Знакомого звали Жан-Люк. Служил он инженером на электронном предприятии. Каждый год я приезжал в Монреаль для встреч ним. Официально я летал на кинофестиваль в составе советской делегации, где значился специалистом по электронному обеспечению мультфильмов, в чем совершенно не разбирался. Фирма Жан-Люка ко всему прочему консультировала производство мультфильмов, и мои встречи с ним объяснялись вовсе не обменом опытом с целью улучшить и без того отличное качество мультфильмов, а закупкой оборудования его фирмы через третьи страны.

— Ты куда делся? Тебя не было уже на двух фестивалях, — разорвал трубку голосище Жан-Люка.

— Сам знаешь, какие дела у нас в стране.

— Где ты разместился?

— В «Виктории».

— Значит, не обеднел.

— Нет. И я не один. Я с женой.

— Наконец-то! Чем могу помочь? Или просто встретимся, поболтаем?

— Встретимся, поболтаем — это обязательно. А вот если поможешь, буду благодарен. У вас в Монреале в одной из тюрем сидит мой хороший знакомый. Точнее, не сидит, а ждет суда. Как мне связаться с его адвокатом?

— Имя?

— Кузякин. Марат.

— Понял. Как узнаю, позвоню. А сегодня вечером идите на концерт Реда Стюарта. Ты мне как-то говорил, что любишь его.

Я этого не говорил. Но отказываться было нельзя. Я изобразил радость:

— Он в Монреале!

Жан-Люк позвонил утром:

— Записывай телефон. Адвокат метр Пьер Вайанкур, улица де ля Барр в Лонгёе. Знаешь, где это?

Я знал. В Монреале есть районы, где лучше по-английски не говорить. Лонгёй именно такой. Англоязычные канадцы зовут его «лингвистический гулаг» и без особой нужды предпочитают туда не ездить.

Я набрал номер. Скучный женский голос ответил:

— Адвокатская контора метра Вайанкура.

— Я бы хотел поговорить с мэтром.

— По какому вопросу?

— В отношении дела месье Кузякина.

Через полминуты поднял трубку мэтр.

— Я бразильский предприниматель Эуженио Сокраменту. Я хотел бы побеседовать с вами о господине Кузякине. Я его друг.

— Сегодня после обеда вам удобно?

Мне было удобно.

Мы вышли из вагона метро, двинулись по бесконечным подземным переходам и, так и не выйдя на улицу, оказались перед конторой метра Вайанкура.

Нас усадили в холле с кожаной мебелью. Квебек — не Бразилия, кофе не предложили.

В холл влетел мэтр, мужиковатый толстячок в больших очках.

— Что вас интересует?

Меня интересовало, какие обвинения выдвинуты против месье Кузякина.

— Создание фирмы, деятельность которой не отвечает характеристикам, данным при запросе на ее создание.

Я удивился:

— Мне сказали, что у него проблемы с наркотиками.

— Что вы! Что вы! — замахал руками мэтр. — Только создание фирмы. Но обвинения, поверьте мне, очень серьезны.

Я объяснил ему, что хотел бы встретиться с месье Кузякиным, а если это невозможно, передать ему несколько вопросов.

— Вчера суд решил выпустить месье Кузякина под залог. Сегодня вечером он будет выпущен под подписку о невыезде, и завтра вы сможете с ним встретиться.

Мэтр начал расспрашивать меня о моей фирме. Я охотно отвечал.

— Могли бы вы засвидетельствовать деловую порядочность месье Кузякина? — спросил он.

— О да, конечно. Мы долго работали с ним вместе.

— Подождите минутку.

Через пять минут он принес типовой бланк, где было написано, что я знаю господина Кузякина по деловым контактам, готов поручиться за его порядочность и честность. Я охотно расписался.

— Могли бы вы подтвердить ваши слова участием в залоге? Оно может быть символическим. Важны не деньги, а именно участие.

Я вспомнил, как Кузякин дал мне пачку сотенных бумаг.

— Конечно. Я внесу пятьсот долларов.

— Прямо сейчас? — удивился мэтр и посмотрел на Мальвину. Но Марина Витальевна оставалась непроницаемой, как сфинкс.

— Прямо сейчас. На чье имя?

— На мое.

Я вынул чековую книжку и выписал чек на имя мэтра Вайанкура.

— В какое время я смогу увидеть месье Кузякина завтра?

— Мы сняли для него квартиру в этом доме. Номер семьсот пять. Я бы порекомендовал вам прийти после обеда.

— Я хотел бы видеть месье Кузякина, — заявил я на следующий день по интерфону.

— Женька, Женька! Заходи.

И через полминуты нам открыл дверь улыбающийся похудевший Кузякин.