Звуки шагов приблизились, и дверца внезапно распахнулась. В потоке хлынувшего внутрь дневного света Маргарита, зажмурившись, увидела отца.

– Что ты здесь делаешь, девочка? – резко спросил он. – Разве тебе не известно, что приезжает король? Если у тебя находится время для игр, значит, у тебя слишком много времени.

– Да, мсье, прошу прощения. За мной гнался Жан, и я…

– Мне безразлично, чем ты занималась. Не трогай своими грязными руками платья матери. Ты только посмотри! Маргарита, ты уже не ребенок. Видишь, какие следы на них остались?

С опущенной головой Маргарита вылезла из гардероба и аккуратно закрыла дверцу. Она действительно испачкала ладони, когда сбегала по лестницам, хватаясь за грязные перила. В ее душе зрело негодование. Лорд Рене, возможно, ей и отец, но она его не помнила. Совершенно. Он явился в их дом, похожий на огромного белесого слизняка, и командовал ее матерью, словно служанкой. Его лицо покрывала неестественная бледность – видимо, от многолетнего пребывания в тюрьме. На нее яростно взирали маленькие черные глазки, наполовину скрытые тяжелыми нижними веками, из-за чего ему приходилось постоянно держать голову слегка откинутой назад, дабы он мог видеть окружающий мир. В тюрьме он явно не голодал, подумала Маргарита. Он жаловался жене на непомерную цену, которую заломил портной за его одежду, и, в конце концов, довел ее до слез.

– Если бы у меня была свободная минута, я бы приказал тебя выпороть, Маргарита. Все эти платья необходимо отчистить!

Он еще некоторое время кричал, размахивая руками, тогда как Маргарита стояла с опущенной головой, старательно изображая раскаяние. В доме было достаточно слуг для того, чтобы отскоблить каждый камень и отполировать каждую панель из превосходного французского дуба. Кто был виноват в том, что все в доме покрыто толстым слоем пыли, если не этот человек, разоривший Сомюр ради своего тщеславия? Маргарита слышала, как он сетовал в разговоре с ее матерью на состояние замка. Но Сомюр слишком велик, чтобы его можно было поддерживать в порядке без армии слуг.

Слушая ругань отца, Маргарита послушно кивала головой. Он называл себя королем Иерусалима, Неаполя и Сицилии, которых она никогда не видела. Стало быть, она являлась принцессой, но у нее не было уверенности в этом. В конце концов, он не сумел завоевать ни одну из этих земель, а документы, обосновывавшие его претензии, были абсолютно бесполезны. Ему оставалось лишь исходить злобой и писать возмущенные письма. Она ненавидела его. При воспоминании о недавнем разговоре с матерью ее лицо залила краска. Маргарита прямо спросила ее, почему бы ему опять куда-нибудь не уехать. В ответ мать поджала губы и заговорила с ней непривычно резко, как не говорила никогда прежде.

Почувствовав, что тирада отца подходит к концу, Маргарита отогнала воспоминания прочь.

– Да, мсье, – в очередной раз смиренно произнесла она, кивнув головой.

– Что? – спросил герцог, повысив голос. – Что ты имеешь в виду, повторяя «да, мсье»? Ты вообще слушаешь меня?

На его бледных щеках проступили красные пятна.

– Убирайся! – рявкнул он. – Чтобы я не видел тебя до тех пор, пока ты мне не понадобишься! Понятно? У меня есть более важные дела, нежели учить тебя манерам, которых тебе явно недостает. Носится по всему дому, словно безумная! Когда король уедет, я придумаю для тебя наказание, которое ты долго будешь помнить. А теперь вон отсюда!

Дрожа всем телом, с залитым краской лицом, Маргарита удалилась. В коридоре ей встретился брат Луи, и она впервые увидела на его лице сочувствие.

– Жан ищет тебя в большом зале, – пробормотал он. – Если хочешь избежать встречи с ним, иди кругом, через кухню.

Маргарита кивнула. Луи считал себя умным, но она хорошо знала его. Жан поджидал ее в кухне или где-то поблизости от нее, это было очевидно. Они не смогут затолкать ее в котел, поскольку в кухне полно людей, готовящих еду к приезду короля, но брат, вне всякого сомнения, придумал для нее что-нибудь не менее подлое. Исполненная достоинства, Маргарита не бежала, а шла, борясь с непонятно почему появившимися слезами. Ее ничуть не волновало, что она вызвала гнев отца. С какой стати? Она решила отыскать мать среди этой всеобщей суеты. Откуда взялись все эти слуги? Деньги у них давно кончились, и продавать больше было нечего.

К вечеру ее братья прекратили охоту и отправились одеваться для участия в пире. Людей в Сомюре прибавилось, когда в замок прибыл авангард свиты короля Карла. Наряду с кухарками, нанятыми в благородных домах и соседних деревнях, в кухне появились шеф-повара, контролировавшие все стадии приготовления праздничных блюд, а в жилых помещениях – полдюжины людей в черных одеждах, осмотревших каждый уголок в поисках шпионов или убийц. Отец Маргариты ничего не сказал, когда посланцы короля устроили допрос его людям. Обитатели всех соседних деревень уже знали о визите короля. Когда опустились сумерки и в небе появились кувыркающиеся ласточки, с полей и огородов к замку потянулись крестьяне с семьями. Они стояли вдоль дороги, ведущей к Сомюру, вытягивая шеи в надежде увидеть короля. Когда тот проезжал мимо них, мужчины махали шляпами, оглашая окрестности приветственными криками.

Прибытие короля Карла оказалось не столь впечатляющим, как того ожидала Маргарита. Из окна башни она наблюдала за тем, как по дороге с юга приближалась небольшая, не более двадцати человек, группа всадников, в центре которой ехал стройный мужчина в голубом плаще, отвечавший на приветствия крестьян. Интересно, думала Маргарита, уж не думает ли он, что мир наполнен радостными людьми, которые составляют часть ландшафта, подобно деревьям, рекам или горам.

Когда королевская свита проезжала через главные ворота, Маргарита высунулась в открытое окно. Оказавшись во дворе, король спешился и передал поводья слуге. Он показался ей вполне обычным человеком. Его спутники – мужчины с суровыми, серьезными лицами – осматривались, не скрывая отвращения. В душе Маргариты тут же поднялась волна возмущения. Она видела, как Рене неловко поклонился королю, прежде чем они вошли внутрь замка. До ее слуха доносился громкий, хриплый голос отца. Слишком старается, подумала Маргарита. Такой человек, как король, должен был давно устать от лести.