— Но почему ты вызвался помогать мне раньше? Причем безвозмездно?

— Хотел поправить ошибки прошлого, но если б знал, что все зайдет так далеко… — Инвалид провел указательным пальцем вдоль шрама на своем лице. — Двое моих парней погибли ни за что ни про что. Одного до сих пор собрать не могут, да и вряд ли им это когда-нибудь удастся…

— Сейчас без вашей помощи нам придется туго, — заявила я о своем присутствии. — Вы просто отходите в сторону. У них слюнки после этого потекут рекой. Надо же, такая удача — они остались одни.

Но старик меня не слушал, продолжал говорить о своем:

— А вам известно, — обращался он скорее в пустоту, чем к нам, — что Юрка лежит в реанимации? — (И это он говорит нам, хотя если бы не мы, то сдохнуть ему у самых дверей этого роскошного казино.) — Со сломанными ребрами, отбитыми почками, проломленным черепом. Все, что только есть в человеческом организме, ему покалечили. Он просто сплошной синяк.

Надо думать! Ведь ментов специально учат, куда бить и с какой силой.

— Что говорят врачи? Он выживет? — спросила я из вежливости скорее, чем из подлинного интереса. Нельзя сказать, что я очень-то расстроилась, но все-таки в этом было мало приятного, и для меня в том числе.

Османов вытер вспотевшие ладони о колени, выругался на своем языке, а потом опять перешел на русский:

— Мне бы новые ноги, здоровые. Им не удалось бы выжить, клянусь. Если я был бы с ним, даже пусть на этом драндулете, грыз бы этих шакалов зубами, но к моему мальчику не подпустил бы.

Тут он, будто бы очнувшись ото сна, посмотрел ясными глазами на меня, они сверкнули ненавистью и яростью. Совсем так же, как на свадьбе в ресторане. Я увидела эти глаза, когда выбила из его рук клинок.

— Она еще интересуется, жив ли он! И у нее еще хватает совести! — посыпались обычные обвинения. — Тебя еще на свете не было, что тебя, что твоих родителей… — (Ну а это уж совсем из другой оперы.) — …а я уже сидел по сто второй, мокрой! Это все из-за вас! Если бы ты, Баранов, рассказал мне все до конца, я ни за что бы не вмешался. Я, как овце, перерезал бы тебе глотку и смотрел, как ты бьешься в предсмертных судорогах. Ведь у меня была такая возможность, есть и сейчас. Но сегодня я этого делать не стану, с меня достаточно крови. Ступай с миром, а про меня забудь.

— Так вот как ты заговорил, старый, облезлый пес, — прогремел Баранов.

Мне самой сделалось противно, и я потащила Сергея к выходу. Он, впрочем, особо не сопротивлялся, только еще раз плюнул напоследок в душу старика:

— Еще увидимся. Но лучше бы ты сдох.

Полностью присоединяюсь к этим словам. Добавила бы еще пару-тройку, но это настолько нецензурно, насколько вообще можно.

Мы стрелой вылетели из подъезда, залезли в мой старенький «Фольксваген» и тронулись осторожно с места.

Во всей природе для нас в этот момент читалась, проступая еле заметными, едва уловимыми штрихами, обреченность. Мы не сказали друг другу ни слова, пока вместе с потоком автомобилей двигались по трассе, — настолько были опустошены, что, казалось, утратили дар речи. Молчание, безмолвие — лучшие составляющие на заднем плане, так сказать, изюминка декорации, сотворенной помимо нашей воли.

С улицы Сакко и Ванцетти свернули на улицу Горького, пересекающую Театральную площадь посередине. Там нас ждал сюрприз.

— Теперь на каждом светофоре будем останавливаться, — с негодованием воскликнула я. — И так настроение ни к черту, еще и эти мигалки будут меня злить.

Светофор блеснул своим красным невыспавшимся глазом. Мой «Фольксваген» замер перед самой пешеходной дорожкой. Позади затормозили еще несколько автомобилей.

Прогуливавшиеся по Театральной площади, бывшему проспекту Ленина, в разгар рабочего дня немногочисленные счастливчики, торопливо ринулись на другую сторону дороги. Так стремительно, будто боялись утонуть, не успев добраться до противоположного берега бурной реки.

Совершенно случайно я обернулась назад, отрешенно наблюдая за парочкой, которая ругалась и спорила между собой, никого не замечая. Мой взгляд упал на припаркованный у кромки тротуара мини-вэн фирмы «Мерседес». Двери распахнулись, и с заднего сиденья машины выскочили двое с автоматическим оружием.

— Сергей, держись! — только и успела крикнуть я, как они уже открыли ураганный огонь.

Пули пролетали через салон, пробивая его насквозь. Одна задела мое плечо.

Поток пешеходов немного рассеялся, и, почему-то решив, что нам повезет — уже в который раз! — я вдавила педаль газа до упора. Мы рванули вперед, но я все-таки старалась никого не сбить.