— Не знаю никакого Вована. Извините, девушка, кажется, вы ошиблись.

— Но Вован точно мне тебя описал. Я спросила у студентов Лешу Петрова, они мне показали. Ты ведь не станешь отрицать, что тебя зовут Леша Петров?

— Не стану. Только Вована никакого не знаю.

Заметно было, что Алексей страшно волнуется. Сигарета в его руке дрожала.

— Не притворяйся, — сказала я, пытаясь взять его напористостью. — Вольдемар Петров, твой дядька.

— Я же сказал: не знаю никакого Вована! — закричал Алексей.

— Что ж ты так нервничаешь? Тебе ведь никто ничего плохого делать не собирается!

— Не в этом дело! Вы подходите ко мне и начинаете приставать с идиотскими вопросами, на которые я не знаю ответа. Говорите про какого-то то ли Вована, то ли Вольдемара, моего однофамильца, о котором я в первый раз в жизни слышу. Я объясняю вам, что ко мне это все никакого отношения не имеет, а вы продолжаете гнуть свою линию, и притом грубите так, словно я вам что-то должен!

Лицо Петрова раскраснелось.

— В таком случае, извините, — сказала я.

Алексей ничего не ответил, только посмотрел он на меня с откровенной ненавистью.

Я вернулась к Максиму и Виктору Владимировичу.

— На контакт не идет, — развела руками я. — Я ожидала, что, когда я передам ему привет от дядьки Вована, он сразу ляпнет что-нибудь, что выдаст его связь с этим полубандитом. Но парень, очевидно, не так глуп, как представляется на первый взгляд. По крайней мере, он не сказал ни слова, способного его скомпрометировать.

— И что вы думаете? — перебил меня Светин. — Виновен он или нет?

Я пожала плечами:

— Одно могу сказать точно: он нервничал. Страшно нервничал. У него просто руки тряслись! А потом разорался на меня. Обычно, если человек невиновен, он ведет себя более спокойно и адекватно. Конечно, можно объяснить волнение парня и особенностями темперамента, но мне кажется, дело не в этом. Сейчас, я думаю, стоит оставить все как есть, отправиться домой, а там придумать, как поступать дальше.

Спутники выразили согласие с моим мнением.

Дома я обратилась с вопросом к Виктору Владимировичу:

— А как вы думаете, почему этот Алексей, если принять точку зрения, что убийца именно он, затеял охоту на вас? Только потому, что боялся расследования?

— Может, он боялся мести?

— Нет, не думаю. Первые покушения на вас начались ведь еще до того, как вы задумали доказать невиновность отца?

— Да.

— Быть может, там, на практике, вы стали свидетелем чего-то, что могло вывести Петрова на чистую воду? Ведь если он был чист, зачем бы ему затевать такую эпопею, со всеми этими «братками»? Тут явно что-то нечисто!

— Ничего не могу припомнить.

— Может, вы просто не обратили внимания?

— Может быть.

— Тут есть еще одна загадка.

— Какая?

— Кто тогда прострелил ногу Алексею Петрову? Оплошность, допущенная своими же, или собственная инициатива?

— Собственная инициатива стрелять по своей же ноге? — удивился Светин.

— Чтобы заполучить алиби. А может, и что-то еще.

Я задумалась. Мне пришла в голову одна идея, и я предложила:

— Послушайте, а что, если мы снова совершим паломничество к реке Чалымке? Вы покажете мне место, где в Петрова, по его словам, стреляли. Может, я что-нибудь смогу сказать по этому поводу. Осмотрим и место преступления. Все — с новой точки зрения. Как вам такая идея, Виктор Владимирович?

— Я готов на все, лишь бы прекратилось это безумие.

— Вот и отлично! Тогда собираемся!

Сколько раз я уже была в тех краях! Симпатичные места, свежий воздух, отсутствие городской суеты… Вроде что может быть лучше? Но не отдыхать я приезжала к маленькой быстрой речке. И даже не проходить зоологическую практику. Здесь не так давно произошло убийство, невинный человек томится в заключении, а значит, надо обязательно разобраться, кто преступник.

На этот раз мне показалось, что мы добрались до места быстрее, чем в первую поездку. Виктор Владимирович уверенно вел меня к тому месту, откуда стреляли в Алексея Петрова.

Поначалу мы двигались вдоль холмов, но потом справа от нас появилось болото.

— Далеко еще идти? — то и дело спрашивала я.

— Еще немного, — выдавал неизменный ответ Виктор Владимирович.

Потом слева от нас возник лес. Мы продолжали шагать, а дорога между лесом и болотом становилась все?уже и?уже. Правда, лес вблизи болота мог быть принят за таковой лишь с большой оговоркой — какие-то чахлые кустики.

Мы остановились. Я поглядела вдаль — там болото и вовсе вытесняло лес.