Инсценированное покушение на убийство могло стать ключом для раскрытия дела об ограблении банка. Грауман знал Голлера — такой вряд ли пойдет на самоубийство.

— И вы как врач верите, что проигрыш двух тысяч марок может побудить человека к самоубийству? — подивился комиссар.

Доктор Хоган не потерял хладнокровия.

— Конечно, этот проигрыш мог стать только последней каплей, — пояснил он. — Прежде Голлер уже рассказывал мне о своих жизненных неурядицах: брак не задался, положение в обществе… — Он на минуту задумался. — Я считаю, что ему не вырваться из своей среды. Он хочет изменить свою жизнь, достичь вершин, но это ему не удается. Будучи полицейским, ом контактирует с преступниками, видит, как многие неправедными путями приобретают огромные состояния и высокое общественное положение, оставаясь при этом безнаказанными. Только его одного обошло счастье. По крайней мере, так или примерно так он сам о себе рассказывал. Одно за другим… Ну да остальное вы и сами знаете.

Грауман кивнул.

— Вы допускаете возможность другой реакции Голлера, кроме самоубийства? — спросил он.

— Само собой разумеется. Целый ряд.

— Например, тяга к преступлению?

— Вы коснулись очень интересного вопроса, — заметил доктор Хоган, — однако компетентно судить об этом может, пожалуй, только социолог. Самоубийство — предмет изучения медицины, но тяга к преступлению, за редким исключением, является патологическим феноменом. Как правило, в этом повинны обстоятельства, окружающая среда, которые вынуждают человека стать преступником.

Итак, Грауман узнал достаточно много. Его визит в больницу оказался на редкость удачным, и он испытывал глубокое удовлетворение от того, что наконец-то все разрешилось. Разыскиваемого налетчика на банк звали Голлер!

Инсценировка покушения на убийство была ключом к раскрытию всего дела. Карточные долги Голлер оплатил похищенными тысячемарковыми банкнотами, а Шмидт при расчете получил одну из этих купюр.

— Вы не знаете, вахмистр Голлер часто играл в казино «Лотос»? — осведомился Грауман.

— По его словам, он бывал там время от времени, но до сих пор играл по мелочи.

Грауман вдруг вспомнил замечание Зоннмайера о том, что Шнель был не единственным полицейским, посещавшим его казино. Как Шнель, так и Голлер оставил деньги в «Лотосе». Собственно говоря, комиссару теперь уже не нужны были отпечатки пальцев Голлера для того, чтобы сравнить их с найденными. Без сомнения, они идентичны. Обнаруженная тысячемарковая банкнота и это странное покушение на убийство, инсценированное Голлером, дабы отвести от себя подозрения, были вескими доказательствами.

Налет на сберкассу — тоже дело рук Голлера! В восемь часов утра он покинул больницу Западного района, так что спокойно мог подготовиться и совершить это преступление. На него не падало подозрение, поскольку все считали, что он находится на лечении. Тот же трюк Голлер использовал и при первом ограблении банка, обеспечив себе алиби участием в разгоне демонстрации. Без четверти час Голлер был возле торгово-промышленного банка, через десять минут совершил налет и тут же отправился на сборный пункт. Малый промежуток времени между этими событиями позволил вахмистру заручиться убедительным алиби.

Легким покашливанием доктор Хоган вывел комиссара из тягостного раздумья.

— Вы оказали мне огромную услугу, — сказал Грауман.

Врач посмотрел на него с жалкой улыбкой.

— А что будет со мной? Вы привлечете меня к ответственности?

Грауман встал.

— Вероятно, вы понадобитесь нам как свидетель, — сообщил он и примиряюще положил руку на плечо доктора Хогана, — Вот, пожалуй, и все. Да впредь не забывайте, что от полиции так просто не отвертеться.

Мысленно возблагодарив Господа Бога за благополучный исход дела, доктор Хоган заверил:

— Разумеется, господин комиссар, этот инцидент послужит мне хорошим уроком.

— Хочу надеяться, — обронил на прощание Грауман.

Доктор Хоган проводил его до выхода из приемной.

Когда дверь закрылась, комиссар начал мучительно размышлять над вопросом: где теперь искать Голлера?

Прежде чем комиссар покинул больницу Западного района, Мелер уже узнал о местонахождении вахмистра, причем без каких бы то ни было усилий со своей стороны. Сообщение об этом поступило в управление самым неожиданным образом.

В ходе допроса кассира Мелер окончательно уверился, что Корф не причастен кограблению банка. Оба его побега были вызваны только страхом перед арестом. Он ни на грош не доверял полиции, пока та не поймала настоящего преступника. Корф и его приятельница были убеждены, что полиции нужен какой-нибудь обвиняемый, все равно какой. Газеты частенько писали о случаях, когда жертвами полиции оказывались невиновные люди. И хотя впоследствии их и выпускали на свободу, они оставались запятнанными. Кто возьмет на работу человека, пусть даже и невиновного, которого уже арестовывала полиция?