяснил, что емкость конденсатора быстро увеличивается на 1 %, а затем медленно возвращается к своему первоначальному значению. Все это находится в полном соответствии с положениями эфиродинамики.

Таким образом, в принципе, найдены новые свойства химических реакций, через которые со временем можно будет добраться и до механизма образования биополей. Но это потребует сил и времени.

В. АЦЮКОВСКИЙ, профессор

С самого зарождения «светописи», а иными словами — фотографии стало ясно, что ее успехи возможны лишь при условии, что на светочувствительный фотоматериал будет попадать строго дозированное количество световой энергии. Такое дозирование, называемое экспозицией, может достигаться изменением продолжительности облучения, либо его интенсивностью, или тем и другим вместе.

Для расчета экспозиции применялись громоздкие таблицы, учитывающие множество факторов. Все это требовало весьма солидного времени. Остро ощущалась необходимость в инструментальной оценке реальной освещенности на месте съемки.

Одним из первых подобных средств стал актинометр Винна (рис. 1), упоминаемый в каталоге «Склада фотографических принадлежностей П.О. Гофмана» за 1904 год.

«Сердцем» актинометра служила полоска светочувствительного материала, темнеющего под действием света. Оценка освещения делалась на основании времени потемнения до плотности, равной эталонной, нанесенной рядом со светоприемником. Затем ставились в определенные положения распределенные на приборе кольца со шкалами времени и чувствительности фотопластинок. Так определялись необходимые для съемки диафрагма и скорость срабатывания затвора. Результат получался и быстрее и достовернее, чем по таблицам, но все же отнимал значительное время.

Более оперативную оценку давал появившийся позднее экспонометр с «оптическим клином» — узкой стеклянной пластинкой со ступенчато нарастающей плотностью; в центре каждого квадратика наносились значения диафрагмы.

При наведении на освещенный объект часть цифр была яркой, а с другого края они почти не различались. Отсчет велся по средней светимости для заранее заданной скорости затвора и чувствительности пленки. Однако для получения правильной экспозиции приходилось делать несколько дублей при разных выдержках. Крупным шагом вперед стало изобретение селенового фотоэлемента. При освещении этого вещества возникала ЭДС и в присоединенном гальванометре протекал ток, отклоняющий стрелку тем сильнее, чем интенсивнее световой поток. Положение стрелки указывало требуемое значение диафрагмы, скорости затвора при выбранной чувствительности фотоматериала. Такие экспонометры оказались весьма точны и получили широкое распространение. Их удавалось сделать настолько миниатюрными, что позволяло устанавливать непосредственно в фотоаппараты «Киев-4», «Чайка-3».

Однако за время, пока показания приборчика переносились на органы управления фотокамерой, нередко успевали измениться условия освещения либо исчезал объект съемки. Положение мог изменить лишь быстрый ввод съемочных параметров в механику камеры непосредственно перед спуском затвора. Идею такой конструкции подал в свою пору автор теории относительности А.Эйнштейн.

На основе его предложения после нескольких лет поисков рациональных конструктивных решений перед войной фирма «Кодак» выпустила первый аппарат с автоматической установкой экспозиции (рис. 2).