— Было дело, — сказал отец Андрей.

— Кхе-х! Ваша дискуссия с профессором Миллером была на редкость интересной! Хотя, как человек науки, должен сказать, что от ваших утверждений попахивает средневековой ересью. Простите, что не узнал вас сразу — все моя проклятая рассеянность. Представьте себе, сегодня утром, отправляясь на семинар, я перепутал аудитории. Аудитория пуста, как Царь-колокол, голова тяжелая — как чугунное ядро возле Царь-пушки. К тому же перед глазами все плывет. Нелепейшая ситуация! Сказать по правде, я почти запаниковал!

— Да что вы!

— Честное слово!

Отец Андрей и толстяк рассмеялись.

— Ну и как ваши дела? — поинтересовался дьякон.

— Чудесно, чудесно!

Марго кашлянула в кулак. Толстяк вздрогнул и испуганно на нее посмотрел.

— А что же, — пробормотал он, слегка наклоняясь к дьякону, — эта странная девушка с вами?

— Со мной, — кивнул отец Андрей.

Несколько секунд толстяк недоверчиво таращился на Марго, затем, будучи, видимо, по натуре человеком незлобивым и добродушным, решил сменить гнев на милость и улыбнулся.

— Что ж, раз такое дело… Вы меня представите вашей спутнице?

— Разумеется. Марго, знакомьтесь, это Владимир Иванович Белкин. Он историк.

Марго протянула толстяку руку.

— А я Марго. Просто Марго.

— Очарован! Весьма очарован! — Белкин, неуклюже поклонившись, поцеловал ей руку. — Как там у Горация? — снова забасил он. — «Эта понравится вмиг, а иная — с десятого раза».

Марго хотела ответить в том роде, что Гораций — ее любимый поэт и что она чрезвычайно рада познакомиться со столь умным и образованным собеседником, но дьякон опять все испортил.

— Владимир Иванович, вы слышали, что случилось с профессором Тихомировым? — прямо спросил он у толстяка.

— Да, слышал, — кивнул тот. — Прискорбно. Весьма прискорбно… Большая потеря для российской науки.

— Не далее как вчера утром, в сквере у Андроникова монастыря, мы с профессором беседовали о фресках Андрея Рублева, — продолжил дьякон, исподволь изучая лицо доцента Белкина. — Вернее, о том, что от них осталось.

— Андроников монастырь? — вскинул лохматую голову Белкин. — Так-так. Значит, Аскольд интересовался уничтоженными фресками? Любопытно.

— Вы с ним об этом говорили?

Белкин грустно покачал всклокоченной головой:

— Нет. Но Рублева я ценю и уважаю. Истинный был гений, не то что нынешние маляры. Какатум нон эст пикту [1] как говорили древние. — Историк вдруг бодро вскинул голову и вгляделся во тьму. — Кстати, насчет какатума — кажется, мой славный песик соорудил очередную вавилонскую башню в миниатюре. С вашего позволения я на минутку отлучусь.

— Конечно.

Профессор Белкин двинулся к присевшему под деревом псу, доставая на ходу из кармана полиэтиленовый пакет.

Марго сердито посмотрела на дьякона.

— Так вы с самого начала знали, кто это? — тихо спросила она.

— Я не был уверен, — ответил отец Андрей.

— Ясно. Послали меня к нему, чтобы выставить дурой?

— Вы не спрашивали у меня разрешения.

— Но вы могли бы сказать!

— Повторяю — я не был уверен. Кроме того, я пытался вас остановить, но вы меня не слушали.

Белкин вернулся, раскрасневшийся и улыбающийся.

— Если бы вы знали, как я рад нашей встрече, друзья! — пробасил он. — Есть, правда, одно досадное «но», которое слегка омрачает мою радость. Видите ли, мои дорогие, я себя сегодня неважно чувствую. Между нами говоря, меня слегка мутит. И в голове, знаете ли… словно колокол бухает. Уж не к непогоде ли, как вы думаете?

— Мне эти симптомы знакомы, — сказал отец Андрей. — Что, если нам зайти куда-нибудь и выпить по рюмке водки с горячей закуской? За встречу.

— Вы думаете? — с сомнением в голосе спросил Белкин.

— Как говорили древние, «противное следует лечить еще более противным», — ответил на это отец Андрей.

Белкин посмотрел на дьякона с явным одобрением.

— Что ж, может быть, может быть. Вот только… зачем же куда-то заходить? По рюмке водки мы можем выпить и у меня дома. Правда, горячую закуску вам обещать не могу. Закрома мои пусты.

— Эту проблему легко решить, — встряла в разговор Марго. — Тут поблизости есть гастроном. Зайдем в него и купим все, что нам нужно.

— Да будет так! — кивнул Белкин. — Гектор! Гектор, идем, мой мальчик! Наши добрые друзья пожелали угостить нас соленой лососиной и свежайшей бужениной! Я не могу им этого запретить!

Далматинец подбежал к хозяину и ткнулся ему в ладонь мокрым носом. Затем покосился на незнакомцев и нерешительно вильнул хвостом.

— Это друзья, малыш, — сообщил псу Белкин. — Будь с ними поласковее.