Когда Рамон вошел следом за ней, девушка уже лежала у стены, на самом краешке кровати, отвернувшись и укрывшись с головой: он видел только кончики ее волос на пышно взбитой подушке.

Несколько секунд Рамон слушал биение своего сердца, а потом, внезапно решившись, разделся и лег, поспешно натянув на себя покрывало.

Катарина медленно повернулась, и он увидел ее блестящие глаза и пылающее лицо. Она загадочно улыбнулась, а потом сказала:

– Теперь вы не священник!

Рамон хотел ответить, что остался тем, кем был, – с души не сорвешь покровы! – но промолчал. Он слишком хорошо ощущал власть чего-то такого, о чем прежде не задумывался.

Чистые простыни холодили тело, но лоб его пылал, как в огне.

– Вы мучаете меня, Катарина!

– Почему? – грустно спросила она.

– Потому что я люблю вас, люблю так сильно, что почти не помню себя, и в то же время не смею прикоснуться к вам. Вы кажетесь мне счастливым видением, которое может растаять в одну секунду!

Он произнес это на одном дыхании, и девушка поняла, что победила в тайной и долгой борьбе, потому что Рамон уже не говорил, что он священник, монах, приор и боится Божьего гнева или людского суда. Теперь он страшился куда более опасного врага – безответности.

– Я тоже люблю вас, Рамон, и разрешаю вам прикоснуться ко мне. Я не растаю!

– Вы не боитесь? – прошептал он.

– Нет. Самое страшное для меня – это разлука с вами. Но если вы ко мне прикоснетесь, быть может, мы не расстанемся.

Она рассуждала, как рассуждали и будут рассуждать тысячи женщин до и после нее. Она хотела привязать его к себе тайными и опасными узами, о власти которых мало что знала, стремилась оставить в его душе и на его плоти невидимую печать обладания.

Рамон замер. Вот они, врата, через которые можно войти в сон, какой затем превратится в явь! Он уже знал, что не устоит. Бог не даровал ему блага любить Катарину незамутненной плотскими желаниями, чистой, как зеркало, целомудренной любовью, и с этим нужно смириться.

Он не просто прикоснулся к Катарине, он приник к ней с неодолимой страстной силой, застонав от наслаждения. Он внимал дрожи ее тела, ловил ее дыхание, с трепетным восторгом впивался взглядом в ее лицо.

Катарина испугалась, впервые оказавшись столь близко к мужчине, но ей были приятны стыдливые, робкие и нежные ласки Рамона, и понемногу она успокоилась, а потом ее тело охватил жар, и она все увереннее и смелее отвечала на его поцелуи. Когда он осторожно соединился с ней, Катарина тихо ахнула, но Рамон лишь сильнее прижал ее к себе и продолжил безумный и сладкий путь в неизведанное.

Потом они замерли, обнявшись, потрясенные и обессиленные случившимся, и Рамон почувствовал, что по щекам Катарины текут слезы.

– Что с тобой?!

Она прошептала со страстной тоской и отчаянием:

– Неужели с нами случится то, что случилось с Абеляром и Элоизой?! Неужели мы расстанемся?!

– Клянусь, мы никогда не расстанемся! – пылко произнес Рамон. – Отныне мы всегда будем вместе!

– А Церковь? – робко напомнила Катарина.

– Что она мне дала? – ожесточенно и с вызовом проговорил он. – Бесконечные терзания и ненужные победы над собой? А ты подарила мне настоящую человеческую любовь.

Она счастливо засмеялась.

– Я просила тебя стать моим духовным учителем, а на самом деле ты научил меня…

– Я? – Он нежно приник к ней. – Возможно, в это трудно поверить, но прежде я тоже никогда этого не делал.

– Сколько тебе лет, Рамон?

– Двадцать шесть. Я дал обет целомудрия еще в ранней юности.

– Теперь ты его нарушил.

– Не надо об этом, – попросил он, – я хочу говорить и думать только о нашем будущем.

– И что ты о нем думаешь? – с надеждой прошептала она.

– Я уверен, – твердо произнес Рамон, – что мы будем счастливы.

В это время мимо дома, где они в столь непостижимо короткий срок свили любовное гнездышко, проплывала большая крепкая лодка, на корме которой стояли Пауль Торн и Эрнан Монкада. Пауль был в отчаянии.

– Я чувствую, Кэти мертва и лежит где-то на дне! Как могло случиться, что она исчезла, одна-единственная из всех послушниц! Никогда себе не прощу, что пошел на поводу у Эльзы и отправил дочь в монастырь!

Эрнан пытался его успокоить.

– Не волнуйтесь. Я думаю, что она жива и мы ее найдем. Как только восстановят дамбы и вода уйдет, я подниму на ноги весь город, и сеньорита Катарина отыщется. Полагаю, она сильно испугалась и попросту сбежала из монастыря.

Пауль покачал головой.

– Одна?! Да она шесть лет не выходила из стен обители!

Эрнан промолчал. Его одолевали тревожные мысли. Если девушка так же красива, как ее мать на портрете, мятежники вполне могли увести ее с собой. И все-таки он не терял надежды.