Пистолет оказался «береттой М-92», стандартным оружием американских военных и русских бандитов. Возможно, именно с таким киллеры подкарауливали Серегина на лестничной площадке. У меня даже мелькнула шальная мысль, что это, может быть, и есть тот самый пистолет, но я ее сразу же отбросила. Я не верила в случайные совпадения.

– А ты, оказывается, садист, – сказала я Боре, усаживаясь в «крысомобиль». – Не знала. Теперь я тебя бояться буду.

Боря убрал руки с руля, повернулся в кресле и долго смотрел на меня, не произнося ни слова.

– Не мог я иначе, – сказал он наконец. – Этот пацан ведь – соседский, мы с ним в одном подъезде живем. Я же его с пеленок знаю. Да что там с пеленок! Я ведь еще мамку его беременной помню. Им беременной. И что я должен был делать, в милицию его сдавать, а потом всю жизнь матери в глаза смотреть? И старшака я просто так отпустить не мог. Это ведь он Петровичу руки ломал. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала я. – Извини.

Остаток пути мы проехали молча.

– Здравствуйте, Евгения Максимовна! – радостно, словно хорошую старую знакомую приветствовал меня Земляной. – Проходите, присаживайтесь. И еще раз изложите мне вашу версию случившегося.

– Где, в «Наутилусе»?

– Бог с ним, с «Наутилусом», – махнул рукой Земляной. – Это дело передали другому следователю. Начинайте сразу с завода.

Я еще раз подробно пересказала все с момента моего знакомства с Серегиным, стараясь не упускать ни одной важной детали. Земляной молча слушал, дымя сигаретой и изредка кивая головой.

– Скажите, Евгения Максимовна, вы умеете стрелять по-македонски? – спросил он, когда я закончила.

– С двух рук? Да, конечно. А какое это имеет отношение к делу? – удивилась я.

– Самое прямое. Куда вы дели оружие?

– Револьвер? Я же его вам отдала, прямо в руки, – недоумевала я.

– Я не о нем, – сказал Земляной. – Мне известно, что у вас было второе оружие, автоматический пистолет западного производства, под стандартный натовский девятимиллиметровый патрон. В тот момент, когда вы отдавали мне револьвер, пистолета у вас уже не было, я бы заметил. Куда вы его дели?

– Не было у меня никакого пистолета! – запротестовала я. – Бог с вами, Вячеслав Юрьевич, как вам только в голову могло такое прийти?

– Вот, смотрите, – как по волшебству, на столе перед Земляным появились маленькие целлофановые пакетики. – Эту пулю, – сказал следователь, указывая на первый, – эксперты извлекли из карабина Игнатьева. Баллистическая экспертиза подтвердила, что пуля была выпущена из вашего револьвера. Удачный выстрел, поздравляю, карабин был полностью выведен из строя. Вот это, – Земляной поднял за уголок второй пакетик, – резиновая картечь, которую мы нашли под кожей покойного прямо напротив сердца. Картечь углубилась в тело не более чем на две трети своего диаметра и, разумеется, не могла являться причиной его смерти. А вот это, – следователь пододвинул ко мне пакетик с маленьким комочком свинца и стали, – пуля, выпущенная из вашего второго пистолета. Еще один неплохой выстрел, Евгения Максимовна, прямо в сердце.

– Постойте, – наконец-то дошло до меня. – Вы меня что, в убийстве обвиняете?

– В убийстве? – выгнул бровь Земляной. – Ни в коем случае. Максимально строго ваши действия можно классифицировать как превышение необходимой самообороны, да и то с натяжкой. Речь идет совсем о другом. У вас есть разрешение на это оружие? Разумеется, нет. И вовсе не потому, что нет самого оружия, как вы утверждаете. Просто, согласно действующему российскому законодательству, невозможно получить разрешение на ношение оружия под такой мощный патрон.

– Не было у меня второго пистолета! – почти закричала я. – Слышите, не было!

– Успокойтесь, пожалуйста, Евгения Максимовна. У кого же, в таком случае, он был? Ваш друг Боря стрелял из «моссберга», это неоспоримо, но «моссберг» – не зубочистка, его необходимо удерживать двумя руками. Вы хотите сказать, что на месте происшествия находился кто-то еще?

– Да!

– И кто же, если не секрет?

– Поверьте, Вячеслав Юрьевич, это я и сама хотела бы знать.

– С вашего позволения, не поверю, – Земляной откинулся на спинку стула и с ленинским прищуром посмотрел на меня. – Евгения Максимовна, давайте не будем ходить вокруг да около. Мы оба с вами взрослые люди, и оба прекрасно знаем, что в вашем арсенале, помимо револьвера, есть еще много чего колющего, режущего, взрывающегося и стреляющего. И далеко не на каждую из ваших игрушек вы можете предъявить разрешение.

– Так за чем же дело стало? Можете обыскать мою квартиру.

– Я не смог получить санкцию, у вас оказалось слишком много влиятельных защитников, – щека Земляного досадливо дернулась. – Прокурор мне это едва ли не открытым текстом сказал, представляете? Но как только мы найдем тот пистолет, что был у вас в руках прошлой ночью, санкция у меня будет. А пистолет мы найдем, можете не сомневаться. Вы не могли вынести его за территорию завода, вам бы просто не хватило времени.

Эх, знал бы Земляной, что в сумочке, лежащей на столе на расстоянии вытянутой руки от него, у меня лежат целых два незарегистрированных пистолета, один из которых я только что отобрала у скинхедов!