II. В день памяти св. апостола Филимона, кротко и человеколюбиво относившегося к своему рабу, в день памяти этого великодушного господина, который совпадает с многознаменательным днем 19 февраля – освобождения в России крестьян от крепостной зависимости Царем-Освободителем и Мучеником Александром Николаевичем, которому да будет вечная благодарность и которому Господь да дарует вечное блаженство, побеседуем об отношении слуг к своим господам.

Говоря о слугах, мы считаем необходимым заметить об их служении следующее:

а) Апостолы учили рабов своего времени искать выхода из униженного и тягостного положения своего не в перемене внешнего звания своего, а в усердном исполнении своего служения. Служите, – заповедали они им, – не перед глазами только господ ваших, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога, и все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков. (Кол. 3, 22–23). В лице ваших господ служите общему всем Господу, и ваше поведение будет украшением учению Спасителя (Тит. 2, 10).

Так может быть возвышаемо самое низкое по внешности служение усердием служащих к своему делу и преданностью в Господе тем, кому суждено им служить.

Между тем люди, свободно поступающие в услужение другим, часто почитают как будто унизительным для себя служить с покорностью и преданностью, забывая, что тот не раб человеков, а Божий слуга и Божий раб, кто делает должное для них охотно, искренно, от души; потому что такой слуга руководится не желанием угодить чьим-либо прихотям или страстям, а сознанием своего долга и благожеланием другим, которым хочет быть полезным. Напротив, слуга, который исполняет свою службу без всякого усердия к своему господину и к пользе и чести дома, в котором служит, соображая свои действия только с личными своими выгодами, необходимо делается человекоугодником и рабом в худшем значении этого слова.

Слуга должен знать, что Христос всегда близок к нему: так близок, как ближе быть нельзя. Христос перед ним – когда служит он и господину, господину не только доброму и верующему, но и строптивому и не просвещенному. Так, служа по-видимому человеку, служащий должен смотреть на себя, как на слугу Христа, самого благого, сильного и великодушного Господина. Пусть не думает он, что тяжкие труды его, что годы жизни его, годы горькой работы – пропали для него даром. Того именно, в чем отказали ему люди, что взяли у него, чего ему не отдали, чего не могут уже вознаградить ему, – того не забудет Христос, всеблагой Господь и Владыка. Так должен веровать слуга, но эта вера должна выражаться у него в добровольном повиновении и верной преданности.

б) Слуга, в котором нет христианского духа, считает интерес господина враждебным собственному интересу, и эта мысль служит ему постоянным соблазном и искушением. Если даже он и не позволяет себе явного ослушания и противоречия, выходит еще того хуже: дело делается только для виду и на глазах у господина, и под лицемерным видом преданности скрывается дух самой низкой лжи и неверности.

Напротив, слуга христианин не видит противоречия между своим благом и пользой своего господина. Для него всего выше – творить волю Христа, а эту волю видит он в воле господина. Его успокаивает мысль, что он служит Христу: отсюда происходит в нем чуждое всякой лести чувство нравственного достоинства, и это чувство умеет он поддержать во всех своих отношениях к господину. Такой слуга, без сомнения, есть одно из самых высоких и благородных явлений нравственного мира.

III. Бог молитвами св. апостола Филимона да дарует и господам, и слугам их благодатную помощь для сохранения взаимных отношений во всегдашней христианской любви. (Составлено по Четьи Минеям и книге «Христианские начала семейной жизни», Москва, 1861 года, стр. 190–192).

I. Преп. Досифей, воспоминаемый ныне Церковью, еще в молодых годах несмотря на то, что был знатен и богат, оставил мир и удалился в пустыню обитель, которая отличалась особенной строгостью жизни своих иноков.

Юношу Досифея взял под свое руководство преп. Дорофей и дал ему послушание ходить за больными. Опытный руководитель постепенно возвел Досифея по пути подвижнической жизни. Прежде всего он старался отсечь в Досифее всякое пристрастие к чувственным вещам, как бы маловажны они ни были. Так, однажды в больницу принесли хороший нож, который очень понравился Досифею, и он, показывая его наставнику, говорил: «Право, отче, нож очень хорош». Но тот строго отвечал ему: «Досифей! Хочется ли тебе быть рабом этому ножу, а не Богу, и связать себя пристрастием к этому ножу, чтобы нож обладал тобою, а не Бог; иди, положи, и не прикасайся к нему никогда». И Досифей послушно исполнил это: все брали этот нож, но он никогда потом даже не коснулся его. Досифей всегда ходил в ветхой одежде. Наставник часто давал ему шить новую одежду, и Досифей старательно исполнял работу, но новая одежда всегда отдавалась другому брату, а Досифей оставался в прежней. Послушание Досифея воле своего наставника было удивительно. Он все принимал от него, полагая, что так и должно быть, и зная, что все это клонится к его же благу. Воспитать в Досифее смирение, отсечь в нем всякое самомнение и тщеславие было также заботой его наставника. Случилось, что Досифей мягко постлал постели больным и, увидя проходившего мимо наставника, сказал ему: «Отче, ведь я хорошо постилаю». Дорофей отвечал ему: «Дивное дело, из тебя вышел хороший слуга и хороший постельничий, но не вышло из тебя хорошего инока». Тих и кроток был во всяком деле юноша Досифей и усердно служил больным.

Пять лет всего прожил Досифей в обители, и Господь воззвал его к Себе. В предсмертной болезни Досифей послал сказать великому отшельнику Варсануфию: «Отче, отпусти меня, я уже не могу более жить». И старец отвечал ему: «Иди с миром, чадо, и предстань Св. Троице, и молись о нас». Преп. Досифей скончался. Но братия недоумевали, чем так заслужил усопший эти напутственные слова ему преп. Варсануфия. Он был так молод, так недолго подвизался в обители, не отличался таким постничеством, как другие, не всегда поспевал к началу церковной службы, а иногда, занятый уходом за больными, и вовсе не приходил. Что же он такое сделал? Не знали они того великого смирения, той великой чистоты душевной, которой достиг в столь малое время почивший преп. Досифей, и потому так судили. – Но Господь вскоре открыл о блаженном пребывании юного Досифея. В обитель пришел один великий отшельник; случилось, что он в видении узрел некоторых прежде почивших старцев этой обители, богоугодивших Богу. Он видел их веселящимися в Царствии Божием, и между ними был юный Досифей. Тогда братия возблагодарили Господа, что св. юноша в малое время сподобился угодить Ему своей жизнью и подвигами.