— И что? — распрямившись, насмешливо спросила я. — Хочешь, чтобы я оправдывалась? Так не буду. Не устраиваю? Ты знаешь, что с этим делать.

Я развернулась и ушла в спальню, для верности закрыв еще и дверь на замок — продолжать диалог со Светиком совершенно не хотелось. Завтра все будет как прежде: он проснется, страдая головной болью, приготовит мне овсянку и кофе, выжмет сок и будет скрестись в дверь, как нашкодивший кот. Он — а не я. И он же будет считать себя виноватым в сегодняшнем, опять он, как всегда.

Так и случилось. Светик за годы семейной жизни стал предсказуемым, и от этого у меня сводило скулы. Разумеется, я не хотела никаких завтраков и не чувствовала себя виноватой. Я знала, что Мельников появился не случайно, интуитивно это чувствовала, хотя пока ни с чем не могла связать его внезапное возвращение в мою жизнь. Да, возможно, мне стоило активнее сопротивляться и не заниматься с ним сексом, но этот эпизод ровно ничего не значил лично для меня — таких «эпизодов» было достаточно, хотя и более длительных по времени. Как любила говорить Аннушка, секс с бывшим не считается изменой. А Мельников занимал в моем прошлом значительное место.

Прошло очень много лет, а я до сих пор не поняла, чем он привлек меня. Его блеск не бросался в глаза, он казался очень особенным, уникальным, но не самым общительным. «Бирюк», — решила я тогда. И не подошла. Да и как бы я первая подошла, что сказала бы? Он всегда ходил в сопровождении двух своих друзей, в одиночестве его не видели, кажется, даже в туалете. Ходили слухи, выдвигались версии. Многие наши однокурсники ходили с охранниками — издержки высокого положения родителей, но, подумав, я решила, что на охранников эти мальчики не похожи: молоденькие, худенькие, да и студенты, как и все мы. Я сама дружила с Аннушкой так тесно, что окружающие принимали нас за сестер, поэтому сплетен слушать не стала, решила понаблюдать. Наблюдения мои со временем переросли в глубокий интерес и сильное, не совсем осознанное влечение. Мы часто оказывались в одной большой компании, но даже имя его я узнала не сразу. Зато узнала: мама — телеведущая, отец преподает в МГИМО, профессор. Но туда он почему-то учиться не пошел — еще один косвенный аргумент в пользу «топовости» моего факультета в те годы.

Оказалось, что Кирилл был продуктом своей эпохи. Самым передовым и показательным продуктом. И нашего факультета — тоже. Как и большинство из нас, он прогуливал лекции в кафе и курилках, в хорошую погоду катался на мотоцикле по территории университета, катал девчонок, но высоко ценил и мужскую компанию. Я смотрела на него словно из-за забора, со временем убеждаясь, что общего у нас мало, да и интереса с его стороны ко мне быть просто не могло.

Однако я ошибалась. Интерес был, просто Мельников умел хорошо маскировать чувства, не показывать их и не давать никому поводов заподозрить его в чем-то.

Но почему теперь, через столько лет, когда о нем не было слышно, он вдруг явился ко мне в офис? И… заговорил о «Снежинке», кстати. Эта мысль заставила меня вскочить в постели и схватиться за виски — действительно, свой разговор он начал именно с этого. Что-то про криминал и «Снежинку», вот только я никак не могла вспомнить, что именно. Откуда он узнал? Неужели следил за мной, отсматривал дела, клиентов? Как так? Я не афишировала это дело, старалась, чтобы как можно меньше народа о нем знало, и вдруг явился человек из прошлого, осведомленный обо всем почти так же, как я сама. Что-то здесь не так. И вот почему у меня такое тревожное чувство по отношению к Мельникову. Его имя навсегда стало для меня символом неприятностей. Мне нужно срочно выяснить, чем занимался Мельников все эти годы, и сделать это я могу только через дядю.

Не откладывая, я позвонила и оторвала дядюшку от утреннего моциона — он прогуливался где-то за городом.

— Ты можешь мне помочь? — спросила я сразу, не тратя времени на разговоры о здоровье.

— А когда ты мне звонила просто так? — хохотнул он. — Думаю, что и не дождусь уже. Что ты хочешь?

— Мне нужно досье на Кирилла Мельникова.

Повисла пауза.

— Мельникова? — наконец переспросил дядя каким-то странным голосом. — Это кто?

— Это один мой однокурсник, давно не виделись, интересно стало.

— Интересно стало — и сразу досье? А среди товарок бывших поспрашивать?

— Ты ведь знаешь, что у меня нет времени на посиделки в кругу бывших однокурсников. Так поможешь?

— Постараюсь, если он, конечно, в Москве.

Вот как же я не люблю, когда дядя пытается набить себе цену! С его связами вообще неважно, где находится человек — хоть в Зимбабве, а он — «в Москве, Москве»…

Разговор оставил неприятный осадок: мне снова показалось, что дядя напрягается из-за моих просьб, они ему то ли обременительны, то ли неприятны. Но тогда почему честно не скажет? Я поняла бы…

В дверь постучали — Светик деликатно спросил, может ли войти.

— Если ты собираешься говорить о вчерашнем, то лучше воздержись, хорошо? — попросила я ледяным тоном.

И он поспешно пообещал:

— Нет-нет, что ты… я насчет юбилея Тамары Борисовны, нужно ведь решить что-то.

Слава богу, он найдет себе занятие на ближайшую неделю. Ему можно поручать подобные вопросы: Светик может организовать что-то, может найти достойное место для празднования, он же и о подарке позаботится, и о списке гостей. А я пока займусь Мельниковым. Мне не нравится, что он знает о «Снежинке», и я должна выяснить, откуда у него эта информация.