Подружка Нормана, Вера Петрова, была столь же некрасивым и незадачливым созданием, как и ее любовник, однако умудрялась сохранять постоянное место работы. Она приходилась троюродной сестрой Николаю Орланскому, одному из главарей русской мафии; именно она упросила его дать Норману работу — подметать в одной из многочисленных закусочных, принадлежащих мафиози.

Норман принадлежал к тому типу людей, которых никто никогда не замечал; уместно было бы сравнить его в этом смысле со старым полуразвалившимся креслом, что хранятся порой в пыльном углу кладовой. Вокруг Нормана все время творились страшные вещи, но всем, похоже, было плевать, чему он становился свидетелем. Однако глаза и уши у Нормана имелись, и еще — память, пусть слабая, почти никудышная, но она хранила воспоминания о картинках и звуках, сопутствовавших этим жутким событиям. В том числе — об убийствах и пытках, особенно в тех случаях, если его призывали замывать запекшуюся кровь.

Однако Норману и за миллион лет в голову бы не пришло донести на своего нанимателя. Он видел, что происходило с теми, кто становился русскому поперек дороги. А потом он попал в поле зрения федерального агента под прикрытием, сумевшего подружиться с Норманом и внимательно выслушивающего все, что тот нес под воздействием алкоголя или наркотиков. И во многих его рассказах фигурировали ужасные деяния, к которым Николай Орланский имел самое непосредственное отношение. За все эти дела русского могли приговорить к пожизненному заключению или даже к смертной казни. Итак, «друг» Нормана просто подставил его, и вскоре несчастный узнал, что ему предстоит нелегкий выбор: или сесть в тюрьму за сокрытие и даже содействие преступлениям, или же выступить свидетелем в суде против человека, который умудрялся сыпать цветистыми шутками, сдирая кожу с живого, вопящего от ужасной боли человека.

И вот Норману приказали явиться утром в торговый центр под названием «Интернэшнл Продактс Лимитед», одно из офисных помещений которого служило штаб-квартирой для встреч с агентом. Здесь его должны были подготовить к даче показаний перед федеральным судом присяжных. Если не появится, он обречен. Если придет, тоже обречен. И вот, не в силах выбрать правильное решение, Норман предпочел в стельку напиться.

Ко времени, когда кошелек опустел, бедняга уже едва передвигал ноги. Он, шатаясь, брел к своей машине, и был настолько не в себе, что почти не замечал поднявшегося вдруг на улице резкого холодного ветра, который снизил температуру градусов до двадцати. Норман собирался уехать из закусочной домой. В пропитанную алкоголем голову не приходило, что его могут арестовать за вождение в нетрезвом виде или что он в таком состоянии может сбить человека насмерть. Однако Норман все же заметил, как ужасно темно в дальнем углу стоянки, где он припарковал свою машину. Разве чуть раньше, этим же вечером, там не горел свет? Но для ответа на этот вопрос требовалось слишком много усилий, и Норман не стал заморачиваться. Хотя хруст битого стекла под ногами подсказывал, какая печальная судьба была уготована фонарю, висевшему прямо над его машиной.

Норман выудил из кармана ключ и наклонился, щурясь и пытаясь открыть этим самым ключом дверцу. Было очень темно, и рука у него дрожала, так что вставить ключ в замочную скважину оказалось проблемой. Он настолько сосредоточился на этом занятии, что не замечал стоявшего рядом с машиной мужчину — до тех пор, пока в поле его зрения не попала нога в синих джинсах.

— Что за хрень! — воскликнул Норман, и от прилива адреналина мышцы его взбодрились настолько, что теперь он был почти в состоянии забежать за машину и укрыться там.

— Вечер добрый, мистер Крюгер.

— Ты кто? — выдавил Норман.

Незнакомец продемонстрировал ему свои руки. Ничего в них не было. А в следующую секунду появилось. В руке оказалась визитка, взявшаяся неведомо откуда. И мужчина поднес ее к самому носу Крюгера.

— Как это вы сделали? — изумился Норман.

— Фокус-покус, — с дружелюбной улыбкой ответил Чарльз Бенедикт.

Норман, щурясь, всматривался в кусочек картона. Затем взглянул на потертые и запачканные джинсы, дешевенький свитер и старые мокасины.

— Так вы это, чего, адвокат?!

— Ага, — ответил Бенедикт, и визитка столь же волшебным образом исчезла. — Я представляю интересы мистера Николая Орланского.

Норману понадобилась вся сила воли, чтобы удержаться на ногах.

— Одна маленькая птичка напела мистеру Орланскому, что ты собираешься сдать его федералам, — сказал Бенедикт.

— Нет, нет. Ничего подобного. Вранье все это. Вы передайте мистеру Орланскому, что тут ему беспокоиться не о чем.

Бенедикт улыбнулся.

— Ник будет просто счастлив слышать это. Эй, а хочешь, покажу еще один фокус?

Норману не терпелось смыться как можно скорей, однако не хотелось показаться невежливым, да и первый фокус его заинтриговал.

— Ага, конечно, — ответил он.

— Прекрасно, — сказал Бенедикт и закатал рукава свитера до локтей, а потом задвигал, завертел руками. — Видишь, руки у меня голые и в них ничего? Правильно?

— Ну да, — ответил Норман.

Бенедикт еще раз взмахнул руками, и в них появился большой охотничий нож. Норман так и разинул рот. А потом заулыбался.

— Послушай, друг, ты должен рассказать, как это у тебя получается.

— Фокусник никогда не выдает свои секреты.

Норман смотрел разочарованно.

— Но мой последний фокус — это вообще отпад, — произнес Бенедикт. — Приберег его напоследок. Хочешь, сделаю так, что ты исчезнешь?

И он вонзил нож Норману в сердце.

Утром машина Нормана стояла все на том же месте, в дальнем углу стоянки. Но, если верить словам Чарльза Бенедикта, от самого мистера Крюгера не осталось и следа.