С дальним прицелом

Аннотация
Ничто, казалось, не предвещало дождя. Был теплый сентябрьский день. Лето еще не успело окончательно сдаться самоуверенной осенней прохладе.

* * * Ничто, казалось, не предвещало дождя. Был теплый сентябрьский день. Лето еще не успело окончательно сдаться самоуверенной осенней прохладе. Небольшой уютный парк, лежавший у меня на пути, нравился мне, и поэтому около часа назад я припарковала у него машину, чтобы немного пройтись пешком до места встречи. Сейчас я возвращалась, слегка изменив свой прежний маршрут. Неровный, продавленный асфальт сменился новенькой дорожкой из плитки, и каблуки моих туфель вместо мягкого, почти неслышного звука принялись выбивать из нее звонкое металлическое стаккато. Видимо, от закончившегося минут десять назад разговора в душе все же остался неприятный осадок, и частота моих шагов, как чуткий индикатор, стала зашкаливать, несмотря на то что внешне я сохраняла абсолютно полное спокойствие. Я замедлила шаг и остановилась, чтобы набрать полную грудь ароматного воздуха, а затем подняла голову. На голубом и прозрачном осеннем небе висело несколько ватных шариков белых облаков. И вдруг из невидимых глазу высот материализовался фиолетовый ком дождевой тучи. Словно паршивая облезлая овца в самой середине образцовой, ослепительно белой отары. Я опустила голову и ускорила шаг, надеясь успеть не намочить новый легкий плащ. Дорожка, мощенная щеголеватой плиткой необычной формы и расцветки, была мне незнакома. Скорее всего, ее выложили совсем недавно. Во всяком случае пару месяцев назад, во время моего последнего посещения парка, ее здесь не было. Тем не менее я решительно направилась по ней вперед в полной уверенности, что скоро выйду к стоянке с оставленной машиной. Однако мои намерения на ближайший час остались лишь намерениями — дорожка выводила прямо к тыльной стороне кирпичного здания, очертания которого показались мне смутно знакомыми. С того момента, когда я была в нем последний раз, оно сильно изменилось, и поэтому мне не сразу удалось его узнать. Это было что-то вроде клуба с рестораном. Какое-то время я имела недолгие отношения с его хозяином. Около пяти или шести месяцев назад он пригласил меня на открытие этого заведения в качестве охранника. И хотя тогда за своей спиной мне довелось услышать высказанные ему кем-то из приглашенных явные сомнения по поводу моих профессиональных способностей, со своей работой я справилась великолепно. Впрочем, как и всегда. Я уже успела привыкнуть к такому снисходительному пренебрежению и поэтому не обращала на него никакого внимания. А полученная подготовка, можно сказать без ложной скромности, делала меня просто бесценным профессионалом в данной области. К своим двадцати девяти годам я завершила полный курс обучения в специализированном закрытом учебном заведении, настоящее название которого было известно весьма ограниченному кругу лиц из числа высшего военного руководства страны. Мы же — его слушатели — между собой называли его просто и коротко Ворошиловкой. Все предметы и курсы Ворошиловки имели специфическую направленность, но в целом характеризовались как «диверсионно-разведывательная работа». Полученных знаний, неоднократно закрепленных во многих спецоперациях практически всех «горячих точек» бывшего Союза и даже дальнего зарубежья, с избытком хватало, чтобы после распада моего родного отряда «Сигма» поселиться у тетушки Милы в Тарасове и иметь кусочек хлеба с маслом на ниве частного охранного бизнеса. И, несмотря на принадлежность к слабому полу, я могла дать фору любому мужскому представителю из так называемых частных охранных предприятий или, сокращенно, ЧОПов, — структур нередко весьма сомнительного рода деятельности. Подгоняемая любопытством и начавшим настойчиво накрапывать дождем, я по той же самой дорожке обогнула здание и вышла к его фасаду. Перемены, произошедшие со времени открытия этого заведения, были просто потрясающими. Внешняя отделка полностью сменилась на более дорогую и значительно более выразительную. На окнах с матовыми, в волнообразных разводах стеклами красовались оригинальные фигурные решетки. На прилегающей к зданию площадке были оборудованы места под столики летнего кафе. Ввиду окончания летнего сезона столики были собраны и сложены около железной оградки. А в самом центре площадки, посередине выложенного из природного камня бассейна, красовался фонтан, состоящий из нескольких кованых железных чаш. Чаши располагались друг над другом, каждая нижняя была немного больше той, что находилась сверху, и вода неторопливо и величественно перетекала через край самой верхней и далее вниз. Чаши были украшены художественной ковкой в виде растительных мотивов, а самый верх венчался железной фигуркой совы. В самом же бассейне с одной стороны, подогнув, как полагается, одну ногу, стояла цапля, а с другой — какая-то экзотическая птица, которая определению не поддавалась и, будучи, по-видимому, плодом художественной фантазии автора, современной науке была неизвестна. Над входом мерцающая надпись летящим зеленым росчерком по — луметровой высоты сообщала название заведения: «Изумрудный сад». А другая, уже меньшая по размерам, расшифровывала и поясняла для непосвященных: «Клуб-ресторан». «Ну что ж, видать, у Алика дела пошли круто в гору», — подумала я, оглядывая все окружающее меня великолепие. Аликом звали хозяина этого заведения — молодого, очень подвижного и энергичного парня. Идеи переустройства всего на свете били из него ключом и часто, облекаясь в словесную форму, переливались через край мощным бурным потоком. С момента открытия «клуба-ресторана» вместе с новым названием появилось множество других признаков, красноречиво говоривших о коммерческом успехе затеянного им предприятия. «Впрочем, совершенно не исключено, что хозяин давно уже другой», — свредничал внутри меня голос противоречия. Дождь уверенно застучал по земле тяжелыми осенними каплями и в ближайшие десять минут заканчиваться явно не собирался. И тогда я решительно направилась к входной двери навстречу запаху ароматной смеси кофе, горячего шоколада и чего-то еще. Потянув за ручку и перешагнув через порог, я оказалась в маленьком вестибюле, выдержанном под стать названию в изумрудно-зеленых тонах. С потолка струился приятный, слегка приглушенный абажуром свет. В ответ на открытие двери сверху раздался мелодичный звон колокольчика. Сразу же по его сигналу из-за стойки гардероба с готовностью возникла смело декольтированная девица, одарившая меня ослепительной дежурной улыбкой. Легкая настороженность, мелькнувшая сначала в ее глазах, вместе с улыбкой быстро сменилась более привычным выражением циничности и усталости от постоянной необходимости отшивать чрезмерно настойчивых кавалеров из числа посетителей. Она приняла из моих рук плащ и развернулась, продемонстрировав при этом плотно обтянутые мини-юбкой ягодицы. Бросив под ее снисходительным наблюдением взгляд на себя в зеркало, я приоткрыла следующую дверь и вошла в зал. Изменения во внутренней обстановке поразили меня точно так же, как и наружная отделка. Мне сразу стало ясно, что, как бы хорошо ни шли дела у хозяина, получаемых доходов на переустройство зала и строительство площадки с фонтаном перед входом было недостаточно. Сумма, пошедшая на это, должна была быть велика. — «Значит теперь наверняка не Алик командует здесь», — сделала я вывод, окидывая взглядом внутреннее убранство. В глубине зала — свободное место для танцев, крохотная эстрада располагалась у стены, а немного в стороне находилась пара бильярдных столов. Я прошла за ближайший столик в углу. В центре каждого стола стоял причудливой формы светильник, напоминавший кристаллы горного хрусталя. Светильники тлели изнутри зеленым матовым светом, создавая для сидящих за столом интимную атмосферу. Очевидно, именно эти светильники и символизировали изумруды. — Здравствуйте, Женя, — неожиданно раздалось за моей спиной. Я оглянулась. Голос принадлежал Роману, или попросту Роме, — официанту, запомнившемуся мне еще во время открытия. — Здравствуй, Рома, — ответила я. — Как идут дела? — Неплохо, — широко и дружелюбно улыбнулся он в ответ. — Будете что-нибудь заказывать? Я пробежалась взглядом по меню и заказала чашку кофе, горячий шоколад и десерт. Я только что получила гонорар за выполненную работу и могла позволить себе гульнуть. Правда, оплату честно и качественно выполненной работы пришлось в некотором смысле выбивать силой. Иногда случалось так, что заказчик, внешне весьма порядочный и благопристойный, не всегда охотно расставался со второй частью причитающейся мне суммы. Особенно если появлялись непредвиденные накладные расходы, хотя возможность их возникновения всегда оговаривалась заранее. Вот и на этот раз владелец одного продуктового магазина с нависающим над брюками животом и блестящей проплешиной на макушке, видимо, совершенно забыл, как всего лишь несколько дней тому нервно, дрожащим голосом, просил меня о помощи. Но полчаса назад от того потного, жалкого и дрожащего создания не осталось и следа. А вместо него предстал самодовольный, уверенный в своей способности купить все, тряхнув мошной, раздавшийся во все стороны хам с похотливым взглядом. Я, конечно, воспитывалась не в институте благородных девиц, но сальность в словах, причмокивающие слюнявые губы и уверенность в собственной неотразимости развеселили и рассердили меня одновременно. Тогда я, не церемонясь, крепко схватила его за шиворот и подтащила рыхлое, колышущееся, словно холодец, тело к зеркалу. И там уже абсолютно наглядно рассеяла все его иллюзии по поводу внешних данных, ненавязчиво напоминавших стареющего бульдога. После этой энергичной встряски вопрос оплаты сразу решился как-то сам собой и без дополнительных аргументов. Даже не пришлось намекать о возможности информирования его жены по части сделанного им предложения. Ничего не поделаешь, но в определенной среде людей действовал на все сто процентов принцип Аль Капоне: «Ласковым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем просто ласковым словом». И к тому же некоторая часть моих клиентов мужского пола частенько воспринимала меня как обязательное приложение в постели, особенно если по сложившимся обстоятельствам я должна была находиться при клиенте неотлучно круглые сутки. Вот тогда-то и приходилось некоторым из них хорошенько объяснять, что я — профессиональный бодигард, а не девочка по вызову. — Кто сейчас хозяин заведения? Все так же Алик? — спросила я подошедшего с подносом Рому, ожидая получить отрицательный ответ. — Да, Алик, — кивнул он. — Только его сейчас нет. Рома быстро и ловко расставил принесенные чашечки на столе и, извинившись, ушел обслуживать другой столик. Я посмотрела вокруг. Зал был довольно-таки симпатичный и уютный. Здесь царила атмосфера умиротворения и расслабленности. Сидя за удобным столиком под мягким изумрудным светом, я пила маленькими глотками горячий кофе. Воздух наполняли плавная негромкая музыка, едва уловимый запах дорогих духов и хороших сигарет. Одним словом, мне здесь начинало нравиться. Взяв аккуратную, тонкого фарфора чашечку с шоколадом, я принялась разглядывать окружающую публику. Из-за невысоких деревянных перегородок, которые отделяли столики один от другого, и зеленого полумрака мне удалось рассмотреть посетителей только за тремя столиками с противоположной стороны. За одним располагались молоденькая девица с представительным мужчиной под сорок. Узкая юбочка, ослепительная блузка, упругая грудь, тонкая талия и постоянно сползающая с круглого плеча бретелька чрезвычайно волновали ее партнера, годящегося ей в отцы. Ее грудь вздрагивала под белой блузкой. Он же мог касаться ее только взглядом. Мужчина держал в своих руках правую ладонь девушки, причем так, словно она была бьющимся предметом, и в чем-то старательно убеждал ее владелицу. Девушка же задирала и весело морщила маленький носик, одновременно свободной рукой быстро отщипывая и отправляя в рот кусочки какого-то пирога. За вторым столом сидели парень с девушкой лет двадцати пяти, в такой позе, словно они пришли сюда обниматься, а не ужинать. Двое парней сидели молча за разными концами третьего столика, явно скучали и, похоже, были не знакомы друг с другом. Обоим на вид было не больше двадцати трех лет. Одетые в простые, свободного кроя пиджаки и брюки, они выглядели вполне пристойно. Один из них был коротко стрижен, как спортсмен-борец, имел плотно сбитое тело, узкий лоб и крепкую челюсть. У второго на голове волосы торчали в разные стороны, как укороченные иглы дикобраза, от чего он казался недавно попавшим под дождь и не успевшим еще как следует просохнуть. «Дикобраз» пытался подсвистывать звучащей мелодии и выбивать вилкой такт на столе, от этого пара фужеров на нем жалобно пританцовывала. В целом они не производили отрицательного впечатления, но более уместно выглядели бы где-нибудь в пивном баре с телевизором высоко над стойкой. «Какие-то уцененные ребята», — мысленно дала я характеристику им обоим. Мелодия, струившаяся из невидимых динамиков, завершилась. На несколько секунд установилась тишина, нарушаемая только редким попискиванием смешливой спутницы представительного джентльмена вперемешку с негромким позвякиванием столовых приборов. Коротко стриженный парень, вытерев губы, поднялся из-за стола и прошествовал с деловым видом к выходу из зала. Дверь почти бесшумно закрылась за ним, а из колонок полился голос Челентано. Я сделала очередной глоток шоколада, закрыла глаза и замерла, ощущая волну накатывающейся теплой истомы. Когда я подняла веки, «спортсмен» уже вернулся к своему столику и собирался сесть снова. Однако в этот момент его сосед по столу в свою очередь поднялся, чтобы выйти. Я опять опустила веки, но тут же открыла глаза вновь. «Спортсмен» и «дикобраз», словно два крупнотоннажных океанских лайнера, столкнулись друг с другом. Точнее, один чувствительно толкнул второго плечом. Чтобы мирно разойтись, «спортсмену» нужно было отступить назад на один шаг, или же «дикобразу» снова сеть на собственный стул, дав пройти соседу. Однако ни один, ни другой варианты обе стороны явно не устраивали. Они застыли в таком положении, внимательно изучая друг друга. По всем законам жанра сейчас обязана была последовать сцена дипломатического обмена нотами протеста типа: «не понял?!», «ну ты чего?», «куда прешься?» и так далее в том же духе. Или, следуя неписаным законам живой природы, они, как молодые шимпанзе в период брачных игр и дележа территории, должны принять угрожающие стойки, попеременно оглашая окрестности устрашающими криками, корчить сопернику кровожадные гримасы, расправлять мохнатую грудь и бить в нее кулаками, демонстрируя несокрушимость мускулов. Однако ничего подобного не произошло. Просто они оба попытались пройти каждый в своем направлении, не учитывая пожелания своего ближнего. Потоптавшись еще полсекунды и выяснив паритет сложившихся сил, они резко, как по сигналу невидимого гонга, отскочили на метр друг от друга. И тут события начали развиваться, словно в ускоренной съемке финального боя чемпионата по боксу. «Спортсмен» резко и сильно толкнул своего противника обеими руками в грудь, и тот, не удержавшись, полетел на пол. Однако, моментально придя в себя, даже не успев коснуться спиной коврового покрытия зала, он еще в воздухе изогнулся на манер танцора брейка и вновь вскочил на ноги. Боковой свет упал на лицо «спортсмена», и я успела увидеть, как линия его челюсти на мгновение стала очень отчетливой и жесткой. Он стремительно схватил со стола бокал и коротким движением плеснул в лицо «дикобразу» остатки жидкости. Содержимое бокала пролетело немного выше головы и задело главным образом волосы, оставив пару капель на лбу и щеках. «Спортсмен» утробно рыкнул и, чтобы исправить ошибку, послал сбоку в скулу противника крепко сжатый кулак. Но «дикобраз» тут же ловко пригнулся, и кулак пролетел у него над головой. Он уперся плечом в живот стриженому, обхватил его за сапоги чуть выше коленей и оторвал от пола. При этом он сделал пол-оборота вокруг себя, от чего ботинки «спортсмена» поддели крышку стола снизу. Посуда с приборами жалобно звякнули и дружно повалились на стол. Теперь свободное пространство между столами на время превратилось в некое подобие ристалища. Обнимающаяся парочка ослабила свои объятия, а зрелый мужчина за соседним столиком прервал беседу со своей молоденькой спутницей. Та же, в свою очередь, застыла с приоткрытым ротиком. Между тем события разворачивались с молниеносной быстротой. «Дикобраз», как охотник с тушей убитого оленя на плечах, выпрямился, намереваясь с силой бросить противника на пол. Но стык коврового покрытия очень некстати оказался под носком его туфли. Он запнулся, и «спортсмен» неуклюже полетел прямо в мою сторону. Я, не выпуская чашки с шоколадом из рук, быстро пересела на соседний стул, а ноги «спортсмена» описали в воздухе широкую дугу, ударили каблуками о край стола и с грохотом соскользнули вниз. Однако «спортсмен» был достаточно крепок, чтобы быть выведенным из строя таким броском. Через мгновение он уже снова вскочил на ноги и возвышался в полный рост, зажав ножку стула в руке. Короткий замах — и стул пушечным снарядом полетел в недавнего соседа по столу. «Дикобраз» ловким отработанным движением присел так быстро, как будто у него резко подкосились ноги. Теперь запущенный твердой рукой стул стремился прямо над головой «дикобраза» в разновозрастную парочку. Девушка, сидевшая до этого со слегка приоткрытым ртом, наконец-то вспомнила, что полагается делать порядочной особе женского пола в подобных случаях, и громко, продолжительно завизжала. Если до этого момента во всей ситуации было что-то искусственное и натянутое, то сейчас, под звуки нервного, срывающегося на верхних нотках и перекрывающего пение Челентано женского крика, абсолютно все встало на свои места. Теперь каждая деталь происходящего была проста, понятна и естественна, как балаганное представление: и зал ресторана с нещадно лупящими друг друга вспыльчивыми парнями, и звуки бьющейся посуды, и вдохновляющий на молодецкую удаль пронзительный женский крик. Стул с треском ударился о ребро стола. Вазочки, рюмки, изящные ложечки заплясали на столе, разбрызгивая вино и мороженое. Тонкий ручеек из опрокинутого бокала достиг края стола и торопливо закапал вниз на юбку девушке. Ее крик зазвучал с новой силой. Но на этот раз уже с драматическими нотами. В этот момент я вдруг ощутила в боку знакомое липкое тепло. Так случалось со мной, когда в пылу боя не чувствуешь ни боли, ни полученных ран, а в каком-то пьянящем экстазе продолжаешь стрелять, уворачиваться, менять позиции. Боль, точно горькое похмелье, приходит после. Тогда ты прикладываешь руку к горячему, слегка саднящему месту и, подняв ладонь, вдруг видишь, что она вся в густых пятнах багровой крови. Я ошеломленно поймала себя на этом чувстве и посмотрела вниз. На животе, сбоку, по моей нарядной кофточке расплывалось пятно. Не веря собственным глазам, я прикоснулась к нему пальцами и… чертыхнулась от досады. Все оказалось гораздо прозаичнее. Во время падения «спортсмена» стол от удара вздрогнул, мой локоть дернулся, от чего шоколад брызнул мне на кофточку и сейчас расплывался жирными коричневыми пятнами. Ну все! С этого момента чаша моего терпения переполнилась. Все происходящее меня не трогало, пока это не касалось меня лично. Но теперь события обернулись совсем другой стороной. Я поставила чашку с остатками шоколада на блюдце и выскользнула из-за стола с твердым намерением проучить разбушевавшихся драчунов. Я смело шагнула вперед. Занятия по рукопашному бою были одной из составляющих дисциплин в программе Ворошиловки. И хотя современная тенденция максимально использовать огнестрельное оружие несколько уменьшила его значение, его роль по-прежнему оставалась актуальной в сфере охраны и разведки. Ничто так не развивает бойцовский дух, как умение сохранять хладнокровие в условиях смертельной опасности и способность восстанавливаться после боя — основные достоинства восточных единоборств. И мы все изрядно потели и набивали бока, совершая под руководством безжалостных инструкторов не одну сотню полетов над борцовским ковром. Так что поставить на место двух резких парней для меня не представляло абсолютно никакой проблемы. Уже выйдя из-за стола, я уловила четкий перелом, произошедший в обстановке. Из подсобки выглянул какой-то крепкий парень в светлой рубашке с короткими рукавами, которая плотно обтягивала его тело, демонстрируя надутые бугры бицепсов и грудных мышц. Он смело, что называется, с «безумством храбрых» и туповатым взглядом бросился к дерущимся. «Местный охранник», — мелькнуло у меня в голове. Впрочем, желания мести за испорченную кофточку его появление мне совершенно не убавило. Однако при его появлении «спортсмен» и «дикобраз», как хорошо сыгранная футбольная пара, развернулись и сообща напали уже на него. Один из них подхватил лежащий стул и запустил им в охранника. Тот мгновенно, словно боксер — профессионал, среагировал, от чего стул пушечным ядром пролетел выше его головы. Я бросилась к «спортсмену», намереваясь сбить его прежде, чем он сможет нанести удар, но вдруг… они оба кинулись бежать. «Спортсмен» неожиданно развернулся из атакующей стойки и взял стремительный спринтерский старт. Теперь мы летели навстречу друг другу. Через долю секунды мы должны были столкнуться плечом в плечо. Но он был собран и сжат в еще не раскрутившуюся до конца пружину и поэтому имел преимущество. Я резко бросилась всем телом назад и в сторону. Но расстояние было настолько мало, а наши скорости так велики, что его твердое, как бетонная балка, плечо успело ударить меня, придав ускорение полету вниз. Однако мое тренированное тело не подвело меня: последний рывок, и я с азартом рыболова подсекла обе его голени. Корпус «спортсмена» дернулся и уже в горизонтальном положении пролетел еще пару метров вперед, с шумом открыв головою дверь. Дверь чуть не сорвалась с петель, как от взрывной волны, и пропустила кувыркающееся тело в вестибюль к декольтированной гардеробщице. Почти одновременно с грохотом двери раздался ее пронзительный визг. Но, несмотря на удар, «спортсмен» все же сумел сгруппироваться и уже на ногах очутился перед входной дверью. Та откинулась от пинка ноги и беспрепятственно выпустила его наружу. Я вскочила на ноги. Моя подножка немного отвлекла охранника от «дикобраза», и он немедленно поплатился за это крепким ударом по затылку. Его глаза тут же закатились, а надутые бугры мышц расслабились и сделались безвольными и дряблыми. Он медленно повалился мне под ноги. Это был почти полный нокаут. Я успела подхватить его тело под мышки. «Дикобраз» гигантскими прыжками несся к выходу. Под повторный визг гардеробщицы он легко выскочил наружу. Я мягко положила тело обвисшего на моих руках охранника на пол и энергично надавила на несколько точек на губе и висках, приводя его в сознание. Он вздрогнул, слегка порозовел и глубоко вздохнул. На шум выбежали официанты и повар с профессионально раздутой фигурой и кухонным ножом в руке. Они столпились вокруг лежащего охранника, и кто-то помог ему подняться. Увидев, что с ним все в относительном порядке, собравшиеся начали дружно и беспорядочно возмущаться происшедшим. Из их отрывочных реплик можно было понять, что за последнее время подобный эпизод был уже не первым. Вскоре появился какой-то бледный молодой человек, при виде которого шум и возбуждение персонала немного попритихли. Я вернулась к своему столику, взяла сумочку, достала из нее банкноту и положила под блюдечко на стол. Забрызганная мороженым молодая девушка билась в тихой истерике под безуспешные попытки ее великовозрастного спутника стереть салфеткой многочисленные пятна. Обнимавшаяся за столом парочка также поднялась и собралась уходить. Я оглянулась вокруг. Обстановка в зале была как после легкой мафиозной разборки. Затем я перевела взгляд на испорченную кофточку и молча пошла в туалет. Шоколадное пятно смываться упорно не желало. «Ну что ж, бывали дни и похуже», — мысленно успокоила я себя и вышла в вестибюль. Там я увидела разновозрастную пару. Девушка стояла у зеркала бледная, как спирохета, и, видимо, чувствовала себя ребенком, ставшим жертвой чудовищного по своим масштабам обмана. — Лариса, Ларисонька, не надо плакать, — суетился вокруг нее великовозрастный кавалер. Ларисонька в ответ только жалостливо всхлипывала и с ужасом в глазах рассматривала в зеркале испачканную блузку. Ее густые пушистые волосы были растрепаны. Я приняла из рук гардеробщицы плащ, накинула его на плечи и вышла на улицу. Мелкий осенний дождь уже почти закончился, и я направилась сквозь парк к оставленной машине. Мой «Фольксваген» с готовностью уверенно заурчал в ответ на поворот ключа в замке зажигания. Вырулив со стоянки на дорогу, я направилась домой. Через пятнадцать минут я оставила машину во дворе и зашла в подъезд. Одним этажом ниже тетиной квартиры двое влюбленных, тесно прижавшись друг к другу, с укоризной посмотрели на меня. Я побыстрее проскользнула к себе, чтобы не мешать им приятно проводить время. — Женечка! — всплеснула руками тетя Мила, когда я сняла плащ. — Что это у тебя с кофточкой? Что с тобой случилось? Впрочем, тете доводилось видеть меня после таких передряг, с которыми неизбежно была связана моя охранная деятельность, что мой нынешний облик мог бы показаться просто парадным нарядом. Но каждый раз она относилась ко мне, как к маленькой девочке, которая совершенно пропадет без ее заботы и внимания. И я, чтобы не расстраивать ее, позволяла заботиться обо мне таким образом. В остальном же мы жили душа в душу и во всем понимали друг друга. — Ничего, тетя, — ответила я, снимая кофточку и бросая ее в стиральную машину. — Просто в ресторане подали такие неудобные чашки, что совершенно невозможно удержать их в руках. — И что это было? — В тетином голосе появились нотки беспокойства за мое здоровье. — Шоколад. Горячий шоколад. — Ты не обожглась? — Нет. Все хорошо, — успокоила ее я и, как примерная любимая племянница, обняла и чмокнула в щеку. Успокоенная моими заверениями, тетя Мила пошла в ванную и начала предпринимать попытки к спасению кофточки. Я же расположилась на диване в своей комнате и остаток вечера посвятила просмотру любимых видеофильмов. * * * Рано проснувшись на следующий день, я подошла к окну и раскрыла форточку. Свежий, прохладный воздух сильной струей ворвался в комнату. Я выглянула наружу. Бабье лето еще не кончилось, и, несмотря на прохладное утро, день обещал быть теплым. Я сладко зевнула, потянулась, стряхивая с себя остатки сна, быстренько сполоснула лицо холодной водой и отправилась на утреннюю пробежку. Выйдя из квартиры, я бодро поскакала вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Влюбленная парочка в том же положении стояла на прежнем месте. Правда, теперь их внимания я почти не была удостоена. Они лишь лениво и сонно слегка встрепенулись на звук моих шагов. Я улыбнулась и подмигнула им, как старым знакомым. Дверь весело хлопнула, а я прошла еще метров тридцать неторопливым шагом. В этот момент во двор въехала серая «девятка» и остановилась напротив моего подъезда. Я оглянулась ей вслед и быстрой трусцой побежала дальше. Минут через сорок, когда я вернулась, серая «девятка» стояла на том же месте. «Не иначе как ранние гости к кому-то пожаловали», — взбодренная утренней пробежкой и свежим воздухом, весело подумала я. При этом я смутно догадывалась, что в нашем дворе ранние, равно как и поздние гости были главным образом моей привилегией. Поэтому я осторожно приблизилась к машине с другой стороны и села на лавочке, чтобы получить возможность незаметно для пассажиров «девятки» получше рассмотреть их. Впрочем, пассажир, он же водитель, там был только один. Без особого труда я узнала его даже со спины. Такая всклокоченная, несмотря на все парикмахерские усилия, шевелюра могла принадлежать только одному человеку. А именно Алику — хозяину того заведения, где вчера моя новая кофточка была успешно испорчена. Я неслышно подошла сзади к водительской двери, наклонилась и сказала в неширокую щель приспущенного стекла: — Никак вы, Алик, изменили себе за последние полгода, полюбив утренние прогулки на авто? Алик встрепенулся от неожиданности, как внезапно разбуженный посреди сладкого сна человек. Затем посмотрел на меня и, узнав, подскочил, словно на пружинах. Еще мгновение — и невидимая катапульта, предварительно распахнув дверь, выбросила его сначала из сиденья, а потом из салона. — Женя, — радостно улыбаясь, начал он, — я как раз по вашу душу. — Что же могло привести владельца такого шикарного клуба-ресторана ко мне в столь ранний час? — спросила я довольно игриво. Алик продолжал: — Я к вам по одному деликатному делу. — Не сомневаюсь! — сказала я возмущенным тоном. — Я вчера была в одном, не побоюсь этого слова, общепитовском заведении. В каком-то «Саде». И там мне испортили новую кофточку. И главным садовником этого «Сада», по-моему, работает одна хорошо известная нам обоим личность. Мои слова произвели неизгладимое впечатление на моего собеседника. На мгновение мне даже показалось, что, будь он лет эдак на двадцать постарше, то стал бы шумно заглатывать воздух, широко раскрыв рот, и хвататься за нагрудный карман в поисках валидола. — Женя! Вы были там вчера?! — В его голосе звучало искреннее изумление. — Почему вы меня не предупредили? — А что? — продолжала язвить я. — Тогда бы шоколад опрокинулся на кого-то другого? — Женя! Готов немедленно возместить весь нанесенный вам ущерб. Он сделал приглашающий жест сесть в машину, чтобы продолжить беседу. — Алик, вы действительно по делу? — немного смягчилась я. — Да, — ответил он, и мне сразу стало понятно, что дело, которое привело его ко мне, было серьезным и совсем не веселым. Во всяком случае, серьезнее, чем испорченная кофточка. — Ну тогда пойдемте. Он поспешно запер машину, и мы поднялись ко мне. Влюбленная парочка наконец куда-то пропала. Я пригласила Алика в комнату, а сама прошла в кухню поставить чай. Через пять минут мы сидели в креслах друг напротив друга с чашками свежезаваренного чая. Алик сделал несколько глотков, слегка поперхнулся, извинившись, вытер губы платком и решительно поставил блюдце с чашкой на журнальный столик. — Женя, — начал он, заметно нервничая. — У меня с некоторых пор появились проблемы, и боюсь, что только вы можете помочь мне. — Я давно не реагирую на лесть, — предупредила я, отпивая очередной глоток чая. — Нет, Женя, это не лесть. Дело обстоит именно так, как я сказал. Тем более что вы великолепно справились с работой во время открытия моего кафе. Когда оно еще было «Малахитовой шкатулкой». Я откинулась на спинку кресла, вспомнив заказ полугодовой давности на охрану презентации нового кафе. Алик, вдохновленный и возбужденный церемонией открытия, постоянно мелькал среди приглашенных то тут, то там. Тогда не произошло ничего экстраординарного. Не было ни драк, ни стрельбы, ни бандитского нападения с захватом заложников и требованием выкупа. Все было, впрочем, как и почти всегда, гораздо прозаичнее. В суете праздничного фуршета я быстро уловила, что официанты ловко и бессовестно жульничают. Мне не составило большого труда выяснить пути воровства. Алик, разумеется, не поверил мне сначала. Но когда я воочию продемонстрировала ему склад деликатесов с парой ящиков шампанского, так и не дошедших до уже захмелевших гостей, он резко изменил свое мнение. Пойманные с поличным во время ночной засады на попытке вывоза продуктов официанты были немедленно уволены. Честными оказались только обслуживавший меня вчера Роман и еще один молодой парень. — Так что же произошло с тех пор? Как мне показалось, ваше предприятие далеко не бедствует, а, можно сказать, процветает. — Да. Именно так и обстояло дело до недавнего времени, — согласно кивнул Алик. — Но сейчас стали происходить события, которые могут поставить крест на всех моих начинаниях. Открыть роскошный ресторан всегда было моей мечтой, — продолжил он после небольшой паузы. — Понимаете, Женя, мне хотелось бы, чтобы это был небольшой, но высококлассный ресторан. Причем не очень дорогой. Доступный не только богатым людям. Он замолчал и сделал глоток уже начинавшего остывать чая. — Ну, что касается цен, Алик, — заметила я, вспомнив прейскурант, то, думаю, многие не разделят вашу убежденность по поводу декларируемой вами дешевизны. — Однако, Женя, — сразу же с готовностью парировал Алик, — как говорится, если вам не хочется, то и не покупайте. Сварите себе макарон. И ешьте без кетчупа, без масла во время просмотра теленовостей для улучшения пищеварения и настроения. Не согласиться с такими железными аргументами мне было просто невозможно. — Знаете, мне удалось побывать в одном настоящем японском ресторане. Мне очень понравилась его атмосфера и захотелось сделать что-нибудь такое же, но наше. Я понимающе кивнула головой, вспомнив, название и внутреннюю отделку ресторана. — Что японцу — харакири, то русскому — самая жизнь, — тем не менее заметила я, намекая на некоторую несбыточность стопроцентного воплощения его мечты в условиях русской ментальности. — Так вот, — продолжал Алик, словно не услышав моего замечания, — через какое-то время я начал замечать, что очень скоро могу превратиться пусть в неплохую, но банальную молодежную забегаловку, где можно купить какой-нибудь «биг-мак» с пакетиком жареной картошки и прокисшим кетчупом и литровый стакан липкого молочного коктейля в придачу. — Почему? — поинтересовалась я, показывая свою полную некомпетентность в деле ведения ресторанного бизнеса. — Средства. Точнее, их недостаток, — при упоминании о деньгах правая рука Алика непроизвольно сжалась в кулак. — Правда, мне удалось найти хорошего компаньона. Он вложил деньги в мою идею и, что самое главное, не вмешивается в художественную часть проекта. Хотя она стоит немало и средств, и нервов. Видели фонтан во дворе? — Я кивнула. — Вы не представляете, какой кровью он дался мне и Жоре. Жора — это мой партнер. Мы даже дали ему название по этому поводу — «Мужские слезы». Я улыбнулась и кивнула еще раз, показывая, что оценила их страдания. — А почему «слезы»? — спросила я. — Ну, так тяжело далась работа над ним. Я уже говорил, как много крови мне это стоило. — Ну, тогда логичнее было бы назвать его «Мужская кровь», — не смогла я удержаться от ироничного замечания. Лицо Алика сразу приняло непонимающе-обиженное выражение, и я быстро вернула его к прерванной теме: — Так что вы говорили про вашего компаньона? — Я говорил, что он не вмешивается в художественную часть проекта. А это — очень редкое качество. Обычно все считают, что если они вкладывают свои деньги, то могут диктовать условия оформления интерьера. Причем с абсолютной уверенностью, что разбираются в этом лучше меня — профессионального дизайнера. — Алик, уверяю вас, что оформление ресторана, на мой взгляд — непрофессионала, — просто великолепно, — сказала я совершенно искренне. — Спасибо, — расплылся он в улыбке. — Так в чем суть ваших затруднений? — решила я перевести разговор в более деловое русло, чувствуя, что обильный словесный поток может изливаться неопределенно долго. — Да-да, конечно, — спохватился Алик, вспомнив, что он не только профессиональный дизайнер, но и бизнесмен. — Приблизительно последние три недели у нас периодически возникали инциденты с посетителями. Причем довольно бурные. — Я кивнула с видом знатока. — Я, конечно, понимаю, что накладок подобного рода в нашем деле не избежать, но сам тип заведения предполагает, что их должно быть очень мало. В других местах хозяину бывает все равно, если после небольшого дебоша за все будет заплачено. — А вы хотели иметь ресторан добропорядочный на сто двадцать процентов? Совсем как морковный сок? — спросила я. — Женя, у нас уже начали складываться имя и свой круг посетителей. А из-за нескольких драк мы можем потерять и то и другое. Поверьте мне, разорение в такой ситуации — совершенно реальная вещь. — Чем же я могу вам помочь? — я внимательно и пристально посмотрела Алику в глаза. — Если честно, то я не знаю. Мне хотелось бы, чтобы вы наладили охрану ресторана. Так, чтобы дебошей не было. — Или чтобы публика их просто не замечала? — Да. Если это возможно. Вы так ловко управились с теми ворюгами тогда на открытии, что, я думаю, никто не сможет сделать это лучше вас. В его словах присутствовал здравый смысл. Можно было бы, конечно, нанять несколько здоровых «шкафов», поставить их у входа и внутри зала, но, по моему опыту, эскалации насилия это не мешало. Если кто-то желал подраться, тем более навеселе, грозный вид стражей порядка мог только раззадорить любителей примитивных физических развлечений. Здесь требовалось не усмирение конфликта, а его профилактика в самом начале. И мне бы это удалось организовать. Однако я не спешила согласиться сразу и продолжила сбор необходимой информации. — Скажите, Алик, в каких отношениях вы с вашим компаньоном? — С Жорой? В прекрасных! — Нет. Я имею в виду, на каких условиях он вошел в ваше дело? Какой частью предприятия он владеет? — Пополам. Так было договорено. — А кто выступал инициатором такого деления? — Он, конечно. Я, разумеется, не хотел делить ресторан ни с кем, но другие условия были значительно хуже. — А почему вы просто не одолжили у кого-нибудь денег? Или не взяли кредит? — Ресторан — предприятие довольно рискованное. Особенно такого типа. Поэтому процент был бы необычайно высоким. И я мог потерять тогда не только ресторан, но и все остальное. А так я рискую лишь тем, что вложил. — То есть Жора был вам необходим как партнер, который разделил бы с вами материальные последствия провала? Алик немного замялся прежде, чем ответить, но, наконец, уклончиво и неопределенно произнес: — Ну, не совсем. — Ясно, — сказала я. — А кому может быть выгодно ваше разорение? Есть ли у вас конкуренты? Дальше пошло дотошное выяснение всех деталей, из которых выяснилось, что от разорения Алика, по сути дела, никому не было ни холодно ни жарко. Его заведение никому не мешало. По крайней мере пока. Это не было и «наездом» со стороны организованной преступности, так как сначала обязательно следовало бы предложение из серии «ребята, надо делиться». Но ни Алик, ни его компаньон таких предложений не получали. Похоже было, что они просто стали жертвами неудачного стечения обстоятельств и непрофессионально организованной охраны. Дело выглядело легким и даже примитивным для моего уровня. Но что-то тем не менее меня смущало и настораживало. Я прокрутила в своей памяти все события вчерашнего дня, происшедшие со мной в «Изумрудном саду». Вот «спортсмен» встает. Вот возвращается. Сталкивается с «дикобразом». Вот начинается потасовка. Все, вроде, просто и буднично. Ничего необычного. Впрочем, их лица. Немного холодноватые для всплеска эмоций, который привел к драке. И отсутствие предварительного выяснения отношений на словесном уровне. Несмотря на силу ударов, они не выглядели особенно агрессивными. Как будто делали свою работу — привычную и известную. Я вспомнила, как «дикобраз», получив толчок в грудь, умудрился моментально сгруппироваться и вскочить, практически не успев и упасть-то как следует. Как будто проделывал это сотню раз не один день подряд. Хотя совершенно не исключено, что они на самом деле были спортсменами, случайно столкнувшимися на одном месте в одно и то же время. — Так как, Женя? Вы согласны? — спросил меня Алик. — Мне нужно подумать, — ответила я. На этом мы расстались. Я пообещала позвонить ему сегодня или в крайнем случае завтра. День шел своим обычным чередом. Я валялась на диване, читала книги и смотрела видео, делая в перерывах гимнастику и упражнения для поддержания тела и духа в боевой форме. О предложении Алика я тоже думала. У меня не было ни малейшего сомнения, что я смогу легко справиться с ним. Но оно казалось мне слишком простым и неинтересным. Творческой работы здесь было, прямо скажем, маловато. А перспектива торчать в зале ресторана, как пирожное на прилавке магазина, несмотря на всю мою симпатию к Алику, меня тоже не устраивала. Я уже склонялась отказаться от предложения Алика, но часам к четырем неожиданно выяснилось, что наши совместные с тетей Милой усилия по спасению испачканной кофточки закончились полным провалом. Хваленый и надоедливо рекламируемый стиральный порошок не справился со своей задачей в смертельной битве с шоколадными пятнами. Я решительно подняла трубку телефона и набрала оставленный Аликом номер телефона. — Да, слушаю вас, — ответил его голос после нескольких длинных гудков. — Здравствуйте, Алик, — сказала я. — Я по поводу вашего предложения. Я его принимаю. — Спасибо, Женя. Я очень благодарен вам. — Тогда давайте обсудим все детали. Для окончательного обсуждения условий предстоящей работы мы в тот же вечер встретились в небольшом, но уютном кабинете Алика в самом дальнем конце его ресторана. Вскоре все детали работы и ее оплаты были обговорены. К выполнению своих новых обязанностей я приступала завтра с момента открытия заведения. А сегодня я решила получше освоиться в новом помещении и заодно, не афишируя свое назначение, познакомиться с людьми. Так как среди персонала могли оказаться чрезмерно болтливые персоны, да и откровенные пособники нападающих, Алик провел меня по всем помещениям. Под видом своей новой подруги, перед которой он якобы хвастал, какой он классный парень и какой у него замечательный ресторан. Полученная подготовка и время, посвященное охранной работе, выработали у меня способность быстро определять неискренность человека. Все те, кого я увидела сегодня, не производили впечатления таковых. Впрочем, как показывал мой тот же самый опыт, часто случалось так, что люди порой совершали весьма неблаговидные поступки вполне искренне, с чувством собственной абсолютной правоты. Уверенность в своей непогрешимости — величайший бальзам для души. Изучая расположение рабочих и подсобных помещений, мы встретили охранника — не очень высокого, но крепкого парня. Того самого, которого вчера мне пришлось ловить на руки, а потом приводить в чувство. — Виталий, — представил его Алик. Виталик поприветствовал меня снисходительным кивком головы. По всей видимости, он не помнил меня, а потому отнесся лишь с внешним уважением, не более того, которое заслуживала очередная знакомая хозяина. Мы втроем снова вернулись в кабинет к Алику, и он посвятил Виталия в характер моей миссии. Перспектива перейти в подчинение к женщине восторга у него, естественно, не вызвала. Но он воспринял это известие молча, лишь немного сузив глаза и посмотрев на меня более пристально, чем того требовала ситуация. На сегодняшний день моя миссия была завершена. Я получила аванс и уже поднялась с кресла, когда Алик неожиданно спросил: — Как ваша кофточка, Женя? — Она была хороша, — вздохнула я с шутливой улыбкой. — И совсем молода. Это был ее первый выход в свет и последний. При этих словах Алик торопливо полез в стол, выдвинул верхний ящик, и к моему авансу присоединилась компенсация за испорченную одежду. Мы попрощались до завтра. В хороших скандинавских барах есть должность, которая ведет свою родословную от обычного вышибалы. Ну а поскольку мордобой и цивилизация, по мнению наших северных соседей, вещи плохо совместимые, то и данная должность вследствие этого претерпела некоторые определенные мутации. Наверное, по общепитовской терминологии это место могло бы называться «работник в зале». Оно было почти аналогично положению детектива в супермаркете, растворившегося в толпе покупателей. Этот человек сидит в баре, попивает что-нибудь легкое, разумеется за счет заведения, и при этом зорко, но незаметно наблюдает за обстановкой. И как только она накаляется и начинает угрожать перейти рамки застольной беседы, наш работник невидимого фронта стремительно вырастает возле возмутителя общественного спокойствия. Затем он мягко, но твердо берет его под руку и уводит клиента из заведения на свежий воздух. И очень часто, гораздо чаще, чем мужчин, на посты «работников в зале» приглашали именно молодых девушек. Холодная скандинавская логика, видимо, исходила из железного предположения, что большинство нарушителей спокойствия — мужчины и что, следовательно, девушки лучше подходят для этой работы: кто же станет драться с девушкой? Мне не пришлось долго размышлять и изобретать велосипед. Зачем изворачиваться и напрягаться, выдумывая что-то новое, когда проблема может быть решена уже хорошо известным, проверенным способом? Итак, мною было решено в основу охраны «Изумрудного сада» и спокойствия его посетителей, равно как и хозяина, положить именно такую модель. Я намеревалась незаметно сидеть в каком-нибудь тихом уголке и при возникновении ситуации, подобной той, свидетелем которой мне пришлось стать, действовать по обстановке. «По душевному наитию», — как говорила в таких случаях я сама. Одним словом, я собиралась импровизировать. И на этот случай перед «Изумрудным садом» весьма удобно располагались так любимые Аликом «Мужские слезы». И хотя этот чудесный фонтан, по мнению Алика, предназначался больше для удовлетворения эстетических чувств отдыхающих и дизайнерских амбиций хозяина, нежели для охлаждения пыла отдельных посетителей, я полагала, что его владелец ради пользы дела сможет пережить использование своего детища не совсем по прямому назначению. И к тому же имевшихся в ресторане охранников я рассчитывала расположить именно на выходе и передавать им клиентов для дальнейших «оперативных мероприятий». * * * Вечер шел полным ходом. Посетителей было не много. Возможно, это явилось следствием будничного дня или же из-за случившейся за последнее время серии драк. Однако не очень-то веселое лицо Алика, несколько раз выглянувшее в зал, красноречиво говорило, что его клуб еще совсем недавно знал значительно лучшие времена. Официанты лезли из кожи вон, чтобы угодить посетителям, задержать их в заведении подольше и, разумеется, получить свои чаевые. Я устроилась за маленьким столиком недалеко от бильярдных столов. Размеры столика позволяли мне в какой-то мере быть защищенной от внимания со стороны мужской части посетителей. Конечно, это можно было бы сделать проще: придать себе не совсем располагающую для знакомства внешность. Но сильно захмелевшему человеку зачастую все равно, какая у тебя внешность, а вступать в конфликт именно с привлекательной девушкой будет психологически тяжелее. В общем, главное женское оружие — свою привлекательность я прятать не собиралась. До сих пор я не жаловалась на отсутствие внимания со стороны сильной половины человечества и частенько, идя по улицам города, с удовлетворением наблюдала в витринах магазинов отражения оборачивающихся в мою сторону парней и молодых мужчин. Охранником в этот день работал другой человек — высокий, сухощавый, но плотный мужик лет под сорок, которого Алик рекомендовал как человека, заслуживающего доверия в высшей степени. — Василий Петрович, — представился тот мне и протянул широкую ладонь. — Можно просто Василий. — Очень приятно, — ответила я. — Евгения. Можно просто Женя. В чертах его лица была какая-то грубоватая, бездумная правильность, присущая работникам правоохранительных органов. И мои предположения полностью оправдались — он оказался майором милиции в запасе. Видимо, работа, которую он выполнял в милиции, подразумевала бездумное подчинение, и он без недовольства принял мое руководство. После короткого знакомства и беседы я, к нескрываемому удовольствию гардеробщицы, отправила его к ней в вестибюль. К сожалению, в условиях угрожающего клубу-ресторану экономического кризиса о фейс-контроле речи идти не могло, и Василию была отведена «почетная» роль обычного пугала на входе. В случае необходимости ему также поручалось принимать от меня дебоширов из зала для дальнейшего разбирательства. Все шло относительно спокойно. За одним из средних столиков сидели две девушки в довольно откровенных платьях. Они пили шампанское и не слишком старательно скрывали отрыжку, прикрывая ладонями рот, радостно смеялись и морщили носы. Остальные посетители — преимущественно парочки были разбросаны практически по всему залу. Единственным, кто мог привлечь внимание, был одинокий мужчина лет тридцати в клетчатом пиджаке. Он сидел через два стола от веселящихся девушек и большими глотками мрачновато пил коньяк, изредка посылая вслед за очередной рюмкой ломтик лимона. Впрочем, по мере нарастания количества выпитых рюмок его лицо заметно просветлялось. И вот гражданин в клетчатом пиджаке, до сих пор мирно поглощавший коньяк, поднялся из-за стола и неверной походкой направился к выходу. Во время движения он успел слегка толкнуть чей-то столик и несколько грубовато огрызнуться на справедливое возмущение сидевших за ним. Я тоже быстренько поднялась и выскользнула вслед за ним в еще не успевшую закрыться дверь. «Пиджак» на секунду в нерешительности задержался в вестибюле, а затем уверенно направился в сторону туалета. Я закурила сигарету и глазами указала на его спину скучающему, несмотря на все усилия гардеробщицы, Василию. Василий неторопливо повернулся и послушно отправился вслед за ним. Я прислонилась к стойке гардероба и принялась болтать с его хозяйкой. «Пиджака» и Василия не было довольно долго. Я старательно напрягала слух, чтобы случайно не пропустить начало возможной потасовки. Наконец Василий появился в дверях и с каким-то непонятным удовлетворением легким движением подбородка и век показал, что все в полном порядке. Через пару секунд показался и обладатель клетчатого пиджака. Выйдя из туалета, он тщательно вымыл руки, а затем после краткого размышления зачем-то не менее тщательно прополоскал рот. Я, улыбаясь лишь самыми уголками губ, посмотрела на Василия. Но тот по-прежнему продолжал стоять около стойки и невозмутимо глядеть на входную дверь. Так же, как и вошла, я незаметно проскользнула за «пиджаком» обратно в зал. Две девушки, весело пившие до этого шампанское, покинули столик и плавно двигались в такт музыки на танцевальной площадке. Платье одной из них отличалось вызывающей экстравагантностью. Это с необычайной силой взволновало обладателя клетчатого пиджака. Уже значительно более уверенной, чем несколько минут назад, походкой он направился к ним и, не обращая внимания на протесты девушек, предпринял пару смелых попыток схватить за интимные места обеих сразу. Ситуация грозила быстро перейти в нештатную, разрешать которые я и была приглашена. «Клетчатый пиджак» всем своим видом показывал искреннее недоумение по поводу явного неприятия его персоны ни одной из двух молодых особ. Видимо, сам себе он рисовался чрезвычайно галантным и неотразимым кавалером. Бесшумно и плавно я возникла из темно-зеленой тени сзади «клетчатого пиджака». Моя левая рука мягким движением обняла его талию. Правая же ладонь уверенным движением собственника легла на правый плечевой сустав спереди. Несильным, но твердым движением я слегка развернула принявшего избыток коньяка кавалера к себе так, чтобы наши глаза встретились. Именно по глазам я рассчитывала определить способ дальнейших действий. Я предполагала, что «пиджак», обиженный недвусмысленно показанными признаками неуважения к его мужскому достоинству, обрадуется возможности общения с другой, «умной, а потому ценящей его девушкой» в моем лице. Тогда я плавно и без какого-либо шума выпроводила бы его сначала из зала, а затем и из ресторана. Однако белая грудь девушки по-прежнему дразняще выглядывала в вырезе платья. Данный факт, видимо, так вскружил голову этому охотнику за женскими прелестями, что он проявил упрямство, достойное своенравного, нагруженного сверх всякой меры осла. Он открыл рот, чтобы ответить мне какой-нибудь грубой гадостью, но я опередила его. — Милый мой, — произнесла я сладким голосом законной супруги, поймавшей своего благоверного на попытке к супружеской неверности. — Тебя, как дитя малое, даже на секунду оставить нельзя. В последнюю фразу я добавила недвусмысленные нотки стервозности, показывая, что при малейшей попытке возражать мое превращение в злобную фурию станет неизбежным, как сход снежной лавины с горного склона от неосторожного крика. Со стороны мы оба должны были выглядеть обычной супружеской парой, в которой муж в состоянии подпития принялся ухлестывать за молоденькими девочками, совсем забыв, что его дражайшая половина находится тут неподалеку. Но обладатель клетчатого пиджака, естественно, никоим образом не был посвящен в отведенную мною для него роль и потому предпринял попытку отмахнуться от меня, как от назойливой мухи. В ответ на его действия моя улыбка стала только шире, а его кисть не без моей помощи неестественно вывернулась за спиной. Рот «пиджака» беззвучно раскрылся и вместо грязного и, по-видимому, изобретательного ругательства очень тихо издал какой-то неопределенный звук. Несмотря на неизбежное после приема алкоголя снижение болевой чувствительности, аргумент в виде вывернутой кисти подействовал безотказно. Теперь мне оставалось лишь направлять его движение в нужную сторону, иногда для убедительности натягивая связки лучезапястного сустава. — Простите, девочки, — сказала я танцующим любительницам чрезмерно открытых платьев. При этом я решительно развернула «клетчатый пиджак» в сторону выхода. В ответ на мои слова и наши совместные маневры с танцевальной площадки донесся короткий смешок вперемешку с презрительным фырканьем. Мои манипуляции с кистью не были видны публике, а потому мой подопечный выглядел одним из тех несчастных, которые случайно были пойманы женами за неблаговидным занятием. Причем от неожиданности дар речи на какое-то время у него совершенно потерялся. Не привлекая излишнего внимания, мы, плотно прижавшись друг к другу, вышли в вестибюль. Дверь негромко закрылась за нами. Мы предстали перед строгим вопросительным взглядом Василия, прервавшего пустую болтовню с гардеробщицей. Я слегка кивнула ему, давая понять, что наступает время его работы, и ослабила захват. «Пиджак» уже приготовился возмущенно заорать, но к этому моменту Василий вновь почувствовал себя майором советской милиции, от чего на лице обозначились скулы, взгляд отупел, а сдвинутые брови недвусмысленно заговорили о необычайной серьезности намерений. Его широкие ладони немедленно сгребли «пиджака» в охапку. — Пытался помешать культурно отдыхать двум девушкам, — кратко прокомментировала я причины своего появления. Василий понимающе кивнул и улыбнулся «пиджаку» не обещавшей ничего хорошего улыбкой. — Да, — добавила я, отойдя к зеркалу и с безучастным видом поправляя волосы, — по-моему, он еще не заплатил. Василий издал звук, напоминавший что-то среднее между рыканьем и хрюканьем, и его ладонь полезла «пиджаку» в карман. Затем Василий разжал свои медвежьи объятия и энергично вытолкнул клиента на улицу. Тот слабо пытался что-то возразить, но в ответ получил только не очень сильный, но, как я могла догадаться, довольно чувствительный пинок коленом под зад. — Моя милиция меня бережет, — продекламировала я про себя всплывшие из дальних закоулков памяти строчки. Обстановка в зале за время моего отсутствия оставалась спокойной. Я прошла в подсобку. По разыгранному мною сценарию я должна была увести якобы загулявшего мужа домой и, соответственно, уйти сама. Поэтому я быстро поменяла блузку, причесала волосы на новый манер и отправилась на свой пост за угловым столиком. Конечно, в скандинавских барах, по модели которых я работала, постоянные посетители знают своего «работника в зале» в лицо. Но я решила, что в моем случае излишняя известность мне может повредить и поэтому слегка поменяла внешность так, чтобы не быть сразу узнанной в зеленом полумраке зала. Вообще умение гримироваться и выдавать себя за других людей было моим коньком. В этом мастерстве я достигла больших высот, за что в Ворошиловке даже имела прозвище «Женька-хамелеон». Искусство гримироваться, изменять походку, голос, манеру говорить было моим любимым предметом. И эти навыки являлись очень существенным подспорьем в нынешней работе. И я при необходимости всегда успешно пользовалась ими. Сейчас мне не надо было кардинально, до полной неузнаваемости изменять внешность. Но принять элементарные меры предосторожности я посчитала нужным. При выходе из отведенной мне комнаты я столкнулась с Аликом. Он сначала рассеянно посмотрел на меня несколько отрешенным взглядом, но потом неожиданно опомнился. — Вы откуда? Что здесь делаете? — удивленно спросил он. — Работаю здесь. По вашему же приглашению, — посмотрела я ему прямо в глаза. — Кстати, один товарищ уже выпровожен за попытку возмущения общественного спокойствия. Деньги за коньяк изъял Василий. Советую проверить поступление их в кассу. — Женя?! Это вы? — Разумеется. Затем я пошла в зал, сопровождаемая молчаливым, восхищенным взглядом Алика. Впрочем, остаток этого вечера прошел совершенно спокойно, и моя маскировка оказалась невостребованной. * * * Следующий день прошел без каких-либо заметных происшествий. На этот раз я работала с Виталием. Тот молча, но обиженно поджав губы, проследовал на свое новое место у наружного входа. Весь его вид в течение целого вечера говорил, что на его, Виталия, взгляд, Алик затеял сущую глупость, поручив данное дело мне. И только совершенно впустую тратит деньги. На третьи сутки работы в «Изумрудном саду» я тихо сидела в своем углу, медленно обводила взглядом столики, изучая посетителей, и откровенно скучала. Принято считать, что главное в работе охранника — быстрота реакции, сила и некоторая тупость. Многие знают, как трудно бывает убедить какого-либо упертого стража в том, что тебе, например, надо пройти туда-то, а он, как на беду, это охраняет: «Не положено!» — и все тут. Именно к такому типу относился Василий. Хотя в какой-то момент я подумала, что он был далеко не так прост, как мог показаться с первого взгляда. Охранник — это прежде всего человек, который все время ждет. И надо быть очень терпеливым, невозмутимым, выносливым — и при этом очень и очень внимательным. Конечно, ждать десять лет, пока что-нибудь случится, наша жизнь просто не позволит. Но неделя-другая, а то и месяц-два без происшествий частенько проходят. И вот сидит себе охранник, тоска, скука, изо дня в день все одно и то же. Внимание притупляется. И тут вдруг ситуация мгновенно меняется самым неожиданным образом. Выстрел, взрыв, дерзкое, как в боевике, нападение или стена, которая, казалось, незыблемо поставлена на века, внезапно вздрагивает, а в облаке бетонной пыли показывается сквозной двухметровый провал. И суть работы охранника как раз в том и состоит, что он должен всегда быть готовым к тому, что это может случиться — и, разумеется, знать, что ему делать, когда все уже произошло. Конечно, умение стрелять, рукопашный бой и способность непринужденно послать противника в длительный нокаут очень важны. Но гораздо важнее иметь отличную психологическую подготовку. Потому что всего этого — стрельбы, драки и тому подобного — он просто не должен допустить. Предотвратить, насколько это возможно, физическое столкновение, все максимально сгладить и уйти от конфликта, естественно, уводя при этом своего клиента, — вот его главная и приоритетная задача. То есть, другими словами, осуществлять профилактические мероприятия. Мои рассуждения о сущности охранной профессии были прерваны появлением в зале очередного посетителя, парня с напряженными глазами и широким простоватым лицом. Он спокойно, не оглядываясь, прошел до середины зала, а затем остановился, словно еще не зная, где расположиться. Парень не выделялся ничем особенным, и в другое время вряд ли бы привлек мое внимание. Но именно это небольшое несоответствие между уверенным видом завсегдатая и неожиданной остановкой на полпути от явного незнания куда сесть и насторожило меня. Застыв в таком положении не более чем на секунду, он выбрал столик недалеко от меня, ближе к бильярдным столам, и, загремев стулом, сел за него. Мне было хорошо видно его в ровном зеленом свете светильника, олицетворявшем собой так любимый Аликом драгоценный камень. После первых же секунд наблюдения за парнем я мысленно определила его в группу своих потенциальных подопечных. Дело в том, что сама идея и внутренняя атмосфера «Изумрудного сада» подразумевали печать интеллекта на лице. У моего объекта наблюдения такая отметина присутствовала лишь в виде самого легкого наброска. Усевшись за стол, он сразу же взял со стола и сунул себе в рот деревянную зубочистку. Секунд через десять она была буквально измочалена наполовину и теперь, как белка в дупле, то исчезала у него между зубами, то выглядывала снова. В неярком свете его лицо представлялось плоским, словно вырезанным из бумаги. Про таких обычно все ясно сразу. Пальцами и мышцами они шевелят не в пример лучше, чем мозговыми извилинами, и имеют взгляд людей, чья совесть не знает сомнений. Вскоре со стороны входа раздались слегка приглушенные веселые возгласы, и в зале появилась компания из двух юношей и трех девушек. Один из парней всем своим видом напоминал сына сверхбогатого человека с выражением усталости от собственной популярности на лице. Они заняли один из столиков, и в воздухе повеяло дорогими духами. Судя по всему, они чувствовали себя абсолютно в своей тарелке. Выделенный мною прежде плосколицый парень сопроводил компанию недоброжелательным взглядом. Исходившее от них вызывающее счастье заметно раздражало его. Через небольшой интервал времени в зале появился еще один молодой парень, которого я интуитивно определила в братья по духу плосколицему, хотя у этого во взгляде уже можно было угадать некоторые довольно существенные проблески мыслительной деятельности. А через минуту после него дверь закрылась за третьим человеком — в сером пиджаке. Он был приблизительно одного возраста с двумя предыдущими, и так же, как и они, относился к группе возможных нарушителей внутреннего порядка клуба-ресторана и, следовательно, моих наиболее вероятных «клиентов». Они все расселись по отдельности в разных местах. Однако по странному стечению обстоятельств или же по какой другой причине расстояние между ними, как между молекулами в кристаллической решетке, было одинаково. Все трое пришли раздельно, не разговаривали друг с другом и сидели в разных местах, но что-то заставило меня выделить их из остальной публики и объединить. Компания из трех пахнувших хорошими духами девушек и двух парней с выражением пресыщенности на лицах беззаботно и несколько шумно веселилась почти в середине треугольника, образованного тремя выделенными мною парнями. Длинноволосая девушка сидела ко мне лицом. И что-то жевала. Тройка крепких парней сидела молча с какой-то немой угрюмостью. Каждый из них изредка с задумчивым видом прикладывался к фужеру. Так продолжалось еще минуты три-четыре. За это время я успела определить в тройке главного. Это был парень в пиджаке из плотной темной джинсовой ткани, пришедший вторым. Моя задача сразу конкретизировалась и упростилась одновременно. В условиях нарождения конфликта основа успеха будет зависеть от того, удастся ли мне выключить главного. К этому времени один из парней веселящейся пятерки решил показать подругам, как ловко он умеет управляться с кием и шарами, и подошел к бильярдному столу. Две девушки последовали за ним. В тот момент, когда они проходили мимо главного из тройки, глаза последнего слегка сузились. Он медленно выпустил табачный дым сквозь не разжатые до конца зубы и еле заметно кивнул двоим сообщникам. В том, что они все были сообщниками, я уже совершенно не сомневалась. Так же как и в том, что мне необходимо предпринять какие-то меры, пока ситуация не вышла из-под контроля и не взорвалась очередной дракой. Парень расставил шары на столе и под одобрительное хихиканье подружек начал громкими ударами один за одним загонять их в лузы. Плосколицый и парень в сером пиджаке также подошли к соседнему бильярдному столу и начали неторопливую игру. Я со своего места наблюдала за обоими столами и за главным в джинсовой куртке. Парень с девушками непринужденно веселились, в то время как во всех движениях плосколицего и его партнера чувствовались некоторая скованность и напряженность. Если за первым столом все внимание было уделено катящимся шарам, то игроки второго очень скоро начали неприязненно коситься назад. Я чувствовала, что, если мне не вмешаться, скоро произойдет неприятный инцидент, из-за которого Алику вновь придется отложить до времени свои художественно-дизайнерские изыски в деле оформления клуба-ресторана. Я взяла со стола бокал с коктейлем, отпила из него и поднялась, делая вид, что заинтересовалась бильярдной игрой и хотела увидеть ее поближе. Но в этот момент боковым зрением я уловила небольшое движение за столиком главного в джинсовом пиджаке. Оно было незначительным, практически неуловимым для посторонних, но я заметила его. Рот главного презрительно и злобно скривился, а затем он еще раз слегка кивнул головой. За годы работы у меня выработалась способность автоматически и совершенно непроизвольно во время опасности приходить в особое состояние. Это состояние служило сигналом неблагополучия вокруг. В нем тело начинало действовать само собой, не дожидаясь, пока придет осознанная команда. За время обучения в Ворошиловке и мне, и моим однокурсникам пришлось потратить не один десяток часов, чтобы научиться погружаться в такое состояние. И еще столько же, если не больше, чтобы оно приходило само. Но, как говорится, игра стоила свеч. Не было ни одного случая, когда этот навык подвел бы его обладателя. Он был результатом долгих и не всегда простых разработок преподавателей Ворошиловки. В нем, как в большом чудовищном коктейле, воплотилось все лучшее из современной прикладной психотехники. Взгляд расфокусировался и начинал видеть практически на все триста шестьдесят градусов. Слух обострялся и избирательно выделял из окружающего гула звуков только то, что имело значение в данный момент. Все происходящее вокруг представлялось, как в замедленной съемке, в то время как твое тело сохраняло прежнюю быстроту. Кивок главного из-за стола был сигналом к началу действий. Двое его напарников за бильярдным столом оживились. Присутствовавшая до этого скованность в их движениях пропала. Теперь они ловко и слаженно приготовились делать привычную работу. Любитель бильярда за соседним столом как раз менял позицию, чтобы очередным ловким ударом окончательно поразить воображение своих спутниц. Он развернулся спиной к плосколицему и согнулся над столом, устраиваясь поудобнее. Плосколицый мгновенно оказался непосредственно у него за спиной и тоже изготовился для удара кием. Но я сразу поняла, что вместо удара по бильярдному шару он сосредоточился на том, чтобы сильнее в момент замаха как бы случайно ударить парня локтем в спину. Его левая стопа противоестественно отошла назад. Я продолжала все видеть, как в замедленной съемке, и ясно представила продолжение. Вот плосколицый бьет локтем парня в спину, в досаде от «испорченного» удара разворачивается назад и толкает его тем же локтем. Парень неизбежно теряет равновесие и задевает второго игрока. Все происходит как бы случайно. И никакие извинения крепкими парнями — если они последуют — приняты не будут. Великолепный повод для начала потасовки. А главный из троицы в джинсовом пиджаке успеет задержать товарища бильярдиста или вообще не даст ему подняться из-за стола, пока его приятеля отметелят. Рука плосколицего изготовилась через секунду выстрелить локтем назад. Но мои движения ускорились многократно, и прежде чем задуманное плосколицым успело свершиться, я была в полутора метрах от него. Тело автоматически сыграло банальнейшую, но эффективную сцену. Моя ступня как бы случайно зацепилась за шов коврового покрытия, и я, вскрикнув и нелепо взмахнув руками, полетела вперед в сторону плосколицего. Содержимое фужера выплеснулось плосколицему на живот и быстрым ручейком потекло на брюки. От неожиданности он вздрогнул, выпрямился, и удар не состоялся. На мгновение плосколицый застыл. Через секунду до него наконец стал доходить смысл происшедшего, челюсть начала медленно отвисать, делая лицо еще более плоским, а верхняя губа приподниматься, как у готовой зарычать собаки. Но ни возмутиться, ни что-либо предпринять он не успел. Потому что в следующее мгновение вслед за слабоалкогольным коктейлем на него налетела я. Со сдавленным криком деревенской девчонки я крепко повисла на его шее, тем не менее стараясь не прислониться к облитым животу и брюкам. По-видимому, девушки не так часто висли у него на шее, и поэтому для него это оказалось полным потрясением. Уголки его готового оскалиться рта в удивлении безвольно опустились. Не давая ему прийти в себя, я просто засыпала его по-девичьи бестолковым потоком слов. — Ой, простите меня, ради бога! Мне так неудобно! Я такая неловкая! — защебетала я с видом простушки, продолжая висеть у него на шее. — Как же это меня так угораздило споткнуться на ровном месте! Я вам помогу сейчас, — суетилась я. Аккуратно, как эстрадный гипнотизер, вводящий в транс помощника из зрительного зала, я взяла из его рук кий, положила его на стол. Затем плавным движением подхватила плосколицего под руку и, не переставая извиняться, повела его совершенно опешившего от происшедшего, к выходу из зала. Парень за соседним бильярдным столом успел к шумному восторгу подружек ловко загнать в лузу очередной шар и отойти на другой край. Теперь он весело посматривал в спину уводимому мною плосколицему, совершенно не предполагая, что без моего вмешательства улыбаться в ближайшие минуты ему бы не пришлось. Плосколицый беспомощно оглядывался то на бильярд, то на столик главного, словно ища у него поддержки. Но предпринятый мною маневр, видимо, был настолько неожидан для всей троицы, что они застыли, как актеры в финале гоголевского «Ревизора». — Аркаша, — тихим голосом произнес ему вслед товарищ, оставшийся с кием в руках за бильярдным столом. Но я уверенно вела его по направлению к выходу. Мы успешно преодолели весь зал и вышли в вестибюль. Под удивленными взглядами Василия и гардеробщицы, глаза которой мгновенно стали размером с кофейное блюдце, мы прошли в туалет. В мужской. Там я включила воду, достала платок, слегка смочила его водой и принялась вытирать потеки с брюк плосколицего. В этот момент дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель заглянуло вопросительно лицо Василия. — Ой! — испуганно воскликнула я при виде Василия, как бы только что обнаружив, что нахожусь в мужском туалете. — Простите, я сейчас, — сказала я, обращаясь уже к плосколицему. Вложив в его ладонь влажный платок, я направилась к выходу. При моем приближении Василий исчез. С ним я столкнулась сразу за дверью. — Посмотри за ним, — сказала я ему на ухо. — Понял, — по-милицейски четко ответил он и решительным движением открыл дверь. Я в свою очередь отправилась обратно в зал. Войдя в него, я сразу же оценила изменение ситуации, произошедшее за время моего краткого отсутствия. Как пелось в старой песне, «отряд не заметил потери бойца». Во всяком случае, если ребятки имели твердое желание почесать кулаки, то уход одного товарища их почти не смутил. Серый пиджак, оставшись один за бильярдом, не выпуская кий из рук, пошел к столику в зал. Но, вместо того чтобы сделать это по короткой прямой дороге, он намеренно обогнул стол с другой стороны и чувствительно толкнул плечом парня за соседним бильярдом. Тот с возмущенным лицом начал поворачиваться, но еще быстрее, чем он успел это сделать, я оказалась рядом с обидчиком. — Извините, пожалуйста, — придвинувшись к нему, негромко сказала я, — Аркаша очень просил, чтобы вы подошли к нему. Пока обладатель серого пиджака поворачивал ко мне голову, обдумывая ответ, я правой рукой обняла его за плечи сзади, а левой забрала кий и положила на зеленое поле бильярдного стола. А чтобы он вдруг не передумал идти к Аркаше, его согнутый большой палец словно случайно оказался крепко сжатым в моей ладони. Даже если очень внимательно смотреть со стороны, то заметить что-либо необычное было невозможно. Просто мы шли, вложив ладонь в ладонь. Но стоило ему только заупрямиться, как палец согнулся бы еще больше, растягивая связки суставов сверх всяких пределов и вызывая нестерпимую боль. Люди его типа и интеллекта такие аргументы понимают безоговорочно, а потому обладатель серого пиджака шел послушно и быстро. В вестибюле мы появились почти в обнимку. Гардеробщица уставилась на меня с удивлением, близким к предобморочному состоянию. Я отпустила своего спутника в сером пиджаке, показав ему на дверь туалета, где находился Аркаша. Вместе с Василием, разумеется. Однако темперамент этого парня был мною явно недооценен. Как только его палец получил свободу, клиент сдавленно выдохнул и резко развернулся в мою сторону. Твердо сжатый кулак нацелился мне в голову. Мне ничего больше не оставалась, как быстро сделать шаг назад. Шумно рассекая воздух, кулак пролетел мимо моего лица. В такие моменты, когда во время удара кулак вместо цели встречает пустоту, не очень опытный боец теряет равновесие и становится довольно легкой добычей. Я уже было дернулась всем телом вперед, чтобы перехватить за локоть далеко занесенную в сторону руку, а затем элегантным броском швырнуть ее хозяина к выходу. Но парень в сером пиджаке неожиданно оказался подкован в искусстве рукопашного боя несравненно лучше обычного среднестатистического уличного хулигана. Прежде чем я успела что-либо сделать, его кулак быстро описал в воздухе короткую петлю и стремительно возвращался ко мне в лицо. Я быстро шагнула назад еще раз, но на этом мое отступление не закончилось. Серый пиджак, плотно сжав зубы, молча и с озлобленным выражением лица наступал на меня. Я продолжала проворно отступать, пропуская удары буквально в каких-то сантиметрах от себя. Еще мгновение, и я спиной почувствовала выходную дверь. В этот момент серый пиджак подпрыгнул и выбросил вперед ногу, целясь мне в грудь. Моя ладонь резко схватилась за дверную ручку, а я сильно оттолкнулась пятками назад. Дверь мгновенно распахнулась, увлекая меня за собой, а противник вылетел в свободный дверной проем на улицу. Но он не упал, еще раз доказав свою подготовку в области боевых искусств. Его руки мягко спружинили на землю, он перекувыркнулся через голову и вновь оказался на ногах. Я бросилась вслед за ним. А он, сделав пару быстрых шагов, вдруг подпрыгнул и развернулся в воздухе, в очередной раз грозя мне ударом ноги. На этот раз увернуться не было никакой возможности, и я встретила голень летящей на меня ноги ребрами обеих ладоней. От столкновения мы вместе полетели на землю в разные стороны. Мой противник взвыл, словно раненный свинцовой картечью волчонок, и схватился за разбитую голень. Этой защите я научилась в спортзале Ворошиловки, и она не раз уже выручала меня, просто ошеломляя противников своей неожиданностью. Я начала неторопливо подниматься на ноги. Однако в этот момент за моей спиной внезапно раздался шум. Я обернулась, но было уже поздно. Третий парень в джинсовом пиджаке выскочил из ресторана и теперь летел на меня, выставив ногу в том же самом ударе, каким его предшественник хотел расправиться со мной в вестибюле «Изумрудного сада». Я моментально прогнулась в спине, чтобы принять удар вскользь, но подошва главаря вошла мне в спину между лопаток все же на мгновение раньше. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Напряженная, как струна, я упала на асфальт, через мгновение показавшийся мне сплошным ковром из крапивы. Еще несколько секунд, и щеку обожгло болезненным и жгучим, как укус слепня, ударом. Судорога прошла по всему телу. Это уже обладатель серого пиджака вскочил на ноги и яростно мстил мне за разбитую голень. Но зато я тут же пришла в себя. И уж второй удар в лицо я не пропустила. Скрещенные ладони встретили ступню серого пиджака и крутанули ее в сторону. Руки еще плохо слушались меня, и поэтому серый пиджак не грохнулся всем телом на землю, а только присел, скривив рот в болезненной гримасе. Но тут главарь в джинсовом пиджаке, подхватил его под мышки и оттащил на ближайшую скамейку. — Ляпа! — торопливо зашипел джинсовый пиджак. — Пошли быстрее. Похоже, там кто-то прется. — Она ударила меня! — завопил в ответ Ляпа, вновь хватаясь за ушибленную голень. — Пошли живее! — злобно повысил голос первый. — Она мне ногу сломала, Потап! — на этот раз уже сдавленно заорал Ляпа. — Не дрейфь! Ничего она тебе не сломала! В следующий раз мы сначала займемся ею, — грозным голосом пообещал Потап. — Аркаша уйдет сам. Ляпа, морщась, поднялся, и они торопливо зашагали в разные стороны. Я приподнялась на руках. Тело мучительно затекло и отказывалось слушаться. Ноги болтались, как чулки, набитые песком. Мышцы свело до бесчувствия. В голове катался, гремя и подпрыгивая, чугунный шар. Во рту появился назойливый привкус железа. Я попыталась облизнуть губы липким, в тягучей слюне языком, и они показались мне раздутыми, как мыльные пузыри. Я привстала и, шатаясь, подошла к скамейке, на которой только что сидели мои противники — Потап и Ляпа, как они называли друг друга. Я откинулась на спинку. Позвоночник между лопатками наливался тягучей болью. Ничего не поделаешь, но моя нынешняя работа иногда имела такие не очень приятные издержки. В этот раз я сильно недооценила своих противников. Я оглянулась по сторонам. Вокруг никого не было, и стояла обычная тишина не очень большого парка в центре города, нарушаемая только шумом проезжавшего недалеко транспорта. С другой стороны светилась зеленым светом вывеска у входа в ресторан. «Да, — пронеслось у меня в голове, — если бы Потапу не показалось, что кто-то идет сюда, Ляпа в ярости вполне был бы способен разорвать меня на британский флаг». «В следующий раз мы займемся сначала ею», — всплыла у меня в голове последняя фраза, брошенная Потапом. «В следующий раз». «Займемся сначала ею»? — это могло означать только одно — они собираются вернуться. Я сразу же вспомнила, как скрытно, но целенаправленно они искали повод для ссоры. Вспомнила, как в мое первое посещение двое молодцов лупили друг друга. Точнее, делали вид, так как главным образом страдали мебель да настроение окружающих. И если раньше я не совсем понимала, что мне показалось странным в их поведении, то теперь мне стал ясен смысл разыгранного спектакля. Впрочем, рассиживаться на свежем воздухе было особенно некогда. Необходимо было возвращаться в «Изумрудный сад». Тем более что там под бдительным контролем Василия должен оставаться еще один из этой троицы — плосколицый. Кстати, почему Потап с Ляпой так легко бросились в бега, совершенно забыв про него? Очередной приступ боли между лопаток отвлек меня от ответа на этот вопрос. Пора было заняться собой. Я глубоко вдохнула, опустила веки, полностью расслабилась и погрузилась в оздоровительную медитацию. Секунд тридцать я сидела неподвижно, безучастно вглядываясь в цветные пятна, плывущие перед глазами; потом мое тело вдруг сделалось весенней землей, по которой плывет и разливается теплая речка. Боль и слабость ушли. Тело стало легким. Перед глазами мягко закружились и заплясали разноцветные бабочки. Еще мгновение, и я открыла глаза. Голова прояснилась, ноги двигались послушно. Встав, я направилась ко входу в «Изумрудный сад». Я распахнула дверь, и первое, что я встретила, — был изумленный взгляд гардеробщицы. Краем глаза я уловила свое отражение в зеркале. Последняя прогулка, разумеется, не добавила моему внешнему виду блеска и элегантности, но и повода таращиться на меня я тоже не усмотрела. — Где Василий? — строгим требовательным голосом спросила я гардеробщицу, заметив, что этот нужный мне сейчас человек отсутствовал на месте. — Там, — запинаясь, выдавила она из себя и показала в сторону мужского туалета. С самыми нехорошими предчувствиями я бросилась туда, ожидая увидеть сцену ожесточенной схватки Василия с плосколицым или в самом худшем случае лежащего на полу бывшего работника правоохранительных органов. Я с шумом распахнула дверь и… застыла от неожиданности. Василий совершенно невозмутимо стоял, облокотившись одной рукой на голубую раковину, и спокойно курил. При моем появлении его лицо совершенно не изменилось. — Где? — выдохнула я. — Где он? — Кто? — непонимающе спросил Василий, выпустив струю дыма в потолок. — Парень, с которым я доверила тебе разобраться, — мой тон начал повышаться от осознания того, что Василий скорее всего держал меня за полную идиотку или же, как говорится, «включал дурака». — А-а, тот парень, — протянул он. — Отпустил. — Что?! — моему возмущению не было предела. — Как отпустил? — А чего мне с ним возиться? — Глаза Василия насмешливо сузились. — Наделал парень в штаны. Уж не знаю сам ли, или помог кто. Я тут при чем? — Ты отпустил его, хотя я просила заняться им? — повторила я свой вопрос скорее автоматически, чем в надежде получить более-менее вразумительный ответ. — А что? — продолжал Василий, словно насмехаясь надо мной. — Штанишки я ему должен был поменять? Умыть и причесать? Сюда заглянул один парень. Сказал ему, что они уходят. — И что дальше? — Ну, тот ушел. А этот почистился, а потом сказал, что тоже уходит и что ему нужно расплатиться, — совершенно спокойным голосом продолжал Василий, будто отчитывался о работе, которую в абсолютной точности выполнил в соответствии с инструкцией. — Я проследил, чтобы Мишка взял с него и за тех, кто ушел, если они сами за себя не заплатили. Но те заплатили. Если он тебе так нужен, то он, по-моему, еще не ушел. Наверно, ждет, когда Мишка принесет сдачу. Последние слова он говорил уже мне вдогонку. Поняв, что один из участников несостоявшейся драки еще может находиться здесь, я пулей вылетела из туалета и ринулась в зал. Мои глаза не успели полностью привыкнуть к зеленому полумраку от резкой смены освещения, но я мгновенно выделила фигуру официанта Миши в белой рубашке и темный силуэт стоящего рядом с ним Аркаши. При звуке открываемой двери Аркаша резко повернул голову в мою сторону. Он застыл, но не более чем на секунду, наверное, мой вид неожиданно напомнил ему, что он совсем забыл о каком-то неотложном деле и ему просто необходимо немедленно бежать. Он решительно развернулся на месте и быстро двинулся в сторону подсобки мимо опешившего от такого маневра Миши. Я, стараясь не нарушать спокойствия посетителей, направилась за ним, помня, что они, по замыслу Алика, должны здесь наслаждаться пищей, а не зрелищем бега с препятствиями вперемешку с многоборьем. Но как только я достигла подсобки, моя скорость резко увеличилась. Однако Аркаша получил не очень большое, но довольно существенное преимущество во времени. Он только что проворно скрылся за ближайший поворот. Один спринтерский рывок — и я пулей пролетела мимо выступа поворота к противоположной стене, чтобы не получить сокрушительный удар из-за угла от притаившегося там плосколицего Аркаши. Недооценка моих нынешних противников чуть не стоила мне очень и очень дорого. Но Аркаша и не думал устраивать никакой засады. Он бежал вперед с единственной целью унести как можно быстрее отсюда ноги. И весьма преуспевал в этом занятии. Мои шансы догнать и схватить его, несмотря на всю подготовку и ежедневные, в любую погоду утренние пробежки, были не велики. И тут «его величество случай» сверкнул мне доброй белозубой улыбкой. На каком-то отрезке пути правая Аркашина нога заскользила на мокром месте, и стопа неловко подвернулась. Он нелепо взмахнул руками, грохнулся на правое колено и проехал на нем по полу. Я изготовилась для прыжка. Ноги оторвались от земли, и я устремилась в полете на стоявшего на одном колене Аркашу. Но в этот момент дверь в стене бесшумно распахнулась, и из нее вышел официант в белоснежной рубашке и с подносом в руке. Наши с ним пути пересекались с неотвратимой неизбежностью. Я попыталась предотвратить столкновение, но резкая и пронзительная, как от электрического тока, боль в спине от недавнего удара не позволила сделать это в полной мере. Я успела лишь вытянуть вперед руки, чтобы оттолкнуть официанта с пути. Но он оказался довольно крепким и поэтому не отлетел, словно кегля от соприкосновения с шаром, а грузно осел в раскрытую дверь, из которой только что вышел. Я же была отброшена к стене. Боль еще раз раскаленным утюгом прогладила край лопатки. Аркаша, мельком оглянувшись назад, снова вскочил на ноги и с прежней, если не с большей прытью бросился бежать. Улыбка красавца-случая оказалась ухмылкой злобного старикашки. Краем глаза в глубине комнаты я успела заметить вытянувшееся от удивления лицо Алика. Кроме него, там был кто-то еще. Но мне некогда было размышлять о том впечатлении, которое я произвела на хозяина «Изумрудного сада». Аркаша стремительно вылетел на улицу, чуть не сорвав ударом всего тела дверь с петель. Я выскочила вслед за ним, однако разделявшие нас пять-шесть метров упорно не желали сокращаться ни на сантиметр. Неожиданно Аркаша свернул с дороги и бросился к кустам. Я последовала за ним, но в этот момент земля резко ушла из-под ног, дорожный асфальт внезапно вздыбился горбом и ударил меня в спину. Черт! — пронеслось в моей голове. — Неужели я дважды наступила на одни и те же грабли? Неужели есть еще и четвертый? Или это Потап с Ляпой вернулись? Я быстро перекатилась на другое место, чтобы не получить новый удар, и вскочила на ноги. Удара не было. Впрочем, как и никого вокруг. Просто теперь была моя очередь поскользнуться на мокром ковре из опавшей листвы. Аркаша тем временем выудил из кучи роликовую доску, кинул ее на дорогу, на ходу вскочил на нее и, быстро набирая скорость, помчался прочь. В этом месте дорога шла под уклон, поэтому скейт вместе с Аркашей несся все стремительнее и стремительнее. Догнать его не было никакой возможности. Вся тройка дебоширов, словно стайка рыжих тараканов, разбежалась. Меня одолело жгучее отчаяние. Я не поймала ни одного и могла лишь беспомощно разводить руками и морщиться от боли между лопаток. — Руки у вас коротки, девушка, — частенько с ехидной улыбкой говаривал наш инструктор по рукопашному бою, когда хотел подчеркнуть чью-нибудь неловкость или нерасторопность. А затем не менее ехидно добавлял с притворным вздохом: — Как у Венеры Милосской. Правда, по мере продолжения нашего обучения эти слова ему приходилось произносить все реже и реже. Но скажи он их сейчас, был бы прав тысячу раз. Я повернулась и направилась обратно в «Изумрудный сад». «Аркаша сам уйдет», — вновь вспомнились мне слова Потапа. «Ну что ж, в определенной доле оригинальности Аркаше отказать нельзя, — подумала я. — Но получается, что он заранее подготовил и спрятал скейт, и, значит, рассчитал возможность быстрого отступления». Учитывая слова Потапа, в которых отчетливо прозвучало намерение вернуться сюда, мои подозрения о подстроенности всех драк укрепились еще больше. Теперь надо ожидать продолжения. И, возможно, как утверждалось в рекламе довольно скверного кофе, «все только начинается»? Но кому это было надо? И почему враги Алика выбрали такой необычный способ сведения счетов? Не проще ли было просто прийти к хозяину и в открытую предъявить ему все свои требования? Я вошла в «Изумрудный сад» через заднюю дверь, из которой совсем недавно выбежала в погоне за Аркашей, и незаметно проскользнула через коридор в отведенную мне комнату. Закрыв дверь, я подошла к зеркалу, а затем осмотрела щеку и все метаморфозы, происшедшие с моей одеждой. Заметного кровоподтека не было. А тот небольшой след, который все же оставил ботинок Потапа, легко прятался под тонким слоем тонального крема. Осмотр и оценка технического состояния моей щеки был прерван яростным и требовательным стуком в дверь. Еще через секунду в распахнутую дверь быстро влетел Алик. — Женя! — начал он разъяренным голосом. — Вы здесь находитесь для того, чтобы следить за порядком! А не для того, чтобы швырять официантов ко мне в кабинет! Особенно когда у меня там нужные люди! И гонять по коридору клиентов только за то, что они облились коктейлем! «Никак Василий уже успел наябедничать», — подумала я. Тонкую дизайнерскую натуру Алика явно прорвало. Он сделал вдох, чтобы продолжить свою гневную тираду, но я умело воспользовалась образовавшейся краткой паузой. — Он вовсе не облился, Алик, — твердо вставила я спокойным голосом. — Какая разница! — по-прежнему громко воскликнул он. Однако мое замечание все-таки прервало ход его мыслей, и он слегка запнулся. — Такая, что его облили. — Облили? — Да. Облили. Облили специально, и сделала это я, — торжественно завершила я свою мысль. — Вы?! — растерянно протянул Алик. — Зачем? Прежде чем дать ему исчерпывающий ответ, я прошла к выходу и плотно прикрыла оставшуюся после его прихода щель между дверью и косяком. — Итак, есть две новости. Одна — хорошая, а другая, естественно, — не очень. С какой начать? — Тогда с хорошей. Или нет. Лучше с плохой. Мои слова о наличии плохой новости быстро охладили его боевой пыл. По-видимому, он ожидал плохих новостей и боялся их. Но не ожидал, что они появятся так скоро. Он в некотором бессилии опустился в кресло. Я села напротив него, а затем неторопливо изложила все свои соображения и доводы в пользу того, что кто-то целенаправленно стремится помешать процветанию его клуба-ресторана. Правда, несколько необычным способом. Мое известие Алика заинтересовало. Но, по мере того как я говорила, на его лице стало появляться сомнение. — Я, Женя, очень ценю ваше мнение как специалиста, — заговорил он, когда я закончила. — Тем более что сам я в этом ничего не понимаю. Но если бы кто-то хотел меня разорить или просто прикрыть мое заведение, то это сделали бы по-другому. Сначала сказали бы, что или, точнее, сколько от меня хотят. А если бы я отказался, просто устроили бы погром. Наверное, вы правы, что все эти драки не случайны. Вероятно, чтобы не платить за обед. Знаете, как в каком-то фильме — приносят с собой таракана, суют его в суп, который уже почти съели, и устраивают скандал, отказываясь платить. Хотя денег у них просто-напросто нет. И не было. — Конечно, я видела такое, — кивнула я. — Но у меня впечатление, что дело обстоит все же серьезнее. К тому же они расплатились. И это — хорошая новость. — Ну так для этого я вас и нанял, — расплылся в довольной улыбке Алик. — Чтобы не было шума и по счету заплачено. — Но если Аркаша не виновен, то почему он сорвался с места, как только увидел меня? И скейт был готов заранее. А ваш Василий, которому вы, судя по всему, бесконечно доверяете, фактически помог ему. При упоминании Василия, похоже, сознание собственной правоты полностью завладело Аликом. В его глазах появилось выражение, красноречиво говорящее, что я хоть и человек с прекрасной подготовкой, но не больше, чем обыкновенная женщина, которая ничего не смыслит в людях. И особенно в мужских отношениях. — Нет, Женя, Вася — абсолютно надежный человек. И у него самые великолепные рекомендации, — сказал он таким тоном, словно вещал банальнейшую из истин о том, что жена Цезаря всегда будет вне подозрений. В его последних словах уже слышались нотки раздражения. Он вышел из комнаты. Я же в задумчивости посидела еще немного. Конечно, Алик в чем-то был прав. Однако масса мелких деталей не стыковалась между собой, от чего у меня и создавалось впечатление, что все было не так просто. К тому же если абсолютная уверенность Алика в надежности Василия убеждала его во вздорности моих подозрений, то меня она неприятно настораживала. Самые коварные и неожиданные удары, по моему немалому опыту, наносились именно людьми, пользовавшимися неограниченным доверием. Кстати, совсем не помешает узнать, кто дал ему эти «самые великолепные рекомендации». Я быстро переоделась и подгримировалась, хотя вероятность того, что «следующий раз», многообещающе предсказанный Потапом, состоится именно сегодня, была чрезвычайно мала. Остаток вечера до самого закрытия ресторана я провела за своим столиком в размышлениях о случившемся. Благо, что на сегодня, как оказалось, все инциденты были исчерпаны. * * * Выглянув утром следующего дня в окно, я увидела, что погода подарила еще один чудесный день. Я быстренько облачилась в спортивный костюм и вприпрыжку выпорхнула на лестницу, а затем и во двор. Утренние пробежки были одними из тех обязательных вещей, которые я старалась выполнять всегда, когда это позволяли дела. Вскоре я уже была в небольшом сквере. Без напряжения, исключительно для собственного удовольствия я ритмично отмеряла шаги на посыпанных гравием дорожках между старыми кустарниками, липами и лавочками со старомодными чугунными ножками. Мой миниатюрный радиоприемник «Сони» слегка подрагивал в такт бегу у меня на поясе. Я почти всегда брала его с собой, чтобы во время пробежек слушать музыку. Мое любимое радио «Новая волна» в это время передавало «Час классической музыки». И хотя частенько вместо настоящей классической музыки там звучали современные инструментальные обработки, я слушала его с большим удовольствием. Свежий, еще в меру прохладный воздух с каждым вдохом волной вливался в мои легкие, а затем разносился по жилам. Я сделала с десяток кругов вокруг сквера и уже собиралась перейти на спокойный шаг, как из динамика на поясе донесся «Турецкий марш» Моцарта. Мои ноги сами собой продолжили бег под бодрую мелодию. Я, не останавливаясь, отправилась на очередной круг. — На этом мы завершаем «Час классической музыки» на радио «Новая волна», — уверенно сообщил молодой мужской голос из динамика. — Надеюсь вновь встретиться с вами завтра в это же время. До свидания. — До свидания, — попрощалась я с ведущим. — А сейчас я передаю микрофон Юле Смирновой, которая расскажет вам об обстановке на дорогах нашего города. Обстановка на дорогах нашего города в отличие от классической музыки мне была в данный момент совершенно неинтересна. Я собралась выключить радио, но тут из кустов с шумным и еще неумелым тявканьем на меня выскочил милый пушистый щенок. Радостно высунув влажный розовый язык, он подскочил ко мне, высоко подпрыгнул и успел лизнуть мне этим языком левую ладонь. Его веселое щенячье настроение было созвучно моему, и я радостно согласилась принять участие в его игре. Как угорелые, мы понеслись в глубь сквера. Щенок серой мохнатой юлой вертелся у меня под ногами, захлебываясь лаем. Но через полминуты на этот звук с соседней дорожки появился другой щенок, и мой четвероногий спутник моментально забыл меня. Их тела тут же исчезли среди наполовину облетевших кустов. — На углу улиц Московской и Лесной находится машина ГИБДД с радаром, — бодро сообщила Юля Смирнова из невыключенного «Сони». «Очень мило с вашей стороны, что предупредили», — мысленно поблагодарила ее я. Моя рука потянулась к выключателю, но так и застыла в воздухе от услышанных дальше слов. — Вчера около двадцати одного часа, — бойким голосом продолжала ведущая радио «Новая волна», — учащийся технологического техникума М. на роликовой доске с большой скоростью выехал на проезжую часть улицы Старогородской в районе парка и был сбит автомобилем «ВАЗ-2108». В результате дорожно-транспортного происшествия М. с сотрясением головного мозга и переломом руки доставлен во вторую городскую больницу. Из-за столкновения с фонарным столбом автомобиль получил незначительные повреждения. Водитель и пассажир не пострадали. Слова этого сообщения вихрем закружились в моей голове. «Двадцать один час». «Старогородская улица в районе парка». Какого парка? Я напрягла память, но никакого другого парка на этой улице, кроме того, в котором находился «Изумрудный сад» Алика и где я вчера имела «боевое соприкосновение» с тремя молодыми людьми, вспомнить не смогла. Итак, время и место совпадали. И, самое главное, совпадали обстоятельства. Скорее всего, в городе не так уж много парней на скейтах попадали под колеса автомобилей в течение одного дня. Я практически не сомневалась. Учащийся технологического техникума М. — это был плосколицый Аркаша. Значит, вчера, убегая от меня и разогнавшись под горку, он выскочил на дорогу, где и был благополучно сбит машиной. Итак, потерянные, казалось, с бегством всех троих вчерашних парней концы вдруг появились вновь самым неожиданным образом. — Спасибо, Юля, — поблагодарила я ведущую «Новой волны». — Если эта информация поможет мне, обещаю слушать твою передачу вместе с ее глупой рекламой в течение целой недели, — совершенно искренне пообещала я. Я наконец выключила свой «Сони», справедливо полагая, что он вряд ли сообщит мне что-либо еще касательно моего последнего дела. По крайней мере сегодня. Я нежно, с чувством глубокой благодарности погладила корпус приемника в кожаном футляре и заспешила домой. * * * Вторая городская больница находилась почти на краю города, сравнительно недалеко от того парка, где и располагался «Изумрудный сад». Поэтому было неудивительно, что Аркашу после столкновения с «восьмеркой» отвезли именно туда. Впрочем, вторая городская больница долгое время служила чем-то вроде универсальной дежурной помойной ямы, куда свозили практически все асоциальные элементы общества. Она имела дурную славу из-за большого процента смертности и в самых широких массах городского населения частенько называлась не иначе как «вторая истребительная». Правда, один из моих знакомых, имевший к здравоохранению самое непосредственное отношение, как-то поделился, что там из-за огромного потока больных многие врачи превосходно «набивали себе руку» и, набравшись бесценного практического опыта, уходили работать в дорогие частные клиники. — А что касается смертности, — доверительным тоном продолжал мой знакомый, — то она там как раз самая обычная. А если такой контингент, то есть всех подряд, везти в так называемые благополучные клиники, то в них смертность резко поднимется, как цунами. И станет намного больше, чем в презираемой ими «второй истребительной». Это было древнее здание в виде широкой приземистой буквы «П». Из-за своих узковатых окон и кирпичных стен специфического темно-багрового цвета оно больше вызывало ассоциации с учреждением исправительного типа, чем с лечебным заведением. И поговаривали, что когда-то так оно и было. Все это я вспоминала по дороге к больнице. Я намеревалась найти там вчерашнего Аркашу и поговорить с ним, чтобы подробно выяснить для себя все обстоятельства касательно «Изумрудного сада». В том, что таковые существуют и что они представляют интерес как для меня, так и для Алика, у меня не было сомнений. Как и в том, что Аркаша вовсе не горит желанием ни встречаться со мной, ни говорить, ни тем более удовлетворять мое любопытство. Но это было уже моей заботой. Точнее, мерой моего профессионализма. Практически от человека можно узнать все, даже не прибегая к насилию. Надо только уметь спрашивать и, самое главное, очень внимательно слушать. Проблема заключалась лишь только в том, что для того, чтобы слушать, времени необходимо значительно больше, чем для того, чтобы просто задавать прямые вопросы. А времени часто не хватало. Но для специалиста с моим уровнем подготовки времени хватало всегда. В Ворошиловке отрабатывались очень жесткие методы получения или, точнее, выбивания информации. Существовали твердые временные нормативы для допроса пленного. В ход шло все: от убеждения и гипноза до импровизированных пыток. — То, что вы узнаете от пленного, это — часто ваша жизнь, это — успех операции и возможность без потерь вернуться к своим, — неустанно вдалбливал в наши головы инструктор по предмету со специфическим названием «специальные методы получения информации». — А потому противник, попавший в ваши руки, должен рассказать вам все. Причем правду, только правду и ничего, кроме правды. Даже абсолютно точно зная, что после этого в живых его все равно не оставят. В составе «Сигмы» мне не раз приходилось брать «языка» и получать от него сведения. Так что в том, что Аркаше придется рассказать все, сомневаться не приходилось. Сквозь ворота, находившиеся под охраной сторожа-пенсионера в кирпичной будке, я въехала на больничный двор «второй истребительной». Асфальтированная площадка рядом со входом была довольно плотно заставлена машинами. Тщательно маневрируя, я проехала сквозь нее и пристроила свой «Фольксваген» на заднем дворе. Я заглушила мотор, достала сумочку, внешне похожую на большую косметичку, и принялась за работу. В сумочке находился мой походный гримерный набор. Я справедливо полагала, что не стоит появляться перед Аркашей в своем собственном обличье. Было бы совершенно невозможно предсказать его реакцию на мое появление. Поэтому я решила слегка изменить свою внешность. Я часто прибегала к гриму и переодеванию, чтобы получить необходимую информацию и при этом остаться неузнанной в целях собственной же безопасности. Бывать в различного рода медицинских учреждениях мне приходилось не один раз. В зависимости от целей визита и степени закрытости посещаемого учреждения я изображала из себя либо медсестру, либо недавно принятую на работу санитарку. Что касается «второй городской», то она была местом практически свободного посещения. Разумеется, в определенные часы. Поэтому, немного подумав о том, кем мне стать на этот раз, я остановила свой выбор на враче, как на человеке, обладающем достаточной властью, чтобы требовать и получать необходимую информацию. Главное — умело принять уверенный вид. Классический принцип, сформулированный еще Остапом Бендером, — «действовать смело, поменьше спрашивать, побольше цинизма, людям это нравится» — действовал безотказно почти всегда. Я надела парик и через минуту преобразилась в молодую, несколько стервозную врачиху с очками в тонкой модной оправе. Перед самым выходом я в последний раз бросила взгляд на себя в зеркало заднего вида, оценила проделанную над собой работу и вышла из автомобиля. На улице было довольно прохладно, однако я не взяла плащ из салона автомобиля, а осталась в легкомысленной для такой погоды кофточке. Дойти до «черного» входа было делом нескольких секунд. Я раскрыла скрипучую и разболтанную дверь, а затем проскользнула в полумрак подсобки. Еще не успев полностью привыкнуть к темноте, я достала из захваченного с собой пакета накрахмаленный халат и быстро надела его. В легкой кофточке под ним я выглядела так, что было совершенно невозможно подумать, будто я пришла с улицы. Для полной убедительности я также извлекла из пакета приобретенный специально для таких случаев фонендоскоп и непринужденно, словно модный шарфик, повесила его на шею. Сложенный пакет полетел в темный угол, а я уверенной походкой проследовала в центральный холл больницы. Расположение коридоров и многочисленных дверей «второй городской» было мне неплохо знакомо. Мне довелось несколько раз побывать здесь раньше, а посетив однажды какое-нибудь здание, его планировку я уже не забывала. На первом этаже располагались приемное отделение, лифты и лестничные пролеты, ведущие наверх и в стороны по многочисленным отделениям. Здесь же была и справочная. Но воспользоваться ее услугами мешало то обстоятельство, что ни фамилия, ни настоящее имя Аркаши мне не были известны. Это, конечно, в некоторой степени затрудняло мою задачу, но, разумеется, ни в коей мере не могло меня остановить. — Да подождите вы немножко, в конце концов, — из дверей приемного раздался раздраженный голос, обращенный к престарелой бабке, бестолково порывавшейся пройти в закрываемую перед самым ее носом дверь. — Сейчас врач освободится и займется вами, — продолжил голос в ответ на ее причитания. Я ускорила шаг, почти пролетела мимо ряда унылых, с выражением безнадежной тоски и ожидания лиц вдоль стены и успела проскочить в дверь, прежде чем на ней щелкнула задвижка с обратной стороны. Я зашла внутрь приемного отделения. Картина, представшая моим глазам с самого порога, была совершенно типичной для любого женского коллектива. На задвинутом в угол столе стояли чашки, тарелка с бутербродами и заварной чайник с отбитым носиком. Но весь медицинский персонал в виде трех молодых медсестер, не считая ту, что стояла в дверях рядом со мной, занимался обсуждением нижнего белья. Его демонстрировала одна из них, поворачиваясь, словно на подиуме и выставляя напоказ загорелую грудь в черной кружевной оправе лифчика. Белый халат с блузкой висели на спинке стула. — Света! Ты скоро там? — спросила стоявшая ко мне спиной полная медсестра, нетерпеливо щелкая пальцами. Света, до этого раздраженно выпроваживавшая бабку от дверей, при моем появлении молчала с несколько виноватым видом. Ее полная подруга, не дождавшись ответа, развернулась с мою сторону и тоже в нерешительности застыла на месте. Самодеятельная манекенщица в это время также заметила меня и испуганно ойкнула. Перекинутый через шею фонендоскоп придавал мне вид человека, стоявшего на более высокой ступени внутрибольничной социальной лестницы. Физически ощущаемое напряжение, повисшее при моем появлении в воздухе, создавало чувство вязкой неловкости. — Ой, какая прелесть! — быстро сориентировавшись в обстановке, разрядила я атмосферу. — Откуда это? — Из «Соблазна», — облегченно ответила модель, и остальные присутствовавшие одобрительно загудели, сообразив, что, по-видимому, положенный в такой ситуации разнос отменяется. — И сколько? — продолжила я для поддержания разговора. Далее последовало коллективное обсуждение дороговизны, низкой зарплаты и несомненных достоинств демонстрируемого белья, после чего я была принята за свою. — Да, девочки, дайте мне сводку поступивших за вчерашний день, — как бы между прочим, сказала я. — Так дали уже. Я сама отнесла, — удивилась пышка, готовясь возмутиться и начать скандалить. — Так это, наверное, для Петра Викторовича, — неожиданно выручила меня недавняя модель. — Он сейчас требует еще одну для себя. Я мысленно поблагодарила неизвестного мне Петра Викторовича за его очень своевременное требование, но тут пышка начала было раскрывать рот, чтобы, наверное, возмутиться в том смысле, что ему тоже отнесли. И тоже она сама лично. — Просто дайте журнал — я посмотрю, — быстро разрешила я назревающий конфликт. Пышка, недовольно поджав губу, подошла к столу перед закрытым окошечком и протянула мне толстый журнал. Я раскрыла его на закладке, пролистала пару страниц назад, нашла вчерашнее число и быстро побежала взглядом сверху вниз по заполненным неразборчивым почерком строчкам. Все, что я знала, — это то, что он Аркаша, на радио «Новая волна» его назвали как «учащийся М.». Информации было, прямо скажем, маловато, и достоверность ее, особенно по поводу «М.» сомнительна. Все мои криптографические познания и способности были брошены на их расшифровку. Наконец мое внимание зацепилось за четвертую или пятую строчку. «Аркадьев Михаил Алексеевич», — удалось разобрать мне. Что ж, фамилия вполне могла бы послужить основой для прозвища, а первая буква имени — для сообщения в «Новой волне». «Инфаркт миокарда, гипертонический криз», — также торопливо-неразборчиво гласила вторая надпись напротив найденной мною фамилии. Теоретически, конечно, можно было бы предположить, что испуг, полученный Аркашей при попадании под колеса «восьмерки», довел его до инфаркта с гипертоническим кризом. Но лично мне верилось в это с большим трудом, и я продолжила поиск. Дальше почерк и цвет чернил менялись, что ни в коей мере не способствовало повышению разборчивости. «Малахов Аркадий Геннадьевич», — снова выделила я. Мне это подходило даже больше, чем Аркадьев Михаил Алексеевич. «ЗЧМТ, сотряс. ГМ», — писавший, точнее, писавшая явно руководствовалась превратно истолкованным правилом «краткость — сестра таланта». Неразборчивость почерка и тяга сокращать все подряд портили работу и настроение, наверное, не одному человеку, а практически всем, кому приходилось иметь дело с медицинскими бумагами, написанными от руки. Один мой приятель, некоторое время проработавший экпертом-криминалистом в Москве, рассказывал, что однажды запись в журнале «Скорой помощи» даже после совместных усилий всего отдела не желала расшифровываться иначе, как «удар мошонкой о Каширское шоссе». Что, естественно, вызывало у него внутренний протест. Однако дальнейшая проверка начисто опровергла существование других вариантов. «Будем надеяться, что „сотряс.“ — это не что иное, как сотрясение, — в конце концов предположила я. — А „ГМ“, наверное, обозначает головной мозг». «Перелом левой лучевой кости в типичном месте», — сообщала затем еще более торопливая мелкая приписка внизу, сразу после «сотряса ГМ». Это было уже что-то существенное. Столько совпадений для одного человека было многовато. Я уже почти не сомневалась, что нужный мне Аркаша и записанный в журнале Малахов Аркадий Геннадьевич — одно и то же лицо. Поблагодарив, я положила журналы на место и, закрыв за собой дверь, пошла прямо по коридору. Ни спереди, ни позади меня ничего особенного или заслуживающего внимания не было. Я дошла до лестницы, на которой в этот момент кто-то появился. Его силуэт на фоне большого окна, был темен, и лица его я не видела. Очертания силуэта были тем не менее знакомы, и я непроизвольно замедлила шаг. Левая рука человека белела гипсовой повязкой. Между лопаток, в месте вчерашнего удара противно заныло. Человек продолжал спускаться, освещение лица немного изменилось, и я сразу узнала его. Это был плосколицый Аркаша. «На ловца и зверь бежит», — проскочило у меня в голове. Я могла бы, конечно, пройти немного вперед, развернуться и последовать вслед за Аркашей, чтобы выждать удобный момент для «беседы» с ним. Но какое-то внутреннее побуждение толкало меня немедленно приступить к действию. Я остановилась у первой ступеньки так, чтобы Аркаша не смог пройти мимо и неизбежно столкнулся бы со мной. — Малахов! — воскликнула я тоном врача, раздосадованного непутевым пациентом, когда Аркаша приблизился ко мне. — Где вы ходите?! Сколько вас можно искать?! — Чего-о? — недоуменно, как теленок на выпасе, промычал Аркаша, тупо уставившись на меня. — А ну живо за мной! — скомандовала я голосом, не терпящим никаких возражений. — Что? Опять на рентген? — глаза Аркаши расширились и округлились, как две монеты, а зрачки, наоборот, сузились до размеров крохотных песчинок. — Да, Малахов, опять. И, пожалуйста, не возражать, — уверенно продолжала напирать на него я, стараясь не выпускать неожиданно полученную инициативу. На лице Аркаши читалось явственное желание послать меня куда подальше. Но вдруг его воровато бегающий взгляд неожиданно застыл, зрачки вновь расширились и в глазах появился масляный блеск. — Если опять голову, то не пойду. А если руку, то — ладно уж, — смягчился он. — Да, руку, руку, — успокоила его я, лихорадочно пытаясь проанализировать причины смены Аркашиного настроения. Он стоял на ступеньку выше и, следовательно, смотрел на меня немного сверху вниз. Моя легкомысленная кофточка под белым халатом при таком угле зрения открывала глубокую ложбинку на груди. Я быстро проследила направление его взгляда. Аркашины похотливые глазки упирались в нее. Все существа мужского пола прежде всего похотливы, а только потом уже злы или добры, умны или глупы и так далее, в который уже раз за время моей работы всплыло в памяти правило, доведенное до нас в Ворошиловке на «психологии межличностных отношений». Я до сих пор не могла пожаловаться на отсутствие мужского внимания к своей персоне, а Аркаша скорее всего не имел успеха у девушек. Возможно, это обстоятельство и послужило причиной довольно резкой смены настроения Аркаши. Я мягко прикоснулась к Аркашиному локтю, и он, не отрывая взгляда от груди, сделал шаг со ступеньки вниз. Затем он молча уверенно зашагал вперед, изредка посматривая на меня. Итак, половина дела была сделана: Аркаша найден, я смогла войти к нему в доверие, и мы шли сейчас вместе по направлению к рентгеновскому кабинету. Я помнила, что до него оставалось совсем немного, и мне надо было срочно что-то предпринять, чтобы ничем не испортить наметившийся успех. — Как рука, Аркадий? — спросила я с целью слегка отвлечь его и выиграть время. — Нормально, — не очень-то дружелюбно буркнул он в ответ. — Как же тебя угораздило? — доброжелательно продолжала я. — Да получилось так, — Аркаша явно смутился от моих слов. — Что? Подрался, наверное? — спрашивала я в надежде, что вопрос о собственной физической силе окажется психологически значимым для него и заставит разговориться. — Да, надо было одному козлу по рогам надавать, — несколько уклончиво процедил сквозь зубы Аркаша. — Ну а этот козел тебе руку сломал? — начала я провоцировать его, чувствуя, что сейчас он может сказать что-то важное. — Да я сам кому хочешь руки переломаю! — вспылил Аркаша, задетый за живое моим замечанием. — Это я под машину попал. А с тем козлом мы еще поговорим. Просто не успели в этот раз. — А-а, — протянула я, всем видом показывая, что ни в малейшей степени не сомневаюсь ни в его способностях переламывать кому хочешь руки, ни в исходе будущего разговора с тем козлом. Дверь рентгенкабинета неотвратимо приближалась. Я подошла к ней и с видом хозяйки взялась за ручку. — Они ушли все. Только что, — заботливо сообщила сидевшая на стуле у противоположной стены старушка, прежде чем я успела открыть дверь. — Я знаю, — ответила я, не веря в очередную удачу. — Пошли, — скомандовала я Аркаше. — Ой, доченька! — неожиданно заголосила старушка. — Я уж полчаса жду, а вы все идете и идете. — Бабушка, потом сразу вас посмотрю, — с широкой улыбкой пообещала ей я. — Ты уж посмотри, доченька, — доверчиво заглянула мне в глаза старушка. Я автоматически протянула руку к стене сбоку от входа и щелкнула первым же попавшимся под руку выключателем. Кабинет остался в темноте, но снаружи над дверью вспыхнула лампа с облезлой надписью красной краской «Не входить». Вторая попытка оказалось более успешной: в ответ на щелчок следующего выключателя под потолком замигала, а потом озарила кабинет матовым светом лампа. Я пропустила Аркашу вперед и бесшумно закрыла дверь на внутреннюю задвижку. Аркаша прошел к рентгеновскому столу, повернулся ко мне и спросил: — Так же, как и в прошлый раз? — Да, — кивнула я в ответ. Аркаша с видом бывалого больного сел на табуретку, стоявшую около стола, и положил загипсованную руку на горизонтальную поверхность аппарата. Завершив действие, он обернулся и вопросительно посмотрел на меня. Я быстро подошла к нему и сделала вид, что хочу немного поправить больную руку. Но вместо этого сильно и резко схватила его за шею, а затем чувствительно припечатала лбом о гладкую поверхность стола. От неожиданности Аркаша что-то нечленораздельно вякнул. Он попытался выпрямиться, а его правая рука дернулась в мою сторону. Однако я привела его сюда вовсе не для того, чтобы выпустить в самый последний момент. Левой рукой я еще сильнее вдавила Аркашину голову в стол, а его правую руку я перехватила, выпрямила резким рывком и крепко прижала к столу. Теперь правый локоть Аркаши свободно висел у края стола. Чтобы у него не возникло никаких сомнений по поводу серьезности моих намерений, я надавила на него сверху левым коленом до слабого, но вполне отчетливого хруста. Аркаша дернулся еще раз, но от толчка моей ладони, прочно державшей его за шею, прикусил язык и жалобно замычал. Его плоское, немного монгольское лицо, с узковатыми глазами и острым подбородком говорило об упрямстве его обладателя, сломить которое было возможно только грубой физической силой. К тому же времени на душевные разговоры у меня просто не было. — Итак, Аркаша, продолжаем разговор, — произнесла я назидательным тоном. — Так с каким же козлом ты собирался вчера разобраться? — А ну отпусти сейчас же! — сдавленно прошипел он. — А то что? — мое колено пошло вниз, выгибая ему локоть еще сильнее. Одновременно Аркашин нос дополнительно вдавился в поверхность стола. Все это в совокупности скрутило его так, как прачка скручивает, выжимая, белье. Наконец, по обмякшему телу я поняла, что ярость и непокорность у Аркаши сменились на жалость к себе. Тем более что левая, загипсованная рука молчаливым напоминанием лежала на столе тут же. — Чего тебе надо? — выдавил из себя он, крепко, почти до хруста сжимая зубы. — Мне надо узнать, кто тот козел, с которым вы хотели разобраться и чем он вам досадил? — Не знаю, — сморщился Аркаша, слабо подергиваясь под моими руками и коленом. — Аркаша, я тебя вижу насквозь, как этот рентгеновский аппарат. Если ты еще будешь врать, я просто сломаю тебе сначала локоть, а потом все пальцы по очереди. — Нет никакого козла, — срываясь на визг, быстро заговорил Аркаша. Я надавила на Аркашин локоть. Кровь прилила к голове, придавая его лицу свекольный цвет. — Ну нету никакого козла, — заверещал Аркаша. — Где ты был вчера вечером? — В ресторане. «Изумрудный сад». — Что там делал? — Ничего! Я снова надавила на его локоть. — Просто Потапа какой-то мужик попросил устроить небольшой дебош и заплатил за это. — Зачем? — Не знаю! Какая мне разница? Деньги платят за то, чтобы делали, что велят, а не вопросы задавали. — И что велели? — Устроить драку, задеть побольше людей, но только сильно мебель не ломать. — Кто попросил? — Я не знаю. Честно. Он приезжал вчера к клубу на красном «Опеле», вызвал Потапа, и они договорились. И раньше то же самое. — Что за клуб? — «Черный лотос». Недалеко от бассейна «Строитель». Через два дома направо. В подвале. — Молодец, Аркаша, — похвалила я его. — Ты хорошо себя вел. Поэтому я не буду тебе ничего ломать. И даже никому не расскажу о том, что здесь было. Только и ты не проболтайся, а то над тобой смеяться будут. Ладно? — Ладно, — обреченно согласился Аркаша. — Вот и хорошо. Внимание! Не делайте резких движений — я вас отпускаю. Аркаша медленно выпрямился, продолжая сидеть на придвинутой к столу табуретке. Кровь отхлынула от его лица, от чего оно в свете люминесцентных ламп сделалось предобморочно бледным. — Тебе плохо? Врача не надо позвать? — участливо поинтересовалась я, ласково положив ладонь ему на плечо. В ответ Аркаша нервным движением скинул мою руку и отвернул лицо в сторону. Его губы зашевелились, исторгая шипящим полушепотом все известные ему ругательства. Когда их запас, впрочем, не очень-то отличавшийся разнообразием, иссяк, он принялся придумывать новые. В основном комбинируя в другом порядке уже известные. Я попросила его не задерживаться здесь очень долго, так как бабушка за дверью ждала своей очереди, и вышла в коридор. — Доченька! — требовательно обратилась ко мне все та же старушка. — Меня посмотрят сегодня? Я ведь первая тут сижу. — Конечно! Вы будете сразу же после этого молодого человека, — заверила ее я. Я направилась по коридору в сторону центрального холла, чтобы через служебный ход выйти из больницы, быстро дошла до холла, обогнула выступ стены на повороте и чуть не столкнулась с двумя беседующими мужчинами. Я вовремя уклонилась от столкновения, лишь едва задев одного из них, стоявшего ко мне спиной. Впрочем, он не обратил на меня внимания и только слегка кивнул головой в ответ на мое «извините». — Да, ты понимаешь, какой-то хрен поставил «десятку» прямо у меня перед носом так, что ни выехать, ни ходу дать! — продолжал один из них уже у меня за спиной. — Да, бывают такие, — собеседник его явно понимал и сочувствовал. — Подожди! Какая «десятка»? Рубиновая? — Угу, рубиновая. — Так это же моя! Затем краткая немая сцена и веселое похрюкивание сразу вслед за ней. Сама не зная зачем, я оглянулась назад, но их уже не было видно за спинами посетителей. Я юркнула в коридор, через который совсем недавно вошла сюда, по дороге на ходу стянула с себя халат, свернула его покомпактнее и вышла на улицу. В машине я сняла очки, парик и снова внешне стала прежней Женей Охотниковой. В ответ на поворот ключа мотор довольно заурчал, приборная панель приветственно засветилась, а стрелки приборов с готовностью уверенно отклонились вправо. Выезд с больничного двора мне преградила на редкость бестолково поставленная на стоянку рубиновая «десятка». Я, чертыхаясь и усиленно маневрируя, принялась объезжать ее торчащий широкий круглый зад. Видимо, это и была та сама «десятка», хозяина которой я встретила в больничном коридоре. Я посмотрела на «десятку» еще раз. Она почти упиралась бампером в заднее крыло темно-красному «Опелю», совершенно загораживая ему выезд. На месте водителя «Опеля» я возмутилась бы гораздо сильнее. Наконец я покинула больничный двор, выехала на оживленную городскую улицу и постепенно набрала скорость. * * * Ну что ж, мою поездку вполне можно было назвать успешной. Мне, конечно, пока это абсолютно ничего не давало, но Алика, как я полагала, должно было заинтересовать. Рука сама потянулась к мобильнику и набрала нужный номер. В «Изумрудном саду» Алика не оказалось. Домашний телефон также упорно на звонки не отзывался. Пока ехала до дома, я несколько раз повторила звонок. И по-прежнему безрезультатно. Я гнала прочь дурные предчувствия, но нехороший осадок в душе все-таки остался. Дома я постоянно звонила Алику, и наконец-то мне повезло. — Да, слушаю, — ответил мне спокойный голос Алика. — Алик! У вас все в порядке? — Здравствуйте, Женя. Да, у меня все в порядке. А что? — Я вот уже три часа пытаюсь дозвониться до вас. И все безуспешно. — Я был занят. У меня для вас предложение: возьмите сегодня выходной. — Ваши проблемы уже решены? — Нет, просто на сегодня полностью сняли весь зал под мероприятие. И уже заплатили за все. У них своя охрана. Поэтому увидимся завтра. — Алик, у меня есть информация касательно ресторана. Нам нужно встретиться. Она может вас заинтересовать. — Хорошо, — голос Алика слегка дрогнул. — Сможете приехать через час в «Изумрудный сад»? — Договорились. Через час я подогнала свой «Фольксваген» на площадку за рестораном Алика. Кроме его машины там стоял чей-то «Опель». Красный. Стоит только заняться человеку какой-нибудь проблемой, как она начинает преследовать его буквально везде. Вот, к примеру, узнала я про красный «Опель» от Аркаши, так сразу стала обращать внимание на все машины этой марки соответствующей окраски, подумала я, выходя из машины. Вот и в больнице «десятка» заблокировала выезд именно красному «Опелю». Стоп! И «Опель» у больницы, и тот, что стоял сейчас передо мной на стоянке около «Изумрудного сада», были не совсем красные. Они оба имели темный, цвета запекшейся крови оттенок. Такого же цвета были погоны и береты спецназа внутренних войск. И перепутать я никак не могла. С этими мыслями я вошла сначала в ресторан, а затем и в кабинет Алика. Он был там не один. Кроме него, в креслах сидели еще два человека. При моем появлении Алик радостно привстал и представил присутствовавших: — Познакомьтесь, Женя. Это — мой компаньон Жора. А это — Лариса. Жора находился в тени и поэтому не был хорошо виден. В ответ на представление он лишь слегка шевельнулся в кресле и кивнул головой, от чего на макушке тускло блеснула еще только нарождающаяся, молодая, но безусловно перспективная для дальнейшего роста плешь. Лариса, как следовало по интонации Алика, была с Жорой. Она была довольно симпатичной, или, как говорится, «интересной» женщиной. «Такие девушки никогда не бывают деловыми знакомыми — для этого у них слишком голубые глаза и чистая шея», — всплыло в моей голове. Но мне сразу же удалось рассмотреть, что эта самая «интересность» старательно поддерживается тщательным косметическим уходом, который по причине чрезмерной интенсивности вскоре мог стать жизненно необходимым. Она медленно, не без некоторой театральности, встала, продемонстрировала присутствующим кожаные обтягивающие брюки, подошла к столу, взяла с тарелки бутерброд и вернулась обратно в кресло. Длинные волосы, покрашенные в золотистый цвет, были собраны сзади в тугой хвост. — Проходите и присаживайтесь, Женя, — произнес тускловатым, но мучительно знакомым голосом Жора. Мне на долю секунды показалось, что стало душно, а воздух потяжелел и зримо уплотнился. Неожиданно и без всякого удовольствия я узнала в Жоре случайно задетого мною в больнице мужчину. Того самого, чей «Опель» не мог выехать из-за бестолково припаркованной «десятки». Совпадений для сегодняшнего дня становилось уже многовато. Я поблагодарила за приглашение и присела на придвинутый мне стул. Я всегда хорошо владела собой, и поэтому мое лицо не выдало чувств, связанных со встречей. Но в больнице Жора стоял ко мне спиной — сейчас я узнала его главным образом по голосу, — и я внимательно принялась изучать компаньона Алика. Он был гладко выбрит и одет в просторный, модного покроя, темно-серый пиджак. Узкие очки с дымчатыми стеклами не скрывали проворно бегающих глаз. После приветственного кивка он не стал поднимать голову, а, наоборот, опустил ее еще немного ниже и посмотрел на меня уже поверх очков. Наши взгляды встретились, и я, чтобы не выдать свой особый интерес к его персоне, приветливо, с легкой долей кокетливости улыбнулась ему. По его ответной улыбке можно было сделать вывод, что он остался доволен вниманием с моей стороны. Еще я успела заметить, как он цепким взглядом ощупал всю мою фигуру сверху донизу. Однако от внимания Ларисы не ускользнули ни обмен взглядами и улыбками, ни направление Жориного взора после этого. Она быстро осушила свой уже наполовину пустой бокал и напустила на себя равнодушный вид. Однако бездонные глаза василькового цвета грозно сверкнули. Алик нажал на кнопку под столом, и вскоре в дверях появился официант. Получив указание принести что-нибудь для меня, он исчез за дверью, чтобы через пару минут появиться вновь, но уже с небольшим подносом. Жора тут же предложил выпить за знакомство. Алик с Ларисой выпили красного вина, а мы с Жорой чокнулись бокалами апельсинового сока. — Женя, вы хотели мне что-то сообщить? — спросил Алик после тоста за знакомство. — Мне надо бы самой удостовериться, что сегодня действительно мои услуги вам не потребуются, — ответила я. — Спасибо, Женя. Но у них своя охрана — я специально уточнял этот вопрос, — хмель уже слегка ударил в голову Алику, и он не подумал, что из-за этого я бы не приехала сюда. Еще несколько минут мы провели в ничего не значащей болтовне. Затем Жора бросил взгляд на меня, потом многозначительно посмотрел на часы, почесал свою молодую лысину и сообщил, что ему пора. Они с Аликом довольно быстро распрощались, крепко пожав друг другу руки. Алик предложил проводить их, и мы все вместе вышли наружу. Жора направился к темно-красному «Опелю», усадил в него Ларису, влез в него сам, коротко посигналил, и машина плавно тронулась с места. Я задержалась немного дольше Алика, чтобы рассмотреть номер Жориного «Опеля». Когда я вернулась в кабинет к Алику, хмель из него от прохладного осеннего воздуха выветрился почти полностью. — Ну а теперь, Алик, мне нужно с вами поговорить о том, ради чего я приехала на самом деле, — сказала я, как только закрыла за собой дверь. — Ну, вы спокойно могли все сказать и при Жоре, — удивленно протянул Алик, поняв, что я приехала вовсе не за тем, чтобы поинтересоваться, действительно ли я не нужна буду сегодня в ресторане. — Я же говорил вам, что мы в доле. И я доверяю ему во всем. — Вполне может оказаться, что как раз доверять ему нельзя, — сказала я, глядя прямо ему в глаза. — Что вы имеете в виду? — Алик находился в недоумении, словно высказанная мною мысль была изначально кощунственна по своей сути. Я быстро, но не упуская ни одной детали, рассказала все, что мне стало известно сегодня. Кроме того, я добавила свои подозрения об искусственности поединка, свидетелем которого стала в самый первый раз и из-за чего все, собственно говоря, и началось. — И что из этого всего следует? — остатки алкоголя, видимо, не давали Алику мыслить ясно и четко. — Поясняю специально для непонятливых, — начала с видом строгой учительницы младших классов, втолковывающей на редкость тупому ученику совершенно простую и очевидную вещь. Мой вид и несколько язвительный тон возымели свое действие: Алик прилежно наморщил лоб, стимулируя, наверное, тем самым мозговую деятельность, а в его глазах загорелась собачья преданность вперемешку с жаждой познания. — Так вот, из всего вышесказанного следует: во-первых, все эти драки, которые беспокоят вас и из-за которых вы, собственно говоря, и пригласили меня, — далеко не случайность. Все они были заказаны и специально разыграны, — продолжила я. — Во-вторых, заказчик ездит на красном «Опеле». Теперь слушайте внимательно, но перед этим хорошенько запомните, что случайностей ни в бизнесе, ни тем более в охранном деле не бывает, особенно когда они повторяются. Человек ездит на красном «Опеле», он же на следующий день оказывается в больнице, где находится один из исполнителей заказа, и он же, не иначе как по «чистой случайности», оказывается вашим компаньоном. Итак, у вас есть враг, желающий вытеснить вас из ресторана, и этот враг вполне может быть Жорой. — Вы действительно думаете так? — медленно и несколько ошеломленно протянул Алик, глядя в одну точку куда-то вдаль. — Я не утверждаю на сто процентов, но такая версия имеет право на существование. Возможно, что кто-то из персонала ему помогает. — Кто? — изумленно выдохнул Алик. — Ну, например, Василий, которому вы так бесконечно доверяете. Кстати, кто автор его «самых великолепных рекомендаций»? Алик раскрыл рот, но так и застыл со слегка отвисшей челюстью. У него был вид человека, получившего божественное откровение. Чтобы его состояние не перешло в хроническую форму, я повторила свой вопрос еще раз. — Жора… Это он его привел, — судя по голосу, в данный момент Алик вновь открывал для себя мир. Я выразительно посмотрела на него. Но после секундного замешательства Алик пришел в себя и заговорил уверенно и даже немного агрессивно. — Женя, вы не знаете, какие существуют отношения в таких делах. Если Жора захочет прибрать все дело к своим рукам, ему вовсе не надо прибегать к таким методам. Потом не забывайте, что он только вложил деньги, а всю работу провожу я. Он руководить этим не умеет. — Может быть, — ответила я, признавая определенный резон в его словах. — Но нельзя отрицать, что кто-то, пусть не Жора, хочет вышибить вас обоих из вашего «Сада». Правда, не совсем понятными методами. — Вряд ли, Женя. Люди, способные на это, обычно более прямолинейны. Вы знаете кафе «Флорида»? Кафе «Флорида» было мне известно. Насколько я знала, периодически там собирались начинающие уголовные элементы, которые изо всех сил пытались корчить из себя крутых ребят и респектабельных деловых людей одновременно. — Так вот, — продолжал Алик после моего кивка, — когда Резаный Арман захотел прибрать его себе, то все прошло очень быстро и без всяких разных фокусов. Сначала хозяину предложили уступить заведение, оставаясь формально на бумаге его владельцем — чтобы не переделывать документы, получить деньги в качестве компенсации и продолжать руководить «Флоридой» на обычном окладе. А когда он отказался во второй раз, его просто вывезли куда-то на дачу, приковали наручниками к балке в подвале, закрыли, а рядом положили мобильник, по которому можно было позвонить лишь в одно место — подручному Армана и сообщить ему о своем полном согласии. Поэтому, вот уже несколько дней он — не хозяин «Флориды». Они со всеми поступают так же. И это еще хорошо — другие сначала проводят показательный мордобой, а только потом говорят, чего хотят. Так что, Женя, в таких случаях все делается значительно проще. — Значит, вас определенно преследуют не люди Резаного Армана, — заключила я. — Думаю, что не они. Их вряд ли заинтересует не до конца раскрученный ресторан. А Жоре я доверяю. Я достаточно долго и хорошо знаю его. К тому же он вложил в это дело свои собственные деньги. И, надо сказать, не малые. И рискует он ровно столько же, сколько и я. — Алик, что будет с вами, если ресторан окажется нерентабельным? В ответ он заметно погрустнел и поникшим голосом произнес: — Наверное, это будет катастрофой. Или чем-то очень близким к этому. — А с Жорой? Я имею в виду, вложил ли он все свои деньги в этот проект? — Вряд ли. У него денег больше, чем у меня. — Значит, он сможет подождать, пока вы уйдете из дела, а затем заняться им и стричь купоны, так сказать, единолично? После моего последнего вопроса Алик неуверенно пожал плечами, глядя при этом куда-то в угол кабинета. Его реакция еще больше укрепила мои подозрения в отношении Жоры, но я отчетливо видела, что переубедить Алика сейчас невозможно. Вина Жоры в его глазах станет правдой только под тяжким грузом неопровержимых доказательств. Я не однажды сталкивалась с тем, что мои рекомендации не принимались заказчиком, и мне приходилось расставаться с ним. В данном случае дело также могло обернуться таким образом. Однако я симпатизировала Алику как человеку, и с учетом сегодняшнего выходного у меня оставалось два оплаченных, но еще не отработанных дня, и я решила пока ничего не менять в наших отношениях. Я приняла любезное приглашение Алика пообедать с ним и после необычайно вкусной трапезы покинула его гостеприимное заведение. Я побродила немного по парку, попутно высматривая места, пригодные для временных тайников, как в случае со скейтом Аркаши, которые могли бы потом оказаться полезными. Вообще, хорошее знание местности значит очень и очень много и мне следовало бы давно изучить окружающий ресторан парк. Но кто же мог предположить, что страстям, кипящим внутри «Изумрудного сада», станет тесно, и они выплеснутся наружу?! Поскольку вечер я планировала провести на «боевом посту» в ресторане, то теперь у меня оказалась уйма свободного времени. Вернувшись домой, я занялась гимнастикой для поддержания физической формы, а в перерывах — медитацией. Потом принялась за просмотр нового видеофильма. Но что-то никак не давало мне сосредоточиться на сюжете. Я убавила звук и стала ходить по комнате взад и вперед. Допрос Аркаши, встреча с Жорой сначала в больнице, а затем в ресторане давали, на мой взгляд, огромную пищу для размышлений. Но убедить в этом Алика мне не удалось. Он был уверен в незыблемости, гранитной прочности и надежности старых личных знакомств. Хотя мой опыт показывал, что сейчас старые связи с необычайной легкостью клались на жертвенный алтарь наживы и прибыли. А «Изумрудный сад» обещал в недалеком будущем стать довольно лакомым кусочком. Поэтому партнер Алика вполне вписывался в роль компаньона, желающего потихоньку, без лишнего шума избавиться от приятеля. У Алика существовали проблемы, связанные с недостатком оборотных средств. И Жора мог искусственно создать временные трудности в работе ресторана и снизить прибыль, чтобы заставить Алика уйти. Или продать свою долю. Поэтому-то Аркаша, вместе с Потапом и Ляпой, и получили указания не ломать сильно мебель — зачем же портить свою будущую единоличную собственность? Алик мог в скором времени пасть жертвой своей доверчивости. Я оделась и вышла из дома. Еще через несколько минут я выводила «Фольксваген» со двора, направляясь в сторону бассейна «Строитель». Моей целью был названный Аркашей клуб «Черный лотос». Достигнув освещенной тусклым светом полусферы из стекла, бетона и стали, служившей крышей бассейна, я повернула направо. Далее, следуя Аркашиным указаниям, проехала по дороге еще два дома и остановилась на обочине в темном месте. Я вынула ключи из замка зажигания и осмотрелась вокруг. Никакого намека на клуб пока заметно не было. Я вышла из машины и внимательно оглядела первые этажи ближайших домов. По словам Аркаши, «Черный лотос» располагался в подвале. Я была уверена, что Аркаша не обманул меня. Пришлось запереть машину и немного прогуляться по дворам вокруг домов. Вскоре выяснилось, что во внутреннем дворе соседнего дома находилось полуподвальное помещение с надписью объемными буквами над входом «Черный лотос». Более мелкие и уже плоские буквы сообщали, что «Черный лотос» являлся не чем иным, как спортивным клубом. Дверь была закрыта изнутри. Из-за нее доносились приглушенные звуки, словно несколько чернокожих Майков Тайсонов без устали молотили своих противников на ринге. Исходя из планировки дома, на противоположной стороне должно было быть несколько — на уровне асфальта — окон. Я решила не ломиться в закрытую дверь, заглянуть в окно. Мои предположения оказались верны: с другой стороны дома находились четыре узких зашторенных окошка. На двух были раскрыты форточки, от чего в черных шторках образовались небольшие щели. Я подошла ближе и заглянула в одну из них. В этот момент звуки, достойные яростного боксерского поединка, внезапно смолкли, и вместо них после нестройного шлепка воцарилась тишина, прерываемая громким частым дыханием и пыхтением. В щель я увидела часть спортивного зала, полностью застеленного затертым борцовским ковром. На его краю восседал, скрестив ноги, человек восточной наружности с черными облезлыми усиками. Он был в застиранном кимоно с рисунком дракона на груди. — Закрыли глаза, расслабились, — донесся до меня его голос с легким восточным акцентом. Я быстро перешла к другому окну и осторожно посмотрела в щель между шторками. — Быстрый вдох, медленный вы-ыдох, — с ритмичностью и бесстрастностью метронома продолжал восточный сэнсэй. Теперь мне было видно несколько спин его учеников. В одном из них по характерной прическе я узнала старательно вдыхавшего и выдыхавшего по команде «дикобраза». Того самого, из-за которого моя кофточка получила несмываемое шоколадное пятно. Я попыталась заглянуть дальше, но в этот момент сзади меня проехал автомобиль и громко просигналил три раза. От неожиданности я оглянулась. Мимо дома медленно проезжал и заворачивал во двор «Опель». Темно-красного цвета. Перед поворотом на него упала неширокая полоска света из ярко освещенных окон второго этажа. Я застыла, напряглась и отчетливо увидела номер машины Жоры. Сомнений быть не могло. Это был Жора. Я быстро покинула место у окна в подвал и понеслась, словно вспугнутая резким звуком газель, к своей машине. Наверняка, Жора приехал, чтобы сделать новый заказ. Сейчас он вызовет Потапа или кого-нибудь еще и будет обсуждать детали. Я должна услышать их разговор, мелькало у меня в голове, пока я неслась к оставленному «Фольксвагену». Главной причиной моей спешки было то, что в машине я оставила маленький, но чрезвычайно полезный, а порой просто незаменимый прибор. Он позволял слышать разговор, происходящий даже за закрытыми дверями. Но только при условии, что окна не были зашторены плотными занавесками. Он представлял собой устройство, посылавшее тонкий невидимый глазом луч на стекло комнаты или другого объекта, где и происходил интересующий наблюдателя разговор. Звуковые волны производили микроколебания оконных стекол, которые и воспринимались, а затем и передавались этим лучом на приемное устройство. Я предвидела, что оно может пригодиться мне, но появление Жоры было столь неожиданным, что застало меня почти врасплох. Когда я обежала дом, то увидела, что темно-красный «Опель» уже стоял напротив входа в подвал. Мой «Фольксваген» находился приблизительно в сорока метрах от него. В воздухе снова требовательно прозвучали три сигнала. Достигнув машины, я резко открыла дверь и влетела в салон. В этот момент кто-то в расстегнутой олимпийке и мятых спортивных штанах вышел из «Черного лотоса» и подошел к «Опелю». Я быстро надела наушник, включила прибор для прослушивания и через открытое окно направила его в сторону нужного автомобиля. Но расстояние до «Опеля» было слишком большим, чтобы можно было что-нибудь уловить. На ходу засовывая аппарат в карман плаща, я вышла из машины, быстрым шагом направилась вдоль подъездов и, когда сквозь непрерывный шум помех стали слышны неразборчивые голоса, со скучающим видом присела на лавочку. Жора, наверное, торопился и поэтому не потрудился выключить двигатель, который своей работой создавал для моего аппарата существенные звуковые помехи. Слова говоривших в машине звучали смазанно и неразборчиво. Еще полминуты ушло на настройку, и наконец в скрытом волосами наушнике появились очищенные сетью фильтров, бесцветные, лишенные тембра, но различимые голоса. — В общем, как всегда — по триста рубликов на человека. Когда надо будет, я скажу. Понял? — сказал чей-то неузнаваемый голос. — Слушай, ты бы добавил, а? Ну что такое триста? А если платить приходится? Ну, как в прошлый раз? Там остается всего ничего, — отвечал точно такой же бесцветный голос. Из-за большого количества помех электронные фильтры работали в полную мощность, от чего узнать голоса говоривших практически не было никакой возможности. — Знаешь что, парнишка? За эти деньги на такое дело я найду кучу подонков. Они от этого «Лотоса» до того «Сада» дойдут в вашей любимой позе рака, в которой вы по залу ползаете, — сказал первый. — Не рака, а сфинкса, — огрызнулся второй. — Не сфинкса, а свинкса, — довольный собственным остроумием заржал первый. — С Аркашей разбирайся сам — можешь забрать себе его долю. Или что там от нее осталось. Первый снова заржал. — Значит, или триста рубликов на рыло, или можете быть свободны, как плевок в полете. Идет? — продолжал первый. — Идет, — после недолгой паузы медленно протянул второй. — Вот и ладненько. Когда настанет время — я свистну. Получи задаток, ну и давай отсюда, а то я спешу. Дальше послышался неопределенный шелест. Наверное, в этот момент происходила передача и контрольный пересчет денежных знаков. Дверь «Опеля» раскрылась, и Потап — а, судя по разговору и очертаниям фигуры, это был действительно он — вышел из машины. Он немного постоял на месте и отправился обратно в подвал. Темно-красный «Опель» вспыхнул задними габаритами, как двумя тлеющими углями, и уехал прочь. Минут пять я еще посидела на той же лавке, а затем поднялась и прошла к своему «Фольксвагену». Заведя двигатель, я решила не ехать сразу домой, а, не торопясь, покататься по городу. В наступившем осеннем сумраке городские улицы озарялись призывным светом витрин и огнями реклам. Я не спеша, без всякой цели кружила по центральным улицам. Ну что ж, думала я, история проста до банальности. Как ни верит Алик в честность своего компаньона, факты — вещь упрямая. Мои догадки о желании Жоры избавиться от Алика доказаны, можно сказать, на сто процентов. Правда, метод, который он выбрал для этой цели, действительно несколько необычен и даже вызывает легкое недоумение. Но у каждого — свои причуды. Неожиданно взгляд, брошенный в зеркало заднего вида, заставил меня насторожиться. Все было тихо и спокойно. Но привычка подсознательно отмечать все, что происходит вокруг, работала, как всегда, в автономном режиме. И сейчас она в виде чувства неосознанного беспокойства начала подавать сигналы тревоги. Я посмотрела в зеркало еще раз. Вечерние улицы были наполнены праздношатающимися и спешащими по делу прохожими. Дорога, как всегда в это время, была забита двумя встречными потоками машин. Стоп! Уж не машины ли были предметом моего беспокойства? Может, я периферическим зрением увидела темно-красный «Опель»? Нет, все автомобили в пределах видимости были сугубо отечественного производства. Но ощущение беспокойства неудержимо нарастало и отчетливо сигналило: «Опасность! Опасность!» Я остановилась на перекрестке, в спешном порядке усиленно ища причину внутренней тревоги. Невидимый водитель «шестерки» в левом ряду нервно газовал, словно это могло помочь быстрее сменить светофору красный сигнал на зеленый. Пока не произошла смена цветов, я непроизвольно тронула с места свой «Фольксваген» и начала втискивать его в свободное пространство соседнего ряда между «шестеркой» и белой «Волгой». В окошке «Волги» показался человек и, адресуясь явно ко мне, постучал себя по лбу. Не обращая на него внимания, я завершила свой маневр. Почти сразу же загорелась зеленая стрелка, разрешающая поворот налево. «Шестерка» мгновенно сорвалась с места. Я быстро последовала за ней. На середине поворота я оглянулась. В покинутом мною ряду происходила какая-то суета. Заляпанный грязью темно-серый «жигуль» в спешном порядке повторял мой маневр. Теперь никаких сомнений быть не могло: у меня был «хвост». «Однако какая оперативность! — восхитилась я в душе. — Но это, Евгения Максимовна, огромный минус в твоей работе. И напоминание, чтобы не „светилась“ в следующий раз». Наличие «хвоста» было доказательством допущенного где-то мною прокола. Итак, я полагала, что Жора для претворения в жизнь своих планов просто нанимает за плату спортивную молодежь, которая не прочь слегка подзаработать практическим применением своих навыков. Однако я очень сомневалась, что кто-то из них способен был меня выследить и тем более висеть теперь на «хвосте». Дело становилось значительно серьезнее, чем я предполагала с самого начала. Но серый «жигуленок» позади меня молчаливо напоминал, что рассуждать об этом время пока не настало. «Хвост» старательно и довольно умело следовал за мной. Впрочем, мне не составило бы большого труда оторваться от него. Но первое правило как раз гласило, что, обнаружив «хвост», надо вести себя так, словно ты ничего не заметил. Я последовала этому правилу и как ни в чем не бывало принялась медленно кружить по городу. Серый «жигуленок» юрко маневрировал в автомобильном потоке, не отпускал меня далеко, но и не приближался. Так продолжалось больше пятнадцати минут. Преследователи вели себя без особой активности. Но тянуть время слишком долго тоже было нельзя: так преследователь поймет, что он обнаружен и ты просто морочишь ему голову. В мои планы это, разумеется, не входило. Я свернула в сторону центрального городского торгового центра и вскоре припарковала машину недалеко от входа. С видом светской дамы, направляющейся за покупками, я вышла из машины и уверенно прошла в магазин. Серый «жигуленок» остановился недалеко от моего «Фольксвагена». Из него выскочил высокий парень, торопливо запер дверь и побежал вслед за мной. Итак, теперь я знала, что преследователь у меня один, и он — не профессионал, как я было подумала вначале. В противном случае он спокойно дождался бы, пока я выйду из торгового центра, и продолжил бы слежку за мной. А в многочисленных залах и отделах упустить меня было необычайно легко. Сразу у входа я моментально юркнула в секцию женского белья. Мало мужчин осмелились бы появиться в таком специфическом отделе, во всяком случае в одиночку. Я же имела прекрасный обзор главного входа. Мой преследователь не заставил себя долго ждать. Стоило мне только занять позицию у стойки с многочисленными трусиками, как он появился в дверях и быстро завертел головой. Парень, не обнаружив меня в пределах видимости, быстро зашагал вперед. Я повесила взятые для маскировки трусики обратно на вешалку и теперь уже сама пошла за ним. Парень начал метаться по этажу, вскочил на эскалатор и поехал на второй этаж. Я мысленно помахала рукой его спине и непрофессионализму. Но расставаться с преследователем не собиралась: мне предстояло еще поговорить с ним и выяснить, что он от меня хотел. Но тот, похоже, явно заблудился на втором этаже. В надежде на его появление я постояла еще несколько минут, делая вид, что рассматриваю и что-то выбираю на прилавке. Однако время шло, а его все не было. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, рассудила я и отправилась на эскалатор. Через полминуты неторопливой походкой я прошла в двух метрах от своего преследователя и уверенно повернула к выходу. Боковым зрением в подсвеченных зеркалах витрин я не без удовлетворения отметила, что он последовал за мной. — Вот дурень-то, — тихо сказала я сама себе под нос. — Что ж тебе спокойно в машине-то не ждалось? Парень, естественно, никак не реагируя на «дурня», продолжал следить за мной. Кое-какая подготовка у него, по всей видимости, имелась, но только самые азы. Я могла играть с ним как с котенком. Я вышла из торгового центра и села в машину. «Что же ты хочешь от меня? — ломала я голову, внимательно наблюдая за серым „жигуленком“ в зеркало заднего вида. — Узнать, где я живу? Так это можно было сделать гораздо проще. Напугать меня? Не на ту напали. И, самое главное, кто ты? Или от кого?» Через десять минут я на своем «Фольксвагене» въехала в район, расположенный на границе городского центра и начинающихся новостроек. Там было много старых домов со сложной системой проходных дворов, сквозных подъездов и тихих темных тупиков. Я специально изучала такие места, чтобы при необходимости использовать их. И сейчас был, похоже, именно такой случай. В каком-нибудь укромном местечке я и собиралась получить от парня из серых «Жигулей» ответ на каждый интересующий меня вопрос. Я подъехала к старому, еще довоенной постройки четырехэтажному дому с облупившимся карнизом и отваливающейся крупными кусками штукатуркой на фасаде. Еще несколько подобных домов стояли здесь стена к стене, образовывалось каре с запущенным внутренним двориком. Я неторопливо вышла из машины, нарочито громко несколько раз попищала сигнализацией и размеренным шагом направилась в арку посередине дома. Серые «Жигули» остановились метрах в десяти сзади моего «Фольксвагена». Водитель хлопнул дверью и быстрым шагом пошел за мной. Я же с видом погруженной в собственные мысли и заботы девушки, не оборачиваясь, прошла через арку. Судя по звуку шагов сзади меня, расстояние между мною и моим преследователем медленно сокращалось. Итак, становилось совершенно очевидным, что парню из «Жигулей» был необходим непосредственный контакт со мной. Если бы его целью было только проследить за мной, он не стал бы догонять меня, а вернулся в машину, где и ждал бы, пока его не сменил бы следующий. Впрочем, я вполне могла просто переоценить как его способности, так и возможности пославшего его человека. Я подошла к входной двери подъезда одного из домов, когда нас разделяло около пяти метров. Этажи были значительно выше, чем в современных домах, и поэтому этот дом по высоте был вполне сравним с обычной блочной или кирпичной пятиэтажкой. На первом этаже когда-то располагался обычный подростковый клуб, но сейчас из-за вечного и уже давно ставшего привычным отсутствия средств он был закрыт. Огромный амбарный замок, висевший на входной двери, а также следы идущего ремонта, видные сквозь запыленные окна, свидетельствовали о приобретении помещения предприимчивым коммерсантом и переделке его под офис, склад или магазин. В связи с большой высотой первого этажа пространство между ним и вторым было разделено четырьмя довольно длинными лестничными пролетами. Учитывая их плохое освещение, они были идеальным местом для грабежа и выяснения отношений методами столь широко практикуемого сейчас физического насилия. Я не без основания полагала, что если мой преследователь имел цель и желание применить ко мне именно такие методы, то упустить такой удобный момент он просто не мог. Я бодрым шагом преодолевала уже второй пролет, когда дверь подъезда хлопнула. По лестнице зазвучали торопливые — через несколько ступенек сразу — шаги парня из «Жигулей». На конце второго пролета тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. — Стой! — требовательным голосом сказал парень. Пальцы на моем плече сжались, сдавливая ключицу. И в этом давлении почувствовалась медвежья хватка. Я слегка обернулась. В подъездном полумраке наши глаза встретились. Это были глаза и лицо совершенно бесстрастного исполнителя, который убьет не задумываясь. «От такого добиться ответа — большая проблема», — мелькнуло в моей голове. Мои ноги автоматически подогнулись, а плечо под ладонью парня устремилось вниз. Туловище, высвободившись от хватки, резко наклонилось вперед, при этом посылая левую ногу назад. «Коромысло» — так мы на тренировках называли этот удар, позаимствованный из древних славянских единоборств. Он был рассчитан как раз на такую ситуацию — когда противник сзади тебя, а развернуться нет возможности. Парень от неожиданности охнул и согнулся пополам. Но он был плотен и крепок телом, а я, чтобы не покалечить его, наклонилась немного ниже, чем нужно, и моя нога ударила вскользь. Поэтому он не покатился кубарем с лестницы, а начал, как в замедленной съемке, съезжать вниз. Его правая рука судорожно схватилась за живот, а левая принялась цепляться за перила. Глаза широко раскрылись и, казалось, готовы были вылезти из орбит. Нижняя челюсть безвольно отвисла. Он явно не ожидал удара. А зря. Удар всегда следует ждать. Особенно когда преследуешь человека, который может оказаться не беззащитной девушкой, а опытным бойцом. Парень сполз на несколько ступенек вниз, но головы не опускал и продолжал смотреть на меня. Если он и был сломлен, то только лишь физически. Чтобы сломить его дух, требовался как минимум еще один такой же удар. Я и сделала один шаг на ступеньку вниз, раздумывая, как довершить его окончательный разгром. Но я не успела додумать — левая нога словно сжалась створками капкана, а ступеньки резко ушли из-под нее. Однако натренированное тело знало свое дело — подбородок быстро подогнулся к груди, и мой затылок не разбился о лестничный бетон. Ладони уперлись в край ступеньки. Я мгновенно оттолкнулась ими, чтобы вскочить на ноги, но в это время правую мою ногу что-то обхватило и затянуло крепкой удавкой. Я бросила взгляд вниз. Это мой противник второй рукой отпустил прутья перил и схватил мою лодыжку. Я мягким местом шлепнулась на лестницу. Парень судорожно сделал глубокий вдох, и хватка на моих лодыжках заметно усилилась. Я дернулась, но было такое впечатление, что я по колено увязла в жидкой глине и каждое движение засасывает меня еще больше. Парень приходил в себя на глазах. Я извернулась, как брошенная с высоты кошка, подцепила носком левой ступни запястье парня и всей ногой принялась выгибать его на излом. Через пару секунд немой борьбы, прерываемой лишь сдавленным дыханием, моя попытка увенчалась успехом. Левая ступня освободилась от захвата и без всякого сожаления с короткого размаха ударила противника по скуле. Он дернул в последний момент головой в сторону, чтобы пропустить удар, но не успел. Захват на второй лодыжке также ослаб, я освободилась и встала на ноги. Однако мой противник оказался далеко не простак в борьбе. Во всяком случае, чувствовалось, что свое умение он оттачивал не только в спортивных залах. Он, моментально отжавшись на руках, вскочил вслед за мной. Я приготовилась отразить его натиск, но недавний захват ног был так силен, что они не послушались меня и на секунду превратились словно в ватные. Всего лишь на одну секунду. Но этого оказалось достаточно, чтобы он налетел на меня всей грудью и сбил навзничь на межлестничную площадку. Я сгруппировалась и поджала колени к груди, а затем резко выпрямила ноги, целясь ими в живот нападавшему. Но теперь он был готов к удару. Я почувствовала, что мои ноги ударились не о мышцы, а о твердую, будто деревянную поверхность. И еще через мгновение мои лодыжки повторно оказались в плену. Я не стала бесполезно сопротивляться, а резко расслабила мышцы ног. Мои колени тут же согнулись и притянули нападавшего к себе. Его лицо нависло над моим, но руки его держали ноги. Я сжала пальцы в кулак и, вложив в удар всю силу, ударила парня по шее под ухом. Его глаза сразу потускнели, и он начал медленно заваливаться прямо на меня. Я оттолкнула его и вскочила на ноги. Но я хорошо помнила, как, вместо того чтобы переводить дыхание, он бросил меня за ноги на лестницу. Я прыгнула ему за спину и ударила между лопаток. Потом обхватила руками туловище сзади, схватила воротник куртки, рывком затянула на шее и сразу откинулась назад, усиливая давление на горло противника, но в этот момент почувствовала на ладони легкое постороннее прикосновение. Не ослабляя захвата, я бросила взгляд на ладонь. На шее нападавшего была цепочка. В результате удушающего рывка она выбилась наружу и висела сейчас поверх моей ладони. На цепочке болталась овальная пластинка с выгравированным рисунком. И именно этот рисунок и привлек мое внимание. На пластине был номер группы крови, а под ним — рисунок парашюта в виде облака со стропами. А внутри облака четыре цифры — «2244». Мои руки невольно ослабили захват. «2244» означали номер части, с которой моя родная «Сигма» бок о бок, выражаясь официальным языком, выполняла спец — операцию в одной из «горячих» точек на Балканах. И та конкретная точка стала «горячей» для нас не только на словах. Братство, скрепленное кровью, с тех пор соединяло каждого из «Сигмы» с бойцами «двух четверок» — так между собой называли эту часть. Я отпустила воротник и аккуратно положила парня головой на ступеньку. Затем быстро обнажила его левое предплечье. С наружной стороны была бледно-синяя наколка со знаком ВДВ, номером «2244» и названием местечка, где и состоялось братание с «Сигмой». Да, было очень обидно выстоять рядом в пекле войны и схватиться в глубине России неизвестно по чьей указке. Парень шумно вдохнул и, как только его глаза слегка прояснились, выбросил сжатую в кулак руку мне в лицо. Я успела подставить ладонь и с проворностью белки запрыгнула на несколько ступенек вверх. — Стой! — крикнула я. — «Две четверки»! В этот момент парень был уже на ногах. Однако он на «автопилоте», с зачумленными глазами продолжал молотить пространство перед собой. — «Две четверки»! — снова, словно волшебное заклинание из «Тысячи и одной ночи», крикнула я ему в лицо и добавила название горной балканской деревни, где происходило «боевое слаживание» наших отрядов. Наконец его сознание прояснилось и до него дошел смысл моих слов. Он застыл в напряженной позе. Живыми оставались только глаза на его лице. Зрачки недоверчиво сузились и изучающе уперлись мне в лицо. Отлично. Значит, его мозги не заплыли жиром и не свихнулись окончательно, подумала я. А вслух подчеркнуто членораздельно, стремясь достучаться в самые глубины омута памяти, произнесла: — Я — «Сигма». А ты из «двух четверок»? — «Две четверки», — он кивнул, ничего не понимая, и немного расслабился, но продолжал смотреть на меня по-прежнему недоуменно-настороженным взглядом. — Я — из «Сигмы», — в очередной раз повторила я и показала раскрытые ладони. Не знаю, что подействовало на парня сильнее — звучание знакомого сочетания «две четверки» или вид пустых рук, но дар речи наконец вернулся к нему. — Из «Сигмы»? — переспросил он и получил утвердительный кивок. — И как мне к тебе относиться? — Как к Мюллеру, — пошутила я. — «Никому нельзя доверять. Мне — можно». Смех — великая вещь. Часто именно смех разряжал ситуацию, когда, казалось, неизбежно прольется кровь. Так и сейчас — он улыбнулся, а я лучезарно поддержала его улыбку. Физически ощущаемое в воздухе напряжение спало. — Вот почему ты чуть не «сделала» меня, — уже дружелюбнее сказал он. — Ага, — тут же согласилась я. — А ты — меня. Наконец, он протянул свою руку мне. Рукопожатие ознаменовало окончание боевого конфликта и начало мирных переговоров. Мы, как припозднившаяся влюбленная парочка, присели на ступеньку. — Значит, ты из «Сигмы»? — спросил он. — Да, — еще раз кивнула я, чтобы рассеять его сомнения. — Меня зовут Женя. А тебя? — Вадим, — глуховато ответил он. Затем внимательно посмотрел на меня и стал задавать каверзные вопросы. Я, разумеется, правильно отвечала на них, и через несколько минут Вадим окончательно уверовал, что я действительно была тем, за кого себя выдавала, и что он знает меня, как свои пять пальцев. — А чем ты занимаешься сейчас? — спросил Вадим напоследок. — Работаю. — Кем? — Телохранителем, — ответила я. — У кого? — Ни у кого. Просто телохранителем. А ты? — Тоже, — ответил он с невыносимой тоской в голосе, словно его главный бой давно остался позади, а он каким-то неведомым образом продолжает бесцельно жить. Мне были знакомы эти нотки. Наверняка и у меня самой они звучали первое время после ухода из «Сигмы». Я почувствовала себя неловко, как будто была в мини без нижнего белья. — Работал в разных конторах. Сначала в «Дикой орхидее», сейчас — просто в «Орхидее». — На этот раз уже без всякой дикости? — пошутила я, поняв, что Вадим зарабатывает охраной в одном из так называемых массажных салонов по оказанию интимных услуг «состоятельным господам». Этот факт, по-видимому, очень удручал его боевой дух настоящего солдата. — Да, теперь совсем без всякой дикости. Во всяком случае в названии, — весело согласился Вадим. — Вадим, а что тебе было надо от меня? — вернула я разговор в нужное русло. — Когда? — глаза Вадима слегка расширились. Видимо, глубоко погрузившись в воспоминания, он совершенно забыл причину нашей встречи. Но провалов памяти у него пока не было, и он быстро вернулся в настоящее. — Да, знаешь, лично мне — ничего. Просто попросили сообщить тебе, чтобы ты не лезла не в свое дело и держалась от него подальше. А чтобы усвоила получше то, что тебе сказано: припугнуть хорошенько. Конечно, заплатили за это. Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу. Клубок страстей вокруг Алика и его «Изумрудного сада» начинал затягивать все сильнее и сильнее. — Вадим, а кто просил тебя? — спросила я, в общем-то без особой надежды узнать имя заказчика. Вадим повернулся ко мне и посмотрел, раздумывая, стоит ли мне говорить. Но боевые воспоминания сильно изменили его отношение ко мне, и он, уже совершенно не колеблясь, через секунду сказал: — Да диспетчер наша — ничего такая — попросила, чтобы последил за тобой, ну и все, что я тебе уже говорил. Но ты не переживай — я же не знал тогда, кто ты. Что мы вместе там были. Я швырну ей деньги обратно. Я не хотел браться за это. Да, понимаешь, сестра болеет — на операцию надо. А тут считай ни за что деньги предлагают. Догадка, как вспышка молнии, озарила мой мозг. Из памяти мгновенно всплыли мечтательно умаслившийся во время «пробежки» по моей фигуре взгляд Жоры, грозное сверкание глаз Ларисы, и мои плечи непроизвольно затряслись от нахлынувшего смеха. Вадим недоуменно глянул на меня и, наверное, мысленно повертел пальцем у виска. — Что с тобой? — спросил он. — Ничего, — замотала головой я. — А скажи, Вадим, вашего диспетчера, случайно, не Ларисой зовут? — Угу, — немного растерявшись, кивнул Вадим. — А-а… откуда ты знаешь? — Работа такая. Ты деньги ей не отдавай, а скажи, что все сделал как надо. Ладно? — Ладно, — протянул Вадим. — Все-таки хорошо, что мы встретились. После того и… Тут он запнулся, по-видимому, не зная, как выразить свою мысль. Но я быстро поняла его и продолжила сама: — И не убили друг друга. — Ну да, — мотнул он головой в знак согласия и смущенно улыбнулся. — Женя, тут недалеко, я видел, кафешка есть. Посидим — вспомним наших? Через несколько часов мы с Вадимом распрощались. Напоследок мы, как старые друзья, похлопали друг друга по плечу и обменялись крепким мужским рукопожатием. Затем приняв по пригоршне здесь же купленных жевательных подушечек с гордым названием «Антиполицай», отправились к своим авто. Приветственно помахав мне рукой из окна «шестерки», Вадим выехал на дорогу и исчез в темноте. Я некоторое время посидела в своем «Фольксвагене», крепко обняв руль, прежде чем тронулась с места. Вся сегодняшняя вечерняя слежка и боевое столкновение с «хвостом», окончившееся вечером воспоминаний, в конечном итоге ни к чему не привели. То, что на первый взгляд казалось очень серьезным продолжением моей работы по охране «Изумрудного сада», в действительности обернулось фарсом. Жора, должно быть, в жизни был большим кобелем и пользовался популярностью у противоположного пола, раз такая интересная девушка, как Лариса, заплатила бывшему десантнику двадцатку «зелеными», чтобы отвадить меня всего лишь из-за его нескольких откровенных взглядов. Что же в нем было такого? И это при том, что в свете известной мне информации Жора был большим негодяем: делать гадости своему компаньону, который бесконечно тебе доверяет, мог только негодяй. Впрочем, многих женщин всегда совершенно необъяснимо тянуло именно к негодяям и подлецам, сказала я сама себе и решительно повернула ключ в замке зажигания. Было уже поздно, но я позвонила Алику, чтобы предупредить его о предательстве Жоры и готовящейся против него очередной акции. Однако номер Алика упорно хранил молчание. В конце концов я решила, что времени в запасе и у меня, и у него вполне достаточно, и отложила эту «радостную» новость на завтра. * * * Разговор с Аликом состоялся в середине следующего дня. Я представила ему мой отчет о наблюдении за «Черным лотосом», рассказала все детали, за исключением встречи с Вадимом: вплетать в дело личные отношения его партнера с противоположным полом показалось мне излишним. Алик выслушал меня до конца, а затем совершенно неожиданно улыбнулся мне как сообразительной, но совершенно ничего не понимающей в мужских взаимоотношениях девушке. — Спасибо, Женя, что вы не оставляете меня и делаете больше, чем мы договаривались. Но, боюсь, вы абсолютно не правы. Дело в том, что Жоры в городе нет. Со вчерашнего вечера. Он уехал вскоре после того, как мы все виделись здесь. Так что у него железное алиби. И он не мог никого нанять для погрома собственного, пусть даже только наполовину, ресторана. Такого поворота, надо сказать, я не ожидала, но и сдаваться при наличии фактов, свидетелем которых была сама, не собиралась. — Вы сами видели, как он уезжал, или знаете это с чьих-то слов? — спросила я. — Он сегодня звонил мне по межгороду и сказал, что достал деньги, и теперь мы сможем купить новое хорошее оборудование для кухни. У меня давно была такая задумка, но все, как всегда, упиралось в проклятый денежный вопрос. Сегодня вечером он возвращается. Алик не без торжества посмотрел на меня. В его глазах легко читалось любопытство по поводу того, что я смогу возразить в ответ на эти «железные» аргументы. Возразить, конечно, можно было очень и очень много. Например, что на самом деле Жора никуда не уезжал. Или уехал, но уже после той самой встречи и разговора у «Черного лотоса». Более того, я хорошо помнила последнюю фразу, произнесенную в машине, из которой следовало, что ее владелец очень спешит. Но я также совершенно ясно видела непреклонную убежденность Алика в полной непричастности Жоры к этому делу и решила идти другим путем. — Однако, — сказала я, — в любом случае вы не будете оспаривать тот факт, что недоброжелатель у вас существует. Эти слова у Алика возражений не вызвали, и он согласно кивнул. — И этот недоброжелатель не далее, как вчера, разъезжал в Жориной машине и договаривался об очередном дебоше в вашем заведении. Вы, надеюсь, собираетесь считаться с этим? Алик жалобно, как выброшенный на улицу котенок, посмотрел мне в глаза, и кивнул еще раз. — Женя, — упавшим голосом произнес он. — Я надеюсь только на вас. Если дело опять упирается только в деньги, то уверяю вас, что после избавления от этих неприятностей «Изумрудный сад» быстро наберет силу. Мы с Жорой закупим новое оборудование. У нас есть хороший повар, я полностью расплачусь с вами, и вы всегда будете здесь самым желанным гостем. Когда Алик говорил эти слова, его лицо выражало полнейшую искренность и непоколебимую веру в порядочность партнеров и возможность честного ведения бизнеса. Его восторженность и эмоциональность при рисовании картины будущего процветания его заведения невольно захватывали. Профессиональные болезни российских бизнесменов — нервное истощение, язва и банкротство — еще не коснулись его. Он был, возможно, последним предпринимателем-романтиком. Я не могла отказать такому человеку. — Где Жора оставляет свою машину? — На стоянке, — оживился Алик. — Недалеко от своего дома. Я сейчас объясню вам. Он быстренько на листке бумаги написал Жорин адрес и нарисовал, как удобнее проехать к стоянке. Я забрала листок и направилась к выходу. — Женя, — раздалось за моей спиной. — Вы поможете мне? — Я постараюсь, — не останавливаясь, ответила я. Машина — темно-красный «Опель» — была именно той зацепкой, с которой я собиралась начать проверку. Сейчас я не сомневалась, что Жоры действительно не было в городе, но не очень-то верила, что он уехал раньше того разговора у «Черного лотоса». Я свернула в хитросплетение узеньких улочек. Нужная мне стоянка, где, по словам Алика, Жора всегда оставлял свою машину, находилась между домами в глубине квартала. Очень скоро я заприметила поднятую на высоту нескольких метров вышку, увенчанную жестяной кабиной с окном и небольшим прожектором, и уверенно направила туда автомобиль. Автостоянка оказалась обычной заасфальтированной площадкой, огороженной со всех сторон оградой из сетки-рабицы. Когда до вышки оставалось не больше двадцати метров, шлагбаум в воротах рядом с ней приподнялся и выпустил машину. С огороженной территории медленно и с достоинством выехала белая «Волга». Но шлагбаум еще не успел достигнуть нижней точки своей траектории, как его движение затормозилось, и он снова устремился вверх. Наверное, за «Волгой» ехал еще один автомобиль. Я остановилась перед выбоиной в самой середине дороги, очевидно, оставшейся после очередного ремонта теплотрассы, чтобы пропустить ехавшую навстречу «Волгу». За ее массивным кузовом мне ничего не было видно на дороге. «Волга» невозмутимо и царственно, как белый лебедь, проплыла мимо меня. Я проводила машину взглядом и вновь посмотрела вперед. Состояние, овладевшее мною в следующую секунду, смело можно было назвать легким трансом. Конечно, направляясь сюда, я предполагала увидеть на стоянке Жорин темно-красный «Опель». И я действительно увидела его едущим прямо навстречу мне! Но не это меня удивило. Дело в том, что за рулем уже хорошо мне знакомого автомобиля сидел вовсе не Жора, а совсем другой человек! Я быстро взглянула на номерной знак. Он, естественно, принадлежал компаньону Алика. Но и без этого я была совершенно уверена, что именно этот «Опель» встретился мне при выезде со двора «второй истребительной», именно он стоял на площадке около «Изумрудного сада», именно на нем при мне уехал Жора с Ларисой и именно в нем произошел тот самый разговор рядом с «Черным лотосом». Между тем «Опель» приближался, и вскоре я могла хорошо рассмотреть человека за рулем. Это был темноволосый парень непримечательной наружности. Обыкновенный человек, ничем не выделяющийся из толпы. Тем не менее близко посаженные глаза делали его лицо слегка неприятным. «Опель» поравнялся со мной, водитель повернул голову в мою сторону и, вдруг неожиданно приподняв правую руку в приветственном жесте, весело подмигнул мне. Его губы расплылись в широкой самодовольной улыбке, и во рту блеснул золотой резец. Золотозубый парень проехал мимо и, не оглядываясь, плавно свернул за угол дома, из-за которого недавно появилась я. Первой же моей мыслью было следовать за незнакомцем в Жорином «Опеле». Но воспоминание о его взгляде и веселом подмигивании остановили меня. Дело в том, что существует первейшее из правил, которого придерживаются все агенты наружного наблюдения и воры-карманники тоже: встретившись взглядом с объектом наблюдения или намеченной жертвой кражи, дальнейший контакт необходимо прервать. Так же, как и обратное: встретив дважды одного и того же человека, никогда не думай, что это была просто случайность. В моей работе случайностей не бывает. Тем более таких. А парень в «Опеле» посмотрел на меня почти в упор. Поэтому в течение ближайшего времени он наверняка узнает меня, увидев где-нибудь еще раз. Мои размышления прервал настойчивый автомобильный сигнал сзади меня. Новенький — «с иголочки» — «жигуль» нетерпеливо требовал, чтобы я проехала вперед или дала ему дорогу. Отбросив сомнения, я нажала на педаль акселератора. Я решила сейчас провести оперативную работу со сторожем стоянки. Или, говоря простым языком, в процессе непринужденной беседы попытаться что-нибудь узнать о Жоре и о человеке, который уехал в его машине. Я остановилась около шлагбаума и несколько раз посигналила. В ответ на мои требовательные гудки из окна будки показалась голова сильно загорелого человека. Его лицо было не старым, но и не очень-то молодым. На первый взгляд, ему можно было дать сорок три — сорок четыре года. В темных волосах обильно пробивалась седина, от чего их хозяин издалека напоминал поседевшего негра. — Чего надо? — без всякой неприязни спросила голова. — Сколько стоит машину оставить на ночь? — спросила я, немного опустив стекло. — Мест нету, — ответила голова. — Здесь все только свои. И оставляют не на ночь, а подольше. «Как замечательно! — подумала я. — Значит, он должен знать все, что мне нужно. Надо только разговорить его как следует». Я достала из сумочки зелененькую бумажку и, высунув ее в окно так, чтобы обладатель седой головы не мог ее не увидеть, заговорщицким тоном спросила: — Шеф! Неужели мы так, без места, на одну ночь не договоримся? При виде свернутого в трубочку денежного знака сторож моментально оказался внизу, словно съехал на скоростном лифте. — Ну почему же не договоримся? Что ж мы не русские, что ли? — быстро заговорил он. — Вот и хорошо, — сказала я, в то время как бумажка, прошелестев, переселилась в раскрытую ладонь сторожа. — Только ты, шеф, уж извини, но больно смуглый ты для русского. Прямо как узбек. — Вот это ты правильно угадала, — в глазах сторожа появилась смесь удивления с уважением. — Жил я у узбеков в Ургенче долго — вот ихний загар все никак и не сойдет. При этом сторож широко улыбнулся, показав белые, как отполированные клавиши аккордеона, зубы. — Понимаешь, шеф, в чем дело, — начала я, — я тут к знакомым на вечеринку приехала, да только не уверена, что к концу все вино из головы выветрится. Или найдется кто трезвый, чтобы домой отвезти. Боюсь, ночевать придется, а за машину, сам знаешь, в наши времена страшновато. — Да ты не бойся, — с понимающим выражением лица закивал сторож. — Мест, конечно, нет, но до утра можешь прямо тут — рядом с будкой оставить. Я посмотрю, как за своей. — Хорошо. Но только смотри — чтобы все было в полном ажуре. И вообще, как у вас тут — иномарки не «раскулачивают?». — Да нет, вроде. Но без присмотра лучше не оставлять. А так иномарок полно тут разных ставят. — А этот красный «Опель», что только что выехал, давно тут паркуется? — совершенно невинно, как бы в порядке интереса о безопасности собственной машины, спросила я. — Красный-то? Давно — год уже. Как Жора поменял его, так и ставит здесь. — Жора? — слегка «удивилась» я. — Это такой с лысинкой? — Угу, — согласно кивнул сторож. — Я и смотрю — машина знакомая. У друга моей хорошей знакомой точно такая же. А смотрю — мужик там какой-то другой сидит. Я уж думала, обозналась — что не Жоркина она. Если бы сторож спросил, какой подруги, то я, не задумываясь, назвала и описала бы Ларису. — Нет, Жоркина. Только вчера он — Жорка, с этим парнем пришел и говорит, мол, «дядя Леша, Гена моей машиной попользуется». — Гена? Что-то не помню я такого. Я, вроде, всех его друзей знаю. Ты, дядя Леша, ничего не путаешь? — Нет, — энергично замотал головой дядя Леша, — ничего не путаю. Они при мне доверенность написали. Сейчас ведь, знаешь, ее можно хоть на туалетной бумаге писать. Этот Гена еще пошутил, что свидетелем буду. Он живет в соседнем доме от свояка моего — Летняя, 31–40. Это недалеко отсюда. Вот я и запомнил, когда доверенность писали. Этот Гена диктовал, а Жора писал. — А-а-а, ну ладно. А то уж я думала, что или путаю чего, или машину у Жоры уводят. — Да нет. Правда, не нравится мне этот Гена. Телефон тут у нас в будке есть. Ну, пользуются водители иногда — мало ли, когда чего нужно бывает. Но спрашивают всегда. А у этого, значит, сейчас пейджер в кармане запикал, так он как к себе домой заваливает и требует, телефон ему давай. И говорит так непочтительно, словно я и не человек вовсе. А с тем, что по телефону, — совсем по-другому. Вежливо так — «меня не будет часа два, ты мне на автоответчик надиктуй». Видишь, автоответчик и пейджер есть, а совести, уважения к старшим — совсем никакого. Я внимательно слушала, умело поддакивая в нужных местах, чем вызывала его постоянно растущее расположение. — Это точно, — согласилась я с последним выводом сторожа. — Значит, договорились, дядя Леша? Если что — я машину оставлю? Сторож закивал головой и выразительными жестами глухонемого показал, что все будет в самом лучшем виде. — Ну а если не приеду — оставь себе, — добавила я. С этими словами я протянула ему еще одну бумажку. За то, что я узнала, он был достоин большего, но такая щедрость могла показаться подозрительной, а я не хотела запоминаться ему слишком хорошо. Мы сердечно попрощались, и я дала своему «Фольксвагену» задний ход. Состоявшийся разговор оказался на редкость удачным: я не только узнала, что Жора кому-то одолжил свою машину, но и где этот парень живет. Что ж, я не зря отказалась от слежки за «Опелем». Теперь я могла совершенно безопасно «сесть ему на хвост» около подъезда его собственного дома. Я заехала домой, захватила свой гримерный набор и отправилась по адресу Летняя, 31. * * * Вскоре моя машина стояла поблизости от нужного дома на таком месте, с которого хорошо был виден подъезд с квартирой номер сорок. С помощью своего походного гримерного набора я изменила внешность в той мере, чтобы Гена не мог узнать меня при встрече. На этот раз я превратилась в студентку-старшекурсницу с широко распахнутыми глазами и волосами, собранными в пышный хвостик на затылке. Медленно потекло время ожидания. Если Гена отличался пунктуальностью, то ждать мне оставалось приблизительно минут сорок. Я еще точно не решила, как буду действовать дальше. Здесь я полностью полагалась на свою интуицию и способность к импровизации. Ясно пока было только одно: Гена как-то связан с Жорой и почти наверняка замешан в неприятностях «Изумрудного сада». Последнему не было точных доказательств, но, как говорится, дыма без огня не бывает. Конечно, было бы очень неплохо узнать про этого Гену побольше. Особенно о его взаимоотношениях с Жорой. Но приходилось довольствоваться тем, что стало известно из разговора со сторожем автостоянки. «Стоп! — яркой вспышкой мелькнула мысль в моей голове. — „Скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты“, „покажи свой дом — и я скажу, кто ты есть“.» Я опять посмотрела на часы. До Гениного прихода оставалось как минимум полчаса. Взглянуть на его жилище было бы очень неплохо. Во всяком случае разговаривать с ним потом будет значительно проще. При мысли об опасностях, ожидавших меня при несанкционированном проникновении в чужую квартиру, сердце забилось сильнее в радостном возбуждении. Порция адреналина, выброшенная в кровь, остро защекотала нервы. Я вышла из машины и не спеша направилась к подъезду. Около двери лениво лежала серо-рыжая дворняга с перемазанным зеленкой боком, что придавало ей необычайную колоритную пестроту. При моем приближении дворняга медленно повернула морду в мою сторону и вяло — так, на всякий случай — вильнула хвостом. Я кивнула ей, как старой знакомой, прошла в подъезд и остановилась перед дверью лифта. Сороковая квартира находилась на четвертом этаже. После непродолжительного подъема я оказалась на лестничной площадке с четырьмя квартирами. Они были попарно отделены от свободного пространства дополнительными дверями. Я нажала на кнопку звонка под цифрой «сорок». В ответ где-то в глубине раздалось неприятное дребезжание. Я подождала несколько секунд и надавила кнопку еще раз. Никакой ответной реакции не последовало. Для надежности я позвонила и в соседнюю квартиру тоже. Результат был тот же. Тогда я оглянулась на дверь сзади, отгораживавшую две другие квартиры, внимательно посмотрела в черное дуло глазка и определила, что в него никто за мной не подглядывает. Потом я быстро достала из сумочки шпильку, вставила ее в замочную скважину и отворила дверь. В щели между дверью и косяком соседней квартиры торчала бумага. Я аккуратно вынула ее, развернула и прочитала. Кто-то, судя по почерку, женщина, сообщала некоему Леше, что будет не раньше семи. Итак, со стороны соседей побеспокоить меня никто не должен. Я вложила записку обратно на старое место и занялась двумя импортными замками Гениной квартиры. Они были посложнее замка на предыдущей двери, но не могли представлять для выпускницы Ворошиловки особой сложности. К тому же, как показывала практика, благодаря качеству изготовления открывать зарубежные замки оказывалось проще, чем отечественные. С последними всегда оставался риск наткнуться на производственный брак, когда что-нибудь просто заест. Щелкнул первый замок. Еще несколько секунд, и я справилась и со вторым. Я повернула ручку — и дверь медленно отворилась. Прежде чем войти внутрь, я внимательно осмотрела косяки. Следов сигнализации не было. Я перешагнула через порог и прикрыла за собой дверь. Квартира, где я оказалась, была стандартным однокомнатным жильем. Но первое, что бросалось в глаза, — это ее чудовищная захламленность и пошлость отделки, из-за чего она больше всего была похожа на шкатулку с дешевой бижутерией. Я заглянула в комнату и на кухню. Обстановка красноречиво свидетельствовала, что Гена жил здесь один и не очень-то утруждал себя уборкой. Но, судя по наличию видео—, аудио— и другой бытовой техники, а также по количеству пустых бутылок из-под дорогого спиртного, в средствах он особенно стеснен не был. Я подошла к журнальному столику в углу комнаты, на котором стоял телефон. На нижней полке была навалена груда журналов с глянцевыми обложками. По соседству с ними лежала более аккуратная стопка блокнотов, ежедневников и записных книжек. Это было самое ценное, что можно получить при обысках и досмотрах. Я переложила всю стопку на крышку стола и принялась быстро перелистывать их, выискивая упоминания Жоры, Алика или других знакомых имен. И вскоре мои поиски увенчались успехом. В записной книжке-алфавите я обнаружила телефон Жоры и не совсем разборчивую пометку о клубе «Черный лотос». В другом блокноте, напоминавшем по записям хозяйственную книгу, также значились имена Жоры и Потапа. Напротив них стояли какие-то закодированные знаки, а строчка Жоры заканчивалась записью сегодняшней даты. Имя Алика нигде не упоминалось. Неожиданно зазвонил телефон. После нескольких звонков аппарат щелкнул и заработал автоответчик. Я подождала, пока кассета остановится, а затем перемотала и включила ее на воспроизведение. — Значит, слушай сюда, Гендос, — заговорил из динамика неприятный голос, растягивая слова. — Есть парни, которые могут взяться почистить твоего богатенького Буратино. Но пятьдесят процентов — это ты загнул. Это — борзо. Ты ничего не делаешь и не рискуешь. Наше слово — тридцать тебе. И все. Если устраивает — сбрось координаты мне на пейджер. Нет — значит, свободен. Пока. Автоответчик смолк. Итак, получалось, что Гена занимался наймом различного уголовного элемента для грабежа или вышибания денег. А также он был каким-то образом связан с Жорой. Однако в хорошенькую компанию угодил профессиональный дизайнер Алик в поиске финансового партнера! Но времени до возвращения хозяина квартиры оставалось совсем немного, о чем красноречиво свидетельствовали мигающие зеленые цифры электронных часов на корпусе телефона. Я на всякий случай прокрутила кассету автоответчика полностью и, не обнаружив на ней больше никаких записей, вернула пленку на место. Затем я быстро в прежнем порядке разложила блокноты и… Тишина квартиры неожиданно взорвалась дребезжащей трелью звонка. Более противного и неприятного звука в этот момент для меня существовать просто не могло. Трель повторилась снова, а затем еще и еще раз. «Значит, это — не Гена», — мелькнула у меня спасительная мысль. Я тихонько подошла к выходу, приложила ухо к щели между дверью и косяком и попыталась услышать, что творилось за двумя дверями. Но явившийся человек уходить явно не собирался. Вместо удаляющихся шагов мне удалось разобрать чирканье зажигалки и звук шумного выдоха. Кто-то решил подождать на лестничной площадке и скоротать время с сигаретой. Я посмотрела на часы. Времени оставалось чуть меньше пяти минут. Если бы не этот неожиданный посетитель, я бы уже удачно и без лишнего шума покинула квартиру. Большая стрелка часов с неумолимой неизбежностью отсчитывала минуты. Человек уходить не собирался. Со стороны двора через кухонное окно донесся звук подъезжающего автомобиля. «Не хватало только, чтобы еще и хозяин вернулся», — подумала я и принялась лихорадочно искать выход из сложившейся малоприятной ситуации. Но времени, как оказалось, у меня уже не было. Снаружи донесся звук раскрываемых дверей лифта, а за ним радостные возгласы. — Гена! — раздался недовольный женский голос. — Где тебя носит?! Я уже полчаса жду! — Привет, Галка. Ну ведь дождалась же! — ответил ей Гена. Послышался звук вставляемого в замок ключа. Я рысью метнулась в комнату, и, не найдя ничего лучшего, моментально юркнула под широкую софу. Там было пыльно и тесно, словно меня упаковали в старый дорожный чемодан. Но другого выхода не оставалось. Хозяин квартиры со своей посетительницей прошли в комнату. — Ты обещал сводить меня куда-нибудь, — обиженно начала Галка. — Я сегодня буду занят, — отвечал Гена. — Ты обещал. — Обязательно сегодня? — Ты же обещал… Ну своди меня куда-нибудь. В ресторан. — Хорошо, — после небольшой паузы сдался Гена. — Только немного попозже. Он встал и подошел к девушке. — Перестань… Ну, хватит… Подожди… Какой ты нетерпеливый… Ты испортишь мне макияж! — тон, по-видимому, сопротивляющейся Гали менялся от недовольно-обиженного к обреченно-сдающемуся. До меня донеслось хихиканье вперемешку с поцелуями. Видимо, макияж все-таки был испорчен. Через несколько секунд сдавленных смешков и приглушенной возни меня не сильно, но чувствительно придавило сверху пружинами софы. Вскоре пружины принялись энергично колотить меня, а к их скрипу добавились новые знакомые звуки. Я уже начала вполне серьезно опасаться, что по причине такого темперамента могу быть обнаружена. К счастью, вскоре колебания софы стали плавно ослабевать. Судя по всему, наверху вместо жаркого пламени вспыхнувшей страсти оставался лишь слабо тлеющий костер. Я с обреченностью пассажира, вынужденного убивать время в ожидании поезда из-за его опоздания, продолжала пылиться на полу под софой. — Куда мы пойдем, — через какое-то время раздался голос девушки. — У меня встреча в десять в «Неаполе». Хочешь — пойдем со мной. — Не хочу в этот мерзкий бар, — закапризничала девушка. — Была уже сто раз. И вообще я хочу сейчас. Ты обещал. Своди меня в «Старую крепость». — Ну ладно, — миролюбиво сдался Гена. — Но в десять мне все равно надо быть в «Неаполе». — Хорошо. Но только без меня. Гена встал и прослушал сообщение на автоответчике, пока его девушка реставрировала макияж. Затем он довольно потер ладони, поднял трубку, набрал номер и произнес: — Сообщение для абонента номер 44357. Тридцать процентов согласен. Рейс «Пермь — Тарасов». Прибытие сегодня в девятнадцать сорок пять. Лысина. Дымчатые прямоугольные очки. Он положил трубку и откинулся в кресле. Затем после небольшой паузы снова взял телефон и набрал какой-то номер. — Здорово. Узнал?.. Молодец. Значит, давай сегодня… Да мне какая разница? Можешь в десять… Да, сегодня можете оттянуться от души. Не бойся — рассчитаемся. Ну, пока. — Гена! — раздался требовательный голос девушки. Через десять минут дверь за ними захлопнулась и я услышала поворот ключа. Я выждала еще пару минут, а затем выбралась из-под софы. Мне не однажды приходилось бывать в различных острых ситуациях, и у меня даже выработалась определенная устойчивость к ним. Но тем не менее, когда за Геной в дверях повернулся ключ, я почувствовала себя, как приговоренный к смертной казни, которому неожиданно в последний момент объявили о помиловании. Я отряхнулась от пыли и быстро покинула квартиру. При выходе из подъезда дворняжка с крашенным зеленкой боком так же лениво, не поднимая с земли носа, вильнула хвостом. Жорин «Опель» почему-то одиноко стоял в пяти метрах от подъезда. Внутри него никого не было. Наверное, они решили взять такси или частника, раз отправились в ресторан. Не пепси-колу же они собираются там пить, рассудила я. Моя смена в «Изумрудном саду» начиналась в семь. В запасе оставалось еще два часа. Итак, мне будет что сообщить Алику сегодня. Пусть сам разбирается со своим компаньоном. Я и так сделала значительно больше, чем предусматривал наш первоначальный договор. Ровно в семь я сидела за своим угловым столиком в ресторане. Алика еще не было. Он появился минут через пятнадцать в дверном проеме служебного входа, негромко окликнул меня и вопросительно посмотрел в глаза. В зале была только одна пара. Я поднялась и прошла с ним в его кабинет. — Ну как, Женя? Есть какие-нибудь новости? — спросил Алик, как только дверь его кабинета закрылась за нами. — Есть. Правда, нет никаких прямых доказательств, но, по-моему, вам стоит поговорить с Жорой серьезно. Он каким-то образом связан с неким Геной, который вчера и сегодня разъезжал на его машине. По доверенности. И этот Гена, судя по всему, занимается либо вымогательством, либо выбиванием долгов. Или и тем и другим одновременно. К примеру, сегодня он договорился за тридцать процентов премиальных «почистить» какого-то «богатого Буратино» из Перми. Возможно, что с Жорой… — Откуда?! — неожиданно резким голосом прервал меня Алик. — Я же сказала, из Перми. Прибытие в девятнадцать сорок пять. А что? — Пермь… — пробормотал Алик. — Жора должен прилететь из Перми. Сегодня. — Ты думаешь, что это он и есть этот «богатенький Буратино»? — спросила я, а сама вспоминала скупое описание, продиктованное Геной на пейджер: «лысина, прямоугольные дымчатые очки». Затем посмотрела на слегка побледневшее лицо Алика и спросила: — Если Жора сегодня лишится денег, это будет очень плохо для тебя? Алик молча и как-то обреченно кивнул. Мы оба почти одновременно посмотрели на настенные часы. Стрелки показывали семь тридцать. Затем мы также одновременно посмотрели друг на друга. — Едем? — вопросительно и несколько робко спросил Алик. — Едем, — решительно сказала я. Дорога до аэропорта слилась для нас в сплошной визг тормозов, нервное маневрирование на скользкой дороге и более чем выразительные жесты водителей обгоняемых нами машин. Но мой «Фольксваген» держался молодцом и сорокаминутную дистанцию преодолел за неполных двадцать минут. Я резко затормозила, и мы как ошпаренные помчались в здание аэропорта. По закону всемирной подлости, рейс из Перми не только не опоздал, но и, судя по цифрам на электронном табло, прибыл на десять минут раньше. Итого, мы проигрывали двадцать минут — время вполне достаточное, чтобы покинуть самолет, выйти из здания аэровокзала и быть ограбленным где-нибудь в ближайших окрестностях. — Посмотри его внутри, — бросила я Алику и выбежала наружу. От выхода по направлению к стоянке такси вела широкая заасфальтированная дорожка. С одной стороны от нее располагалась ложбинка с небольшой темной рощицей — идеальным местом для грабежа и прочих противозаконных выходок. Если Жору не увезли на машине и уже не выкинули где-нибудь по дороге, то он находился здесь. Не разбирая дороги, рискуя переломать ноги или повредить глаза ветвями, я кинулась в рощу. Внезапно из темноты передо мной возник ствол обломанного на высоте человеческого роста дерева. Я вильнула в сторону, но в последний момент дерево также отшатнулось от меня. Но я бежала слишком быстро и поэтому не успела отклониться на достаточную дистанцию. Мой правый локоть что-то задел и потащил за собой. Однако треска сломанной ветки не последовало. Вдруг дерево совершенно отчетливо и злобно матюгнулось. Я быстро оглянулась через плечо. Мои глаза уже привыкли к темноте, и через секунду ствол превратился в силуэт человеческой фигуры. В руке у нее была небольшая спортивная сумка. До столкновения сумка, видимо, висела на плече человека, но сейчас слетела и болталась у него на локте. Человек снова выругался. На этот раз значительно крепче и громче. В нескольких метрах от меня раздался хруст сломанной под чьей-то ногой ветки. Я быстро оглянулась туда и сделала шаг в сторону. Необходимо было что-то срочно предпринять. Эти люди могли быть грабителями Жоры, но могли оказаться и вполне невинными людьми. Но долго раздумывать мне не пришлось. Один из них быстро вырос передо мной. — А ну пошла отсюда, — злобно зашипел он. Ответить я не успела, так как одна его рука метнулась ко мне, чтобы схватить за волосы, а другая сжалась в кулак. Но ни схватить, ни ударить меня он не успел. Вместо этого он пронзительно вскрикнул, перевернулся в воздухе и грохнулся на землю. Мелкие кустики жалобно затрещали, сминаемые его упавшим телом. Он покатился по земле, нелепо размахивая руками. Но ствол дерева, неожиданно оказавшийся на пути, остановил его дальнейшее бесславное движение. Второй человек резко закинул ремень сумки на плечо, а ее саму за спину и грозно двинулся на меня. У него была походка профессионального убийцы: бесшумная, с точно выверенным шагом. Я невольно отступила. Человек все так же плавно, но уже быстрее шагнул ко мне. — Стой, — сквозь зубы, со скрытой угрозой в голосе сказал он. Кожей затылка я почувствовала сзади дерево. Я испуганно вскрикнула, но вместо того чтобы броситься наутек, резко схватила человека за одежду и сильно рванула на себя. Мое тело давно отработанным движением отклонилось влево и слегка развернулось. Правая нога встала на пути противника, и в следующее мгновение он с силой влетел в дерево за моей спиной. Несмотря на его внушительный вид, дерево оказалось все же прочнее. Оно только слегка вздрогнуло, а человек сначала попытался, словно горячо любимую женщину, обнять ствол, но силы оставили его, и он, широко раскинув руки, опрокинулся на спину. Я резко обернулась. Человек, поверженный мною первым, к этому времени поднялся на ноги. Он, как орангутанг, низко пригнувшись к земле и свесив руки, приблизился ко мне. В выставленной вперед руке тускло и зловеще блеснуло лезвие ножа. Не давая ему замахнуться, я подскочила, словно была на пружинах, и левой ступней ударила его по шее. Он не удержался на ногах и упал. Я быстро перехватила его руку с ножом и повредила ему сустав. Затем я вернулась к человеку с сумкой. Он лежал на спине, прижимая ладони к глазам и негромко постанывая. Я отстегнула ремень сумки и потянула ее на себя. При этом движении человек было дернулся в мою сторону, но несильный пинок в живот отправил его на прежнее место решать возникшие проблемы с дыханием. Я расстегнула «молнию» на сумке, осмотрела ее содержимое и вытащила наружу сверток в полиэтиленовом пакете. В пакете были деньги. Пачки новых купюр в банковских упаковках. Новое движение отвлекло мое внимание. Первый противник вновь поднялся и собрался двинуться в мою сторону. Но в этот момент рядом с ним раздался шум, из темноты, шатаясь, показался кто-то еще и с размаху ударил его в голову. Они вместе упали и покатились по земле. В конце концов новенький оказался сверху и принялся беспорядочно бить по лицу своего противника. Через несколько ударов его движения замедлились, он протяжно застонал и упал рядом. На его голове мелькнула небольшая лысина. Это был Жора. Я, подобрав сумку, быстро подошла к нему, подхватила его под руки и подняла. Голова Жоры была разбита. Несколько кровоточащих ран и синяков покрывали его лицо. Он опять застонал. — Жора! — я энергично тряхнула его за плечо. — Женя?! — удивленно выдавил он из себя, всмотревшись мне в лицо. — Да это я. Твоя сумка? — показала я отобранный трофей. — Да. — Тогда пошли быстрее, — потянула я его за собой в сторону дороги. Через несколько минут мы все трое: я, Алик и Жора сидели в моем «Фольксвагене», и я заводила мотор. — Едем? — полувопросительно-полуутвердительно сказал Алик. Я молча кивнула, и мы быстро покинули территорию аэровокзала. Минут пять мы ехали молча. Алик и Жора сидели вместе на заднем сиденье. Жора периодически прикладывал перепачканный кровью платок к голове, негромко матерился и постанывал, когда автомобиль подпрыгивал на очередной выбоине. Разбитые очки он с досадой выкинул в окно. Алик поглядывал назад, видимо, опасаясь погони. Неожиданно Жора с выпученными глазами прижал платок ко рту и издал звук. Я мгновенно сориентировалась и съехала на обочину. Жора распахнул дверь, и его шумно вырвало за порог. — Жора! Что с тобой? Ты как? Может, тебя в больницу? — перепуганно заговорил Алик. Но Жора отрицательно покачал головой. Мы с Аликом быстро забинтовали рану на Жориной голове. — Жора, может, тебя в больницу? — опять спросил Алик. — Нет, — твердо ответил Жора тоном человека, который не хотел показывать свою слабость перед женщиной. Хотя, возможно, он боялся, что мы отвезем его во «вторую истребительную», где ему, как и Аркаше, могли поставить «сотряс. ГМ» и положить с ним в одну палату. Мы снова поехали вперед и скоро уже поднимались по лестнице в квартиру Жоры. — Жора, может, ты нам расскажешь, что случилось? — спросила я, когда мы расселись в комнате на диване и креслах. — Не знаю. Я вышел на улицу. Подошли двое парней, что-то брызнули в лицо, потом куда-то тащили, взяли сумку, я ударил его — там, в сумке деньги были, затем в глазах что-то вспыхнуло, и ничего дальше не помню. Потом встал, а там этот лежит. А тут — вы, Женя. По Жоре было заметно, что происшедшим он потрясен очень сильно. Да и было ведь с чего — пачка денег в сумке была далеко не одна. Но после пересчета все оказалось на месте. — Кто знал в городе о твоем приезде? — я посмотрела в его лишенные защиты дымчатых стекол глаза. Задавая этот вопрос, я рассчитывала, что Жора, умолчав про Гену, выдаст себя с головой. Однако его слова поменяли всю картину с точностью до наоборот. — Да, кроме Генки Жабы, никто, наверное, не знал, — сказал он после недолгого раздумья. — Генки? Того самого, который ездит на твоей машине? — спросила я. — Ну да, — удивился Жора. — Я обязан ему, а его машина сломалась. Он и попросил, когда узнал, что уезжаю. Он меня и отвез в аэропорт, а назад вернулся на ней. — А чем же ты обязан ему? — Ну, долг у меня. Мы договорились, что сегодня рассчитаемся. А то меня проценты уже чуть ли не душат. Мы с Аликом вопросительно посмотрели на него, требуя детальных разъяснений. — Понимаешь, Алик, — начал Жора, — мне, так же, как и тебе, всегда хотелось иметь свой ресторан. Пусть даже только наполовину. А когда ты предложил войти в долю, денег у меня не хватало. Я и занял у него. Рассчитывал с доходов быстро все вернуть. Он многим дает в долг и живет этим. Он — ростовщик. Поэтому и кличка такая — Генка Жаба. Теперь картина начинала немного проясняться. Итак, Жоры не было в городе в тот момент, когда я прослушивала разговор у «Черного лотоса». Из — за искажений прибора голос говорившего узнать было нельзя. Я быстро ввела Жору в курс событий, произошедших в его отсутствие. — Итак, — завершила я, — ваш враг известен. Это — Гена Жаба. Единственное, что совершенно непонятно, — зачем ему все это. Но у Жоры, видимо, на этот счет были совсем другие соображения. Он посмотрел сначала на меня, потом на Алика, затем быстро достал калькулятор и принялся что-то лихорадочно считать. Через несколько минут он оторвался от подсчетов и огласил результат. — Все очень просто. Я расплачивался с ним своей долей дохода от «Изумрудного сада». Сначала все шло хорошо. А когда доходы снизились из-за драк, я перестал успевать в срок. Естественно, его проценты из-за задержек возросли. И получить треть от сегодняшней суммы, а затем вновь иметь проценты по моему долгу — для него выгоднее, чем если бы я расплатился с ним сегодня полностью. — Так, значит, как теперь с погромами? — вопросительно посмотрел на меня Алик. — Погромы… — это слово почему-то заставило меня почувствовать себя так, словно я забыла что-то важное. — Погромы… И тут в голове у меня как бы произошел мягкий толчок, от которого все встало на свои места. «Сегодня в десять, оттянуться от души», — так сказал Гена по телефону неизвестному собеседнику. Сейчас я просто уверовала, что он говорил с Потапом и имел в виду «Изумрудный сад». Я посмотрела на настенные часы. Стрелки только едва-едва преодолели отметку девяти часов. И если я была права, то чуть меньше чем через час «Изумрудному саду» грозил разрушительный набег. — Женя, — снова повторил Алик, — что ты думаешь по поводу новых драк? Они придут еще? Застывший на время мир от его вопроса вновь пришел в движение. — Нет, — отрывисто и решительно бросила я и рывком вскочила с кресла, словно меня кто-то ткнул сзади шилом. — Ключи от машины, — сказала я Жоре, требовательно протянув руку. — Какой машины? — испуганно протянул он и даже немного съежился в своем кресле. — От твоей, конечно. Если есть запасная пара, давай сюда. И быстрее — времени почти нет, — еще более требовательно выпалила я. При этом я снова посмотрела на часы на стене. Жора с Аликом, как загипнотизированные, проследили направление моего взгляда и тоже посмотрели на часы. Не знаю, что убедило Жору больше — мой тон или вид мерно тикающих часов, но он тут же полез куда-то в ящик шкафа и достал мне ключи. — Женя! Что случилось? — не на шутку встревоженным голосом спросил Алик. — Будьте на месте — я скоро вернусь. Алик, позвони в ресторан, предупреди на всякий случай охрану, чтобы были готовы к десяти часам. Пусть вызовут еще людей. — Что случилось, Женя?! — почти закричал Алик. Но его вопрос остался гласом вопиющего в пустыне. К этому моменту я выскочила на лестничную площадку и бросилась к лифту. Как и положено в таких случаях, в полном соответствии с законом подлости лифт был занят. Но меня, разумеется, задержать это никак не могло. Лестница прыгала целыми этажами вниз, все новые витки пролетов оставались позади, а стены подъезда расстилались в бесконечный грязно-зеленый ковер. Я пулей вылетела на улицу, села в свой «Фольксваген» и рванула с места. Расстояние до дома Гены было небольшим, и я преодолела его в считанные минуты. «Опель» Жоры все так же стоял на прежнем месте. Я быстро пересела в него и отъехала в безлюдное место. Затем раскрыла прихваченный с собою чемоданчик с набором для грима и принялась за работу. Генку Жабу мне довелось видеть очень непродолжительное время. Но в период обучения в Ворошиловке моя память твердо научилась запоминать лица и схватывать их наиболее характерные черты. Закончив работу над лицом, я посмотрела на себя в зеркало. До абсолютно идеального сходства, конечно, далеко, но для темноты, что была на улице, — в самый раз. Я завершила работу имитацией золотого резца, которым Гена призывно поблескивал мне сегодня из этой же машины. Тщательно стараясь не встретиться по дороге с бравыми работниками ГИБДД, я подъехала к знакомому дому. И успела вовремя: из дверей «Черного лотоса» как раз выходили люди. Среди них оказались и уже знакомые мне. Я безошибочно узнала своих партнеров по единоборству в «Изумрудном саду»: «спортсмена», «дикобраза» и Ляпу. Часы показывали девять тридцать пять. Я требовательно, как и Гена, посигналила три раза. Один человек обернулся, зашел обратно в клуб, и через пару минут на переднее сиденье плюхнулся Потап. — Здорово, — сказал он. — Мы уже собираемся. Все — как договаривались, в десять. Устроим им «бурю в пустыне». Точнее, в «саду». — Вот и ладненько, — негромко произнесла я, старательно имитируя манеру речи и словарный набор Генки-жабы. — Значит, так. «Сад» отменяется. Его трогать больше не будем. Вместо «Сада» пойдете во «Флориду» и постараетесь там от души. Жалеть ничего не надо. — А что так? — Обстоятельства меняются. Становятся в позу «свинкса», — гыкнула я в ответ. — Но… — начал было Потап, но я тут же оборвала его. — Значит, плачу, как и договаривались — триста на рыло. Но если постараетесь хорошо, то дам еще пятьсот сверху на всех. Убедил? И, как говорил, не устраивает — свободны, как плевки в полете. Но у Потапа возражений не было. В его глазах загорелась некоторая живодерская радость вперемешку с огоньком жажды наживы. — А расплатишься когда? — Как сделаете. Я буду недалеко — в «Неаполе». Придете и получите все сразу. Только не вздумайте обманывать: шарик маленький — я все узнаю. Да и не болтайте много тоже. Убедил? — Убедил. Потап выбрался из машины, а я покинула этот двор. Я быстро вернулась к оставленному «Фольксвагену» и пересела в него. В течение следующих нескольких минут произошло превращение Генки Жабы в бодигарда Евгению Охотникову. Итак, благодаря моему вмешательству подручные Потапа отправились совершать воинственный набег на ка — фе «Флорида». Но, разумеется, это само по себе не могло радикально решить проблему «Изумрудного сада». Особенно если учесть, что обман выплывет сегодня же в баре «Неаполь», а еще через какое-то время Гена узнает, что его план с ограблением Жоры потерпел неудачу. К тому же кафе «Флорида» было ни в чем не виновато, несмотря на смену старого хозяина на представителя криминального сообщества. Впрочем, именно последнее обстоятельство и способствовало моему выбору этого кафе. Я взяла мобильник и пробежалась по кнопкам, набирая номер «Флориды». — Кафе «Флорида». Слушаю вас, — ответил мужской голос. — Здравствуйте, — поздоровалась я, искажая голос. — Позовите управляющего. У меня для него важное сообщение. — Кто спрашивает? — довольно вежливо поинтересовались на том конце. — Это неважно. Несколько секунд отвечавший помолчал в сомнении, но, наверное, что-то в моем голосе заставило его выполнить просьбу. — Слушаю вас, — раздалось в трубке после непродолжительной паузы. — Послушайте меня внимательно. Мне не нравится ваше кафе, но в ближайшее время на него будет совершено нападение. Советую принять меры. — Но… — Не перебивайте. Просто примите меры. И как можно скорее. Я быстро прервала разговор, затем какое-то время послушала длинные гудки и отключила телефон. Та часть плана, которая зависела непосредственно от меня, была выполнена. Все остальное теперь зависело от расторопности нового хозяина «Флориды». Но в ней, судя по словам Алика, можно было не сомневаться. Я завела двигатель и вернулась в квартиру Жоры. — Ну что, Женя?! — буквально набросились на меня с вопросом Алик и Жора. — Все в порядке, — ответила я, усаживаясь в кресло. — «Изумрудному саду» ничто не угрожает. Набег отменяется. Ваши финансовые проблемы, кстати говоря, тоже должны разрешиться. Причем в самое ближайшее время. Алик и Жора вопросительно переглянулись между собой, а потом с немым вопросом уставились на меня. Но я решила не удовлетворять их любопытства и не раскрывать причин своей уверенности. — Если вдруг позвонит Генка и спросит о долге — поторгуйся. Я уверена, что он будет готов сделать тебе скидку, — загадочно улыбнувшись, сказала я. — А пока давайте займемся чем-нибудь более приятным, чем обсуждение дел. Кстати говоря, я вовсе не прочь чего-нибудь перекусить. Алик позвонил в ресторан, успокоился, узнав, что там все нормально, и распорядился приготовить ужин на троих. Я вызвалась привезти его. На обратной дороге я свернула и проехала мимо «Флориды». Мои надежды на оперативность новых хозяев, судя по всему, оказались не безосновательны. Когда я переступила порог Жориной квартиры, он заканчивал говорить по телефону. На его побитом лице светилась радость. Впечатление портили только кровоподтеки. Но, как говорится, пятна есть и на солнце. Настроение Алика тоже было как минимум на высоте птичьего полета. — Итак, — начала я, — разговор с Генкой, видимо, уже состоялся за время моего отсутствия. — Да, — радостно, чуть ли не в унисон ответили Алик с Жорой. — У него неожиданно возникли какие-то неприятности, — сообщил Жора, — и ему срочно нужны деньги. Так срочно, что он готов простить проценты. Все. — И что же вы решили? — Сначала он должен ответить за все! — горячо, словно вспыльчивый джигит, не способный на прощение, воскликнул Жора. И даже подпрыгнул в кресле. — Вы все равно ничего не сможете доказать, — сказала я. — По-моему, будет лучше принять его предложение. А прощенные проценты считай компенсацией за все. Купите себе новое оборудование для кухни. — Да, я тоже думаю, что так будет лучше, — согласился Алик. — И вообще, давайте, наконец, ужинать. Итак, дело можно было считать законченным. Но чтобы поставить все точки над «i», мне надо было задать еще несколько вопросов Жоре. В присутствии Алика. И я не собиралась откладывать это. — Жора, — спросила я, пока Алик возился с бутылкой шампанского, — а что вы делали вчера во второй городской больнице? Жора изумленно посмотрел на меня. Его глаза, как у ребенка, которому показали веселый фокус, начали расширяться. — Соседа возил. К матери. Она лежит у него там. А как вы узнали? — Неважно, — продолжила я. — Позавчера у «Черного лотоса» был сделан заказ на драку в вашем ресторане. И заказчик был на красном «Опеле». На твоем. Жора замер в шоке, словно молодая девушка, неожиданно узнавшая, что беременна. Но глаза его не забегали, а ладони не вспотели. Воздух ощутимо наэлектризовался психологическим напряжением. Алик тоже застыл с бутылкой в руках. — У Генки красный «Опель». Только он сломался. Поэтому он и попросил мой. А у меня не красный. Этот цвет называется «рубин». Это разные цвета. Ну что ж, для Аркаши такая разница могла и не существовать. Внезапно раздался хлопок, похожий на выстрел пистолета с глушителем. Жора с Аликом вздрогнули, как марионетки, которых дернули за веревочки. Стекло в шкафу треснуло, и осколки со звоном посыпались на пол. Мы посмотрели на Алика. По его руке из горлышка бутылки стекала шипучая пена шампанского. Мы переглянулись и… облегченно рассмеялись. Страсти вокруг «Изумрудного сада» закончились одновременно с этим хлопком.