Шрифт:
Они обсудили будущий аукцион, и Баркасов дал весьма благоприятный прогноз. Выпили по рюмочке за успех предприятия.
– Наша публика без предрассудков, – заметил напоследок артист. – Но я бы эту картину не купил. У меня от нее… мороз идет по коже.
Глава 36
Игорь Домнин ни на кого не жаловался, никого не обвинял. Он готовился к аукциону.
Картина стала его наваждением, его проклятием. Ему казалось, что он стоит у последней черты. В глубине души зрело понимание – он на пике таланта и славы. Лучшего, чем «Обнаженная Маха», ему не написать. Его кисть исчерпала себя с последним золотым мазком, нанесенным на этот холст.
Он не хотел никого видеть, а следовало выйти на публику, принимать участие в торгах. Как зрителю… как мастеру, который расстается со своим творением. Он не мог пропустить этого жестокого и упоительного мгновения.
Узнав, что письмо от Сфинкса написала Александрина, художник не избавился от назойливого вопроса: Когда ты умрешь? Отгадай! Чудовище затаилось, оно ждет случая, чтобы погубить его.
Март днем звенел капелью, а ночью сковывал город ледяной стужей. Звезды казались осколками льда. Они резали глаза, а не радовали их, как прежде.
Масленица перевалила за разгульный четверг. Поздним вечером за окнами, в морозной темноте с грохотом вспыхивали огни петард, раздавалась музыка и крики пьяных в переулках. Утро пятницы оказалось бесснежным, подернутым розовой дымкой, многообещающим…
Матвей достал из шкафа костюм Брюса – кружевную рубашку, камзол, башмаки. После прошлогодней прогулки на Хэллоуин он решил оставить вещи себе. Надеть, что ли, на масленицу?
– Хочешь побыть ряженым? – скрывая улыбку, поинтересовалась Астра. – Тогда мне тоже придется подобрать какой-нибудь наряд. Думаешь, из меня получится дама петровских времен?
– Не знаю.
Астра подошла к окну и раздвинула шторы.
– Я отгадала загадки Сфинкса! – просто сказала она, глядя на медленно встающее над крышами солнце. – Все! Даже ту, которую получил Никонов.
– Ты же ее в глаза не видела.
– Ну и что? Смысл не в том, что загадки говорят, а в том, о чем они молчат. Поэтому мне их видеть не обязательно.
– Фантазии Веснухина, – недоверчиво усмехнулся Матвей.
– Проверим?
Он, убежденный в ее поражении, кивнул.
– Главное, чтобы почта работала, – деловито заметила Астра, включая компьютер. – Где у нас адрес, указанный в письме для Мурата? Так… вот он, родимый.
Она защелкала по клавиатуре.
– По утрам почту никто не читает, – бросил Карелин.
– У нас в запасе еще два дня. До воскресенья Сфинкс обязательно заглянет в ящик. Не зря же он дал электронный адрес. Он обязан посмотреть…
– Он или она?
– Я почти знаю, кто скрывается за этим… псевдонимом. Но не скажу! Боюсь спугнуть удачу.
Матвей попытался изобразить безразличие. Не утерпел, подошел и спросил:
– Что ты там пишешь?
– Ответ на все три загадки. Чтобы уж наверняка было.
– Круто! В самоуверенности тебе не откажешь.
– Женщине ни в чем нельзя отказывать! – Она набрала несколько слов и удовлетворенно откинулась на спинку кресла. – Вот и все. Дуэль близится к развязке. Отправлять?
– Отправляй, – растерянно пробормотал Матвей.
Он прочитал на экране монитора три набранных ею слова: Пчела, Сильфида, Бабочка.
– Парад насекомых! Жуки, пчелы… конкурс юных энтомологов какой-то…
Астра состроила многозначительную мину.
– Потерпи до воскресенья.
Аукцион по продаже «Обнаженной Махи» прошел как нельзя более удачно. Картину приобрел коллекционер современной живописи, пожелавший остаться неизвестным. В торгах участвовал его представитель – молодой человек интеллигентного вида, говорящий по-русски с акцентом.
– Цена баснословная… – шептались присутствующие.
– Рекордная для полотен Домнина. Но картина того стоит…
– Чудо как хороша… краски будто светятся…
– Есть в ней нечто сверхъестественное…
– Великолепная работа… глаз не оторвешь…
Художник, польщенный результатом своего предприятия, удалился. Его проводили восторженными аплодисментами.
Александрину в зал не пустили.
– По просьбе господина Домнина, – объяснили ей вежливые охранники. – Извините, но мы выполняем его распоряжение.
Она предприняла отчаянные усилия узнать, кто же новый обладатель «Обнаженной Махи». Увы, тщетно!
Лариса Калмыкова бранила супруга за жадность.