По телевизору ничего примечательного не сообщали. Оказалось, что трупы нашел мужчина с собакой, часто гулявший в этой местности. А наткнулся он на тех двоих, которых я убил в отдалении. Если бы не они, то вполне возможно, что остальных еще долго бы не нашли. Но после проверки следов были обнаружены и остальные трупы. Честно говоря, картинка была довольно ужасная – порубленные тела, валяющиеся на поляне. Кровь уже была не так видна, как в тот день, но все равно с помощью приближений и крупных ракурсов телевизионщики смогли показать, как ее было много. В остальном ничего особенного. В уликах значилось: отпечатки моих кроссовок (их легко выделили среди остальных отпечатков), ножевые ранения и раны, нанесенные топором. Также было найдено несколько волосков, которые могли принадлежать убийце (то есть мне). О том, что потерянные волосы тоже могут быть уликой, я раньше как-то не подумал, а ведь это существенный промах. Но не мог же я ходить в шапочке для плавания?! Самое удивительное, что с помощью собак нашли могилу, на которой меня били, а там до сих пор оставались разбитые бутылки и следы пребывания большого количества народа. А по следам, оставленным на земле и траве, было достоверно установлено, что это была та же компания.

Все-таки наши криминалисты хорошо работают – они воссоздали всю картину с потрясающей точностью. Они догадались о том, что была борьба, а потом легко проследили, что преступник, то бишь я, отправился за обидчиками следом. Лишь последовательность убийств они немного напутали, потому что посчитали, что сначала были убиты здоровяк и мелкий, потом уже облегчающийся парень, а в конце уже те, кто на поляне.

Шум был оглушительный – пресса сразу разнесла весть о том, что Мститель вернулся. Главное, на чем они основывались – это, конечно же, топор. Нож был сбивающим фактором, но и его применение получило свое объяснение в прессе: для предыдущих убийств он просто не понадобился, а теперь маньяк не мог справиться с большим количеством противников, орудуя только топором. Так что использование ножа было насущной необходимостью. Но это уже не шутки. Пресса не торопилась хвалить и превозносить «героя», убившего девять человек (хотя бы и своих обидчиков), ведь, если начать одобрять такие действия, то все могут взяться за такое, а это уже будет хаос.

Лишь пару моментов можно считать неудачей для сыщиков и удачей для меня: первый – это отсутствие отпечатков пальцев убийцы, то есть моих, а второй – это машина. Они точно проследили путь моего следования к воротам кладбища, но после трех дней там уже побывало столько машин, что следы моего автомобиля вычислить было практически невозможно, если они там вообще оставались.

Следствие пошло по другому пути – они нашли владельцев могилы и стали выяснять, не мог ли убийцей быть один из них. Долго и скрупулезно проверялось алиби всех членов семьи. К ним применялись разные методы проверки. Перед собакой, обнюхавшей мои следы (жаль, но дождя за эти три дня так и не было), прошли все родственники – потенциальные убийцы в этой семье. Запах ни к кому не подошел – если бы подошел, я бы долго смеялся. Так называемой «дополнительной» уликой было то, что на момент убийства насильников у двоих сыновей не было алиби, а так как они были уже большими – восемнадцать и двадцать два года, да еще не из хилых – то подозрение, конечно же, пало на них. Но такая весьма спорная улика не давала возможности их арестовать. Так что подозреваемые были отпущены, а следственные действия продолжены. Зато теперь эта семья была под особым наблюдением.

Мне было очень жаль, что я подставил чужую семью, но это был самый безобидный вариант. Возможно, новые убийства снимут с них подозрение. Обо всех следственных действиях я знал так хорошо потому, что за этим делом пристально следила пресса, а на ТВ даже сделали специальный выпуск, в котором все и рассказывалось. Я понимаю, что следствие не раскрывало всех карт, но всего того, что было представлено, явно не хватало для моей поимки. Они даже не могли дать моего описания. Единственное, что предполагалось – преступник был сильный. Может, даже какой-нибудь горбун, как в «Месте встречи изменить нельзя». Это предположение было смелым, но весьма забавным для меня.

– Что ты так любишь смотреть всякие убийства? – поинтересовалась Настя, когда я просматривал очередные новости с одним и тем же рассказом.

– Да так… Просто интересно, найдут они убийцу или нет, – совершенно честно ответил я.

– Найдут когда-нибудь. Еще пара-тройка жертв – и поймают, – оптимистически ответила Настя.

– У меня тоже такое подозрение, – ответил я.

Это подозрение уже давно и совершенно ясно обозначилось в моей голове. Когда-нибудь меня поймают, и что тогда? Как на меня будут смотреть мама и Настя, отвернутся или нет? Я не могу назвать себя героем, да и остальные этого не скажут. Если убийство тех трех насильников еще можно было оправдать (там девушку точно ничего хорошего не ждало), то теперь, когда убито девять человек, которые меня только побили, причем не так чтобы сильно, этого никто прощать не будет. А уж в тюрьме мои мотивы вряд ли кому понравятся. В тюрьме я долго не проживу. Это абсолютная уверенность, с которой не могли справиться никакие доводы. Значит, я должен умереть до тюрьмы. А лучше вообще не попадаться. Жаль, но этот холодный липкий страх всплывал из глубин моего сознания довольно часто, не давая сосредоточиться и временами парализуя волю.

Время шло. Неделя минула с начала уколов, которые мне заметно помогли (если, конечно, это не сам организм справился с недомоганием). На следующей неделе можно уже идти на работу. Соседка сказала, что справку мне сделает, за что я ей был бесконечно благодарен – ведь вся эта возня со справками и больничными листами просто кошмарна. Мне ужасно надоело ходить в поликлинику, когда болел ветрянкой: болел-то замечательно, а вот бродить до поликлиники и обратно, просиживать в очередях – отвратительно. Вероятно, это сделано специально, чтобы люди в нашей стране не очень хотели отлынивать от работы. Проще взять отгул за свой счет, чем связываться со справками.

Шевелился я уже прилично, боли практически прекратились и только при сильных вдохах или резких движениях иногда давали о себе знать. Спали мы с Настей вдвоем на маминой кровати (она у нее была двуспальная), что, в общем, было приятно, но редко обходилось без нечаянных пинков и ударов по ребрам. Настя спала немного нервно – вероятно сказывалось новое, непривычное место. В такие моменты я обнимал ее, и она успокаивалась. Значит, не только у меня страшные сны.

Весеннее время шло, а там лето, осень – и опять перерыв. Надо торопиться, чтобы успеть провернуть еще несколько дел. Помня о том, сколько же времени пришлось потратить на поиски последних жертв, выходило, что времени для выявления и ликвидации ненужных этому миру субъектов не так уж и много. Стоило поторопиться.

В конце недели приехала мама и, увидев, что я пошел на поправку, ужасно обрадовалась. Похвалила Настю, так сказать, объявила ей благодарность и угостила нас пирожками из настоящей русской печки – их был целый мешочек. Честно говоря, ничего не может сравниться с едой, приготовленной в русской печке. Непонятно почему это так, но все – пирожки, каши, супы – приобретало такой необычный вкус, что есть можно было бесконечно, и не дай бог пролить хотя бы каплю или уронить маленькую крошку. Каждая крошка была бесценна. Возможно, это из-за огня или строения самой печки, обеспечивающей уникальный прогрев, но никакая микроволновка или духовка сравниться с ней не в состоянии…