Шрифт:
Терминология
Слепой оптимизм (безрассудство, самонадеянность) – поведение, построено так, как если бы плохой исход был невозможен.
Слепой пессимизм (принцип предосторожности) – избегание всего, безопасность чего не гарантирована.
Принцип оптимизма – все зло происходит от недостатка знаний.
Благосостояние – набор физических преобразований, которые человек может осуществить.
Значения «начала бесконечности», встречающиеся в этой главе
– Оптимизм (и конец пессимизма).
– Понимание того, как избегать самообмана.
– Мини-Просвещения, подобные тем, что происходили в Афинах и Флоренции, потенциально могли стать началом бесконечности.
Краткое содержание
Оптимизм (в том смысле, за который я выступаю) – это теория о том, что все неудачи, все зло обусловлено недостатком знаний. Это ключ к рациональной философии неизвестного. Оптимизм был бы бессодержателен, если бы существовали принципиальные ограничения в создании знания, но их нет. Он был бы ложен, если бы существовали сферы, особенно области философии, такие как этика, в которых не было бы объективного прогресса. Но во всех этих областях истина существует, и прогресс в движении к ней достигается за счет поиска разумных объяснений. Проблемы неизбежны, потому что наши знания всегда будут бесконечно далеки от полноты. Некоторые проблемы трудны, но будет ошибкой путать сложные проблемы с теми, которые вряд ли кто-то решит. Проблемы можно решить, и каждое конкретное зло – это проблема, допускающая решение. Оптимистичная цивилизация открыта, ее не пугают новшества, а в ее основе лежат традиции критики. Ее институты продолжают совершенствоваться, а наиболее важные знания, которые они в себе несут, – это знания о том, как обнаруживать и устранять ошибки. Вероятно, в нашей истории было много недолгих периодов Просвещения. Наш – уникален по своей продолжительности.
10. Сон Сократа
СОКРАТ остановился на постоялом дворе в Дельфах, недалеко от оракула. Вместе со своим другом ХЕРЕФОНТОМ они сегодня спросили у оракула, кто самый мудрый человек в мире [64] , чтобы пойти к нему и учиться у него. Но к их разочарованию жрица (которая говорит от лица бога Аполлона) объявила лишь: «Нет никого мудрее Сократа». И вот теперь, во сне, СОКРАТУ, пристроившемуся на неудобном ложе в непомерно дорогой комнатушке, слышится глубокий, мелодичный голос, нараспев произносящий его имя.
64
В этой истории, в соответствии с тем, как Платон рассказывал ее в своей «Апологии», Херефонт спрашивает оракула, есть ли кто-то мудрее Сократа, и получает ответ «нет». Но зачем ему было тратить это дорогое, священное право на вопрос лишь с двумя возможными вариантами ответа, из которых один звучит как лесть, а другой – как разочарование, и оба не очень интересны? – Прим. автора.
ГЕРМЕС: Приветствую тебя, Сократ.
СОКРАТ [натягивает на голову одеяло]: Уйди прочь. Я сегодня совершил столько приношений, что больше тебе из меня ничего не выжать. Ты разве не слышал, что я слишком «мудр», чтобы опускаться до этого?
ГЕРМЕС: Мне не нужны приношения.
СОКРАТ: Тогда чего тебе надо? [Он поворачивается и видит обнаженного Гермеса.] Хм, наверняка некоторые из моих соратников, расположившихся снаружи, будут рады…
ГЕРМЕС: Мне нужны не они, а ты, о, Сократ.
СОКРАТ: Тогда придется тебя разочаровать, незнакомец. А теперь, прошу, оставь меня, я заслужил покой.
ГЕРМЕС: Ну что ж… [Он поворачивается к двери.]
СОКРАТ: Постой.
ГЕРМЕС оборачивается и в недоумении поднимает бровь.
СОКРАТ [медленно размышляя]: Я сплю. Мне снится сон. А ты – бог Аполлон.
ГЕРМЕС: Почему ты так думаешь?
СОКРАТ: Эти места для тебя священны. Сейчас ночь, темно, но я все равно тебя вижу. В реальной жизни такого быть не может. Так что, наверно, ты пришел ко мне во сне.
ГЕРМЕС: Ты рассуждаешь хладнокровно. Разве ты не напуган?
СОКРАТ: Ха! Позволь задать встречный вопрос: ты добрый бог или злой? Если добрый, то чего мне бояться? А если злой, то я считаю, что бояться тебя – ниже моего достоинства. Мы, жители Афин, народ гордый, и у нас есть богиня-покровительница, как ты, конечно, знаешь. Мы дважды побеждали Персидскую империю в тяжелейшей борьбе [65] , а теперь мы бросаем вызов Спарте. Мы всегда бросаем вызов тем, кто хочет нас подчинить.
65
В этом диалоге Сократ иногда преувеличивает особенности и достижения своего любимого города-государства Афин. В данном случае он игнорирует вклад других греческих городов-государств в победу в двух битвах с Персидской империей, обе из которых произошли еще до его рождения. – Прим. автора.
ГЕРМЕС: Даже богу?
СОКРАТ: Добрый бог не будет стремиться к такому. Но с другой стороны, по нашим обычаям мы выслушиваем любого, кто предлагает честную критику и хочет убедить нас добровольно изменить свое мнение. Ведь мы хотим делать то, что правильно.
ГЕРМЕС: Эти два обычая – две стороны одной ценной монеты, Сократ. Я отдаю вам, афинянам, за это должное.
СОКРАТ: Мой город, вне сомнения, заслуживает твоей благосклонности. Но с чего бы бессмертному вести беседу с таким озадаченным и несведущим человеком, как я? Думаю, я знаю зачем: ты раскаиваешься в том, что так пошутил через оракула, да? С твоей стороны, и правда, было очень жестоко насмехаться над нами в ответ, притом что мы преодолели такой путь и столько оставили приношений. А теперь скажи мне правду, о, кладезь мудрости: кто же самый мудрый на свете человек?
ГЕРМЕС: Я не раскрываю фактов.
СОКРАТ [вздыхает]: Тогда умоляю, скажи, какова природа добродетели? Я всегда хотел это знать.
ГЕРМЕС: И нравственных истин я не раскрываю.
СОКРАТ: Но как добрый бог, ты, должно быть, пришел, чтобы передать мне какие-то знания. Чем же ты соблаговолишь наградить меня?
ГЕРМЕС: Знанием о знании. Эпистемологией. И я уже кое-что тебе сказал.
СОКРАТ: Да? А, ты сказал, что уважаешь афинян за открытость аргументам. И за сопротивление обидчикам. Но все знают, что это благодетели! И уж конечно, рассказав мне то, что я уже знаю, ты не можешь считать, что что-то «раскрыл» мне.