Шрифт:
Собираясь уходить, я попросил его: «Бхагаван, покажите мне правильный путь».
«Что ты делаешь сейчас?», – спросил он.
«Когда я в правильном настроении, я пою песни Тьягараджи [поэт-святой, писавший на телугу] и повторяю священную мантру гаятри [95] . Кроме того я занимался пранаямой, но эти дыхательные практики подорвали мое здоровье».
«Лучше перестань практиковать все это, – посоветовал он, – но никогда не прекращай адвайта-дришти (недвойственное видение)».
95
«Ом, земля, воздух и небеса! Мы медитируем на совершеннейший свет божественного солнца, чтобы он озарил наши души». Это одна из самых известных и самых священных мантр индуизма. Появившаяся в «Ригведе» (III.62.10) гаятри представляет собой молитву Савитри – солнцу – с просьбой о вдохновении свыше. В шастрах говорится, что индуисты трех высших каст должны повторять эту мантру три раза в день.
В тот момент я не смог понять, что он имел в виду.
Я на месяц уехал в Бенарес, вернулся в Пондичерри и провел там пять месяцев. Куда бы я ни пошел, люди находили во мне различные недостатки: «Ты слишком слаб… Ты не годишься для йоги… Ты не умеешь концентрироваться… Ты не умеешь задерживать дыхание… Ты неспособен голодать… Тебе нужно слишком много сна… Ты не можешь не спать ночью… Ты должен отдать все, что у тебя есть…» и так далее.
Только Бхагаван ничего не просил и не находил во мне никаких недостатков. Во мне не было ничего такого, за что я мог бы удостоиться его милости, но для Бхагавана это не имело никакого значения. Ему нужен был я, а не мои совершенства. Достаточно было сказать ему «я ваш» – и он делал всё остальное. В этом ему не было равных.
Каких странных людей он собрал вокруг себя! Однако те, кто отдал себя ему, доверился ему и делал всё, что он говорил, были окружены его огромной заботой и добротой.
В 1930 г. я во второй раз приехал в Раманашрам и остался там на месяц. В то время мы вели в ашраме очень простую жизнь. Каждое утро я рано вставал, мылся возле колодца у Пали Тиртхам, готовил на маленькой плите еду для храма Матери и начинал обряд почитания лингама над самадхи матери Бхагавана. Чиннасвами пел гимны вместе со мной. Бхагаван помогал нам в разных делах. Каждый вечер после ужина он свободно беседовал с нами. Люди засыпали его вопросами по философии и метафизике. Вечером он сидел на деревянной кушетке возле колодца и смотрел на Аруначалу в глубоком молчании. Его лицо озарялось внутренним сиянием, которое, казалось, становилось ярче по мере того, как сгущалась темнота. Мы сидели вокруг него молча или пели какую-нибудь песню. Аламелу Амма иногда пела гимны из «Тируппугал». Безмолвие и покой в эти часы были необыкновенными. Когда заканчивался ужин, обитатели ашрама снова собирались вокруг Бхагавана. В эти часы он всецело принадлежал нам. Он рассказывал истории, отвечал на вопросы, рассеивал наши сомнения – и всё это со смехом и шутками. Мы забывали о времени и могли сидеть допоздна, пока Мадхава Свами не появлялся за спиной Бхагавана и не показывал нам жестами, что пора дать Бхагавану отдохнуть.
Примерно в это время Б. В. Нарасимха Свами взялся писать книгу о жизни Бхагавана под названием «Самореализация». Он собирал материал для этой работы, опрашивая преданных. Черновой вариант книги был готов, и автор дал его мне почитать. Мне пришло в голову, что нужно написать такую же книгу на языке телугу. Я получил разрешение Бхагавана и, используя рукопись Нарасимхи Свами как план работы, за месяц сделал вариант на телугу – «Рамана-лила [96] ».
С того времени каждый раз, когда у меня был выходной и достаточно денег на поезд, я приезжал в Раманашрам. Все были рады меня видеть, включая Бхагавана, – увидев меня, он говорил с любовью: «Кришнаяя приехал!»
96
В последующие годы Кришна Бхикшу продолжал перерабатывать «Рамана-лилу», добавляя новую найденную им информацию и обновляя ее. К концу 1940-х гг. сам Бхагаван признал, что это его самая достоверная биография. Приведенные ниже комментарии Бхагавана взяты из книги «Письма из Шри Раманашрама», письмо 85 от 10 апреля 1949 г.: «Вчера днем один преданный сказал, что между версиями биографии [Бхагавана] на английском языке и на телугу есть разночтения. Бхагаван заметил: „Да, это так. Кришна Бхикшу внес некоторые изменения – он постоянно приходил сюда проверять информацию. Нарасимха Свами, написавший английскую версию, и Суддхананда Бхарати, написавший тамильскую версию («Шри Рамана Виджайям»), не приходили сюда с тех пор, как написали их“». Примерно за две недели до того, как Бхагаван сделал этот комментарий, Кришна Бхикшу прочитал Бхагавану третью редакцию «Рамана-лилы» целиком, и Бхагаван внес много исправлений. Поскольку это был последний раз, когда Бхагаван так тщательно разбирал свою биографию, я считаю эту редакцию «Рамана-лилы» наиболее авторитетной версией биографии Бхагавана. Как ни странно, несмотря на то, что эта книга больше и кажется более точной, чем привычная биография на английском языке, написанная Нарасимхой Свами («Самореализация»), она никогда не переводилась на английский язык.
Однажды получилось так, что у меня не было денег на билет, и я думал, как же мне быть. К моему великому удивлению, я получил извещение о назначении меня в судебную комиссию, что помимо прочего означало денежное вознаграждение. Таким образом, узнав, что деньги у меня будут, я уехал первым же поездом.
В те ранние годы Бхагаван был в гораздо большей степени «одним из нас». Хотя он свободно перемещался по ашраму и делал любую работу, его любимым занятием было приготовление пищи. Он был прекрасным поваром и, казалось, знал всё о травах и овощах: их свойства, всевозможные способы приготовления, различные блюда из них и т. д… Когда он растирал чатни на большом камне, мы все собирались вокруг него, и он, как мать семейства, давал каждому из нас попробовать. Для нас это был прасад.
Некоторые посетители не понимали, какое удовольствие доставляет Бхагавану приготовление пищи. Одна девочка из колледжа как-то раз увидела, как Бхагаван готовит еду, и стала возмущаться: «Что происходит?! Вы позволяете этому старому человеку готовить на вас всех? Как это жестоко с вашей стороны! Освободите его от работы на кухне и готовьте себе сами!»
Но Бхагаван с детства любил готовить! Это выяснилось, когда однажды пришла одна вдова, вошла в холл и поклонилась Бхагавану. Он внимательно посмотрел на нее и рассмеялся: «А, это ты!»
Женщина смутилась, закрыла лицо вдовьим сари и забилась в угол.
Бхагаван продолжал, широко улыбаясь: «Когда я был ребенком, ее семья жила по соседству, а она была маленькой девочкой из этой семьи. Наши родители договорились, что, когда придет время, она станет моей женой. Я очень любил помогать матери на кухне. Ее мать ворчала, что никогда не выдаст свою дочь замуж за парня, который любит проводить время за плитой, подобно женщине. Так получилось, что мне не суждено было жениться. Но если бы я женился на ней, какова была бы моя судьба!»
Все расхохотались над тем, какая чаша миновала Бхагавана.
Я никогда не обсуждал с Бхагаваном философские вопросы, вообще не задавал никаких вопросов. Но когда другие докучали ему своими сомнениями, он с бесконечным терпением давал им объяснения, и я слушал очень внимательно. Как ни странно, несмотря на то что у меня с ним был контакт на эмоциональном уровне, я не мог петь в его присутствии. Как я ни пытался, из моего горла не выходило ни звука. Это было странно, потому что в других обстоятельствах я пел очень хорошо. Другие люди пели перед ним, и не только искусные музыканты – люди, никогда не учившиеся петь, в его присутствии вдруг начинали петь. И только я сидел перед ним, как глухонемой.