Я покачала головой:

— Что ж, у детей богатая фантазия. Спасибо, что предупредили. Теперь ни за что не приму историю с негром за правду.

Я закрыла за собой дверь комнаты и вздохнула с облегчением. Так, от этого типа стоит держаться подальше, если я хочу сохранить рассудок…

Моя комната оказалась уютной спальней. Широкая кровать так и манила «на минуточку прилечь и отдохнуть», как поется в старинном шлягере. На стене — телевизор с диагональю дюймов сорок, не меньше; два кресла, торшер на прозрачной ножке со множеством стеклянных бусин вместо абажура, розовый ковер на полу, мебель, обитая тканью в букетик, — в общем, стильно, дорого и уютно. Молодец, Катерина Ивановна! Ну, или дизайнер Катерины Ивановны…

Я подошла к окну. Оно было без решетки, зато снаружи снабжено рольставней. Высоко, если прыгать — мало не покажется. Конечно, я искренне надеюсь, что мне никогда не придется выпрыгивать из этого окна. Просто у меня привычка такая — просчитывать пути отхода на случай возможных неприятностей.

Что ж, завтра меня ждет полноценный рабочий день. А сегодня мне пора домой — тетушка Мила обещала пирожки с капустой и грибами. Не далее как сегодня за завтраком она заявила мне:

— Женя, ты не представляешь, какие бездны таит в себе кулинарное искусство!

Я немедленно подавилась овсянкой, и тетушке пришлось похлопать меня по спине. Прекратив кашлять, фыркать и смеяться одновременно, я еле выговорила:

— Тетя! Какие еще бездны?!

Мила на минуту задумалась, а потом сообщила:

— Утка с яблоками, например. Это так безумно сложно! Женя, ты себе не представляешь! Нужно, чтобы утка ни в коем случае не перестояла в духовке, иначе есть ее будет невозможно. И в то же время нельзя допустить, чтобы она осталась сыроватой. Вдобавок из нее постоянно вытапливается жир. И из тушки весом в три кило остается какой-то жалкий килограмм мяса! Кстати, хочешь утку в яблоках на Новый год?

Пришлось сказать, что я всю жизнь мечтаю попробовать именно это блюдо. Тетя воодушевилась и заявила, что готова взять новую кулинарную вершину, но только ради меня. А сегодня на обед будут пирожки.

Время обеда давно прошло, честно говоря, приближался ужин. Я погасила свет и закрыла за собой дверь спальни. Спустилась по лестнице, на прощание кивнула Глебу, который ожесточенно рылся в ящиках стола и даже не попрощался со мной. Клад он там ищет, что ли?

Мой верный «Фольксваген» терпеливо ждал меня во дворе. На крыше намело целый сугроб пушистого снега. Я открыла багажник и достала веник. Это удивительное приспособление подарил мне один из моих прежних клиентов в первый год, когда я приехала в Тарасов. «Берите, Женя! — заявил он мне, вручая сверток в подарочной бумаге. — Если вы собираетесь и дальше жить в нашем городе, эта вещь вам очень пригодится!»

Я развернула бумагу, ожидая увидеть банальный букет роз и недоумевая, как это он может мне пригодиться. И обнаружила веник. Я долго смеялась и с тех пор вожу этот необычный подарок в багажнике вместе с «крокодилами» и тому подобными вещами.

Я тщательно обмела веником снег со своего железного друга, села за руль и включила двигатель. Пусть прогреется немного. Фары моей машины освещали заснеженный сад — очень красивый, как на открытке. Березовая рощица в отдалении почти невидима за снегопадом. Вероятно, Иван Константинович, проживая за границей, именно так представлял себе русский пейзаж. Вернувшись на родину, он обустроил свой участок в соответствии с ностальгическими воспоминаниями.

Мне почудилось какое-то движение в заснеженном саду. Точно, вон там, на границе соседнего участка, движется что-то живое. Какой-то человек стоял под снегопадом. Так, как бы к нему подобраться? Нет, не получится… На машине туда не проехать — мешает пруд. Пока я буду выбираться из автомобиля и пешком чапать через весь участок, незнакомец растворится в снежной пелене. И следов не останется.

Мне показалось, что человек смотрит прямо на меня. Я находилась слишком далеко от него, чтобы рассмотреть черты его лица. Но одно могу сказать совершенно точно — мне показалось, что незнакомец был чернокожим…

Утром следующего дня я подъехала к дому Гольцовых. Время приближалось к восьми, и на улице было еще совсем темно. Пока я ехала по городу, все было еще ничего — набитые спешащим на работу народом автобусы, кренясь на поворотах, ползли передо мной, как беременные бегемоты, и приходилось обгонять. В городе горели фонари, светились витрины магазинов. Тарасов вовсю готовился к Новому году — в предрассветной темноте мигали огнями разноцветные гирлянды.

Но дом Гольцовых располагался в пятидесяти километрах от города. Стоило мне свернуть с шоссе, как вокруг моего «Фольксвагена» закружила снежная буря. По обе стороны дороги вздымались первозданные сугробы, а к далекому лесу уходила нетронутая снежная целина. Особняк Гольцовых я нашла без труда — другой дороги в этих краях не было. Но зато я поняла, почему хозяин дома ездил на «Туареге». Если эту ветку от шоссе не почистить хотя бы один день, на «Тойоте» отсюда не выберешься до весны.

К счастью, прямо передо мной полз снегоочиститель — пузатая машина с яркими габаритными огнями. Мне пришлось обогнать трудолюбивого тихохода на повороте, чтобы успеть к назначенному часу.

Без пяти восемь я выбралась из машины и вошла в дом. Глеб, зевая, впустил меня в холл. По лестнице, громко топая, прискакали близнецы. Они были одеты слишком легко для зимнего дня, но я промолчала. В конце концов, у них есть мамочка — это во-первых. А во-вторых, эти дети не бегают по улицам, не катаются на попе с ледяных гор. Школа — дом — музыкальная школа — теннис — танцы. Таков их ежедневный маршрут. И передвигаются детки исключительно на машине. Так что я молча вышла вслед за Аней и Антоном, которые наперегонки неслись к автомобилю.