Инопланетянин продолжал молча смотреть на него.

— Хочешь говорить со мной, говори по делу! — рявкнул Рамон. Злость придала ему ощущения силы и властности, хотя он сам понимал, что это не совсем так. Впрочем, любая мелочь, способная удержать его рассудок, была сейчас на вес золота. — Не нравится, кто я такой — покажите мне дорогу прочь из этой вашей сраной задницы!

Похоже, огромному бледному инопланетянину потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в его слова. Хобот его приподнялся, словно принюхиваясь к далеким запахам.

— Это звуки, не слова, — произнес инопланетянин после долгой паузы. — Диссонанс, не укладывающийся в правильное течение. Ты не должен говорить бессмысленными звуками, если не хочешь, чтобы тебя исправили.

Рамон поежился и отвернулся; гнев его погас так же быстро, как разгорелся, и теперь он ощущал себя только уставшим, замерзшим, униженным непрошибаемостью инопланетянина.

— Что вы от меня хотите? — устало спросил он.

— Мы не «хотим» ничего, — произнес инопланетянин. — Твои слова вновь лежат вне путей реальности. У тебя имеется функция, следовательно, ты существуешь. Ты осуществляешь эту функцию, поскольку это есть твое предназначение, твой таткройд. «Желания» не имеют к этому никакого отношения: все это поток неизбежности. Ты человек. Тебе положено течь по руслам, по которым течет человек. Поскольку он един с тобой, наш путь к нему будет чист. Ты осуществишь свою функцию.

По мере того, как это существо говорило, речь его делалась все чище, словно каждое слово продвигало его в изучении человеческого языка. «Интересно, — подумал Рамон, — долго мне еще придется говорить с ним, прежде чем он обучится мексиканскому акценту и начнет сквернословить?»

— А если я не буду функционировать так, как вам хочется? — поинтересовался Рамон.

Инопланетянин снова помолчал, словно вопрос этот его озадачил.

— Ты живешь, — произнес он наконец. — Следовательно, ты осуществляешь свою функцию. Не функционируя, ты не можешь существовать. Существуя и не существуя одновременно, ты сделался бы парадоксом, ойбр, нарушением потока. Ойбр недопустим. Для восстановления сбалансированного потока будет необходимо отменить иллюзию твоего существования.

Что ж, по крайней мере это прояснилось в достаточной степени, подумал Рамон, чувствуя, как покрывается гусиной кожей.

— И какую функцию я должен осуществить? — спросил он, тщательно выбирая слова.

Оранжевые глаза снова обожгли его взглядом.

— Имей в виду, — предостерег инопланетянин, — мы не можем не интерпретировать твой таткройд к тебе как знак того, что ты склоняешься к ойбр. Но мы даруем тебе разрешение, ибо ты не совсем правильное существо. Слушай: от нас бежал человек. Три дня назад он бежал от нас, и мы не в состоянии отыскать его. Своим поступком он продемонстрировал, что он ойбр, а следовательно, доказал, что он не существует. Иллюзию его существования необходимо упразднить. Этому человеку нельзя позволить достичь человеческого поселения, рассказать другим людям о нашем существовании. Если ему удастся это сделать, это войдет в противоречие с нашим таткройд. Подобное противоречие есть гэссу, откровенный парадокс. Поэтому ты отыщешь его и упразднишь его с целью восстановления сбалансированного потока.

— Как это мне отыскать его, если этого не удалось вам?

— Ты человек. Ты тот же человек. Ты его найдешь.

— Но он может уже быть где угодно! — возмутился Рамон.

— Тот путь, которым пошел бы ты и которым пошел бы он, — один путь. Ты пойдешь так, как пошел он, и ты найдешь его.

Рамон обдумал эти слова.

— Значит, вы хотите сказать, кто-то там обнаружил вас и удрал, а вы теперь хотите, чтобы я помог вам поймать его прежде, чем он вернется к цивилизации? Вы хотите, чтобы я выследил его для вас? Вы это хотите сказать?

Существо в паутине немного подумало.

— Да, — произнесло оно.

— И какого хрена мне это делать?

Гулкий, наводящий ужас, громовой удар снова донесся откуда-то из недр планеты. Рамону напомнили, где он находится и с какого рода существом разговаривает. Голова на мгновение закружилась, но огромный инопланетянин, похоже, не заметил его смятения.

— Ты насыщен предназначением, — терпеливо произнес тот. — Твое сердце бьется. Ты обмениваешься газами с окружением. Ты осуществляешь это ради цели. Существовать, но существовать без предназначения — парадокс. Твой язык способен отображать иллюзорные состояния. Твое предназначение — помочь в определении местонахождения человека. Если ты существуешь без предназначения, иллюзию твоего существования придется прекратить.

Ну, подумал Рамон, это достаточно ясно. Выследить или умереть. Ответ напрашивался сам собой. Он будет лгать. У него нет ни малейшего намерения играть барашка-подманка для этих демонов, но, похоже, иного пути выбраться из этой расположенной в недрах горы задницы у него нет. Если он сможет выбраться отсюда на воздух, у него появится по крайней мере надежда. Тут в голову ему пришла еще одна мысль, и он похолодел.

— Как долго вы меня здесь продержали? — спросил он. — Там, снаружи, хоть лето еще? Потому как выслеживать какого-то гребаного психа зимой — дело бесполезное.

Существо молчало. Рамон нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Если за то время, что он провел в темноте, сменилось время года, побег от инопланетян будет равносилен самоубийству. Непогода убьет его не менее успешно, чем нож под ребро.

— Так сколько я лежал в этой вашей гребаной ванне?

— Три дня, — невозмутимо ответило существо.

Рамон испытал смешанное чувство облегчения и страха — сильнее, чем он ожидал.

— Этот человек, которого вы хотите выследить. Он все это время в бегах? Все время, что я находился здесь?