– Ты так говоришь потому, что не видел в деле моего брата Сигурда! – засмеялся Ивар. Отпустил мою руку, хлопнул меня по плечу и взял свою рубаху. Он провел три боя, но ухитрился не то что не выпачкаться в пыли, но даже не вспотеть.

А вот мне требовалась серьезная помывка. Учитывая здешние реалии – холодной водой и без мыла. Удовольствия немного, зато бодрит. Особенно после того, как тебя едва не убили.

Впрочем, рейтинг мой после этой истории в очередной раз подрос, а репутация отморозка еще больше укрепилась. Не скажу, что стал авторитетом, но замечания по поводу своей внешности и малого роста я слышал теперь только от друзей.

Да, кстати, должен отметить, что тот ледок, который имел место быть между мной и моим ярлом, тоже истаял.

Причиной тому был публичный застольный рассказ Свартхёвди Медвежонка о том, как Ульф Черноголовый гостил у него в поместье, и тайна его происхождения (Во как! Тайна! А я-то – ни сном ни духом!) была легко и непринужденно разгадана его мудрой матушкой. Цветистый и хвастливый (как тут и принято) рассказ этот перемежался историями из жизни дедушки Ормульфа и прадедушки Бьёрна, великого воина, который не побоялся взять в жены настоящую финскую колдунью.

Мне оставалось лишь порадоваться, что Медвежонок не видел, как я выползал на карачках из родового святилища. Вот где был материал для сатирического тоста.

На той же пирушке, в лучших традициях викингов (не оставляй на завтра то, что можно выпить сегодня), Хрёрек-ярл подозвал своего пьяненького хускарла Ульфа и учинил допрос.

Мой ярл (как и большинство здешних) очень внимательно относился к биографиям своих воинов. А в понятие «биография» здесь включались не только собственные подвиги субъекта, но и его родословная. Принцип «яблонька от яблони…» у скандинавов пользовался очень большим уважением.

Только познакомившись поближе с обычаями моего нового времени, я до конца осознал, как мне повезло. Хрёрек-ярл взял меня в хирд, ровно ничего не зная ни о моем происхождении, ни о моем прошлом. Да, он не раз пытался выяснить, откуда я такой взялся, но, натыкаясь на мою упертость, делал шаг назад. Что Хрёреку, мягко говоря, было несвойственно.

И каждый раз после такого разговора я оказывался на самой грани пинка под зад.

Только очевидная польза, которую я время от времени приносил дружине Хрёрека, удерживала ярла от этого самого пинка.

Но отныне – всё позади. У меня была официальная, принятая Рунгерд версия происхождения, которой я отныне и придерживался. По этой версии, моего папу (по паспорту – Григорий Николаевич Переляк) звали Воген Осторожный, и был он купцом. А матушка моя, которую родители окрестили Валентиной, по той же версии именовалась – Стек. Что значит – Сильная. Учитывая, что простолюдинке здесь подобных имен не дают, автоматически напрашивался вывод: матушка моя – хорошего рода. Ей-Богу, я не специально. Чистая импровизация. Но получилось неплохо.

Папа – купец, уважаемый человек. Мама – тоже из благородного сословия.

Имея столь серьезные «зацепки», Хрёрек вновь взял меня в оборот, но выдавил совсем немного подробностей (Ври, да не завирайся!), например, что братьев и сестер у меня не было. Что я служил в войске своего «конунга» особым поединщиком (а как прикажете определить в понятиях Средневековья термии «спортрота»?) и покинул родной дом не из-за преследований властей, а исключительно в поисках приключений.

В заключение нашей беседы Хрёрек-ярл не удержался от кратного нравоучения. Мол, негоже благородному человеку странствовать в одиночестве. Этак не то что без штанов – без головы можно остаться. Зато в составе сильного хирда искать приключений легко и относительно безопасно. В качестве примера был приведен эпизод моего спасения из рабских колодок.

Я рассыпался в благодарностях (абсолютно искренне) и заверил ярла, что отныне буду пускаться в авантюры исключительно под крылом Сокола.

Хрёрек обнял меня и угостил пивом из собственного рога.

Я встал и произнес хвалебное стихотворение в том духе, что нет таких врагов, которых стоит принимать во внимание под знаменами моего ярла, ибо все они – просто добыча.

И процитировал весьма вольный и фрагментарный перевод стихотворения Пушкина «Узник», упирая на волю, кровавую пищу и на то, что в синеющих морских краях по-настоящему вольны лишь мы, непобедимые орлы Хрёрека Сокола.

За этот позорный плагиат я был удостоен еще одного рога (в смысле – с пивом), окончательно окосел и исполнил соло любимую колыбельную бабушки: «Дивлюсь я на небо тай думку гадаю: чому я не сокiл, чому не лiтаю…» Естественно, на родном языке народа-автора. Поняли ее, само собой, лишь те, кто знал словенский. Хрёрек – знал. Так я удостоился третьего рога…

Словом, вечер удался. Вот утро было – не очень. Холодная вода и физические упражнения – не вполне адекватная замена «алказельцеру».