Они также сообщили, что все действия, которые теперь объявляются противозаконными, (а) были либо напрямую разрешены, либо не запрещены по российскому налоговому законодательству, (Ь) применялись многими российскими компаниями, которым недоначислялись налоги в таких же объемах, как ЮКОСу, и (с) относились к некоторым из годовых налоговых периодов, в отношении которых российские федеральные органы напрямую заявляли об отсутствии у ЮКОСа дополнительных налоговых обязательств.

Майкл Хантер – руководитель компании «Дарт Мэнэджмент», затем глава коалиции миноритарных акционеров ЮКОСа (США):

Похоже, что у российских органов власти был скрытый мотив для возбуждения налоговых дел против ЮКОСа, а также для предъявления господам Ходорковскому и Лебедеву прошлых и нынешних уголовных обвинений, в которых они стремятся приравнять законные методы предпринимательской деятельности к преступлению. Как постановили многочисленные независимые суды стран, к которым Россия обратилась за международной правовой помощью (например, Швейцарии, Лихтенштейна, Кипра, Литвы и т. д.) или за выдачей бывших руководителей ЮКОСа (Великобритании, Италии, Кипра и т. д.), все это дело представляется политически и экономически мотивированным и не преследует целей законного применения уголовного права.

Приведенные фрагменты опросов – лишь малая часть того, что пытались донести до суда бывшие юкосовцы-иностранцы, рассказывая о подробностях своей работы, организации контроля за подразделениями компании и ее финансовыми потоками, о взаимоотношениях с аудиторами, консолидации активов, привлечении инвесторов, новых приобретениях, налогообложении, способах поддержки и развития нефтедобывающих предприятий, целях и особенностях функционирования зарубежной части группы «ЮКОС». Их устремления были проигнорированы, и в обвинительном приговоре нет даже таких слов, как «адвокатский опрос».

И все же усилия адвокатов отчасти увенчались успехом, когда было получено согласие от трех иностранных граждан приехать в Москву и дать показания в Хамовническом суде в качестве свидетелей со стороны защиты. Это, безусловно, радовало, поскольку люди, о ком пойдет речь дальше, были глубоко осведомленными в тех сферах юкосовской деятельности, которыми им пришлось заниматься.

Жак Косьюшко-Моризе. Сначала речь пойдет о гражданине Франции. Это уже немолодой человек, родившийся в 1943 году. Обозначая свой нынешний род деятельности, он указал, что является отставным банкиром. Биография его очень познавательна. У Косьюшко-Моризе есть дипломы Парижской политехнической школы, Национальной школы гражданской авиации, Парижского института политологии и Массачусетского технологического института, Национального института восточных языков. Какое-то время он имел портфель заместителя министра по внешней торговле в одном из составов правительства Франции. В банковском бизнесе достиг высокого уровня, став руководителем Международного отделения в банке Credit Lyonnais. Именно в таком качестве он познакомился с Михаилом Ходорковским в 1998 году в связи с решавшимися вопросами о выдаче кредитов российским компаниям, которые он представлял. А потом принял его предложение стать членом Совета директоров ОАО «НК “ЮКОС”».

В Совете директоров Ж. Косьюшко-Моризе возглавил комитет по аудиту, занимавшийся разработкой рекомендаций по отчетности, по внутренним и внешним мерам контроля, а также по проверке хозяйственной деятельности нефтяной компании. Естественно, что такой осведомленный человек стал большой удачей для защиты, согласившись выступить свидетелем.

Косьюшко выступал в суде 8 и 9 июня 2010 года с помощью переводчика. Он отлично владел английским, на котором решил давать показания, а также весьма неплохо русским: без ошибок в падежах и склонениях, но с забавным французским прононсом. Например, фамилию прокурора, пытавшегося сбить его с толку и заподозрить во всяческих прегрешениях, называл так: «Ляхтин».

Свидетель, подробно рассказав об обстоятельствах своей работы в Совете директоров ЮКОСа, не смог удержаться от того, чтобы не высказать свое мнение об обвинениях, выдвинутых против Ходорковского и Лебедева, сказав, что они кажутся ему абсурдными, как с физической точки зрения возможности, так и с финансовой, и даже с точки зрения финансовой заинтересованности обвиняемых. Он подчеркнул, что эти обвинения противоречат его личной логике, здравому смыслу и фактам, которые он наблюдал в течение четырех лет знакомства с ЮКОСом в качестве банкира, а затем в течение еще такого же срока, когда он имел честь быть членом Совета директоров ЮКОСа.

Задавать основную часть вопросов от стороны обвинения пришлось мне, поэтому сложно сейчас делиться впечатлениями от услышанного, не будучи сторонним наблюдателем. Но журналисты в своих репортажах отразили такой диалог, периодически прерываемый неугомонным прокурором:

«Известна ли вам суть обвинения, по которому Ходорковского и Лебедева предали суду?» – спросил адвокат. «Да. Я читал обвинение по-русски, они обвиняются, если говорить коротко, в хищении в 1998–2003 годах нефти практически в полном объеме, добытом группой ЮКОС. И также они обвиняются в отмывании своих доходов в особо крупных размерах». – «Понимаете ли вы, что те действия, которые инкриминированы Ходорковскому и Лебедеву, происходили, в частности, в тот период, когда вы были членом совета директоров?» – «Понимаю». – «Могли ли вы в этой связи высказать свое мнение по этому обвинению, согласны вы с этим, не согласны? Я бы попросил суд разрешить свидетелю высказать это в форме свободного рассказа». – «Защита инициирует правовую оценку от свидетеля! Так я понимаю?» – был на острие всяческого парирования Валерий Лахтин. «Как всегда, не так!» – заметил адвокат Клювгант. «Нет, об этом адвокат не говорил. Я не слышал об этом», – заметил судья. Косьюшко-Моризе стал отвечать. Перед этим судья попросил свидетеля воздержаться от правовых оценок. Он и воздержался. «Чтобы подытожить свои впечатления, я хотел бы воспользоваться выражением, которым, возможно, пользовался Федор Достоевский. Это обвинение для меня бред, – перешел свидетель на русский язык, – бред сивой кобылы».

«Его об этом не спрашивают! Ни о Достоевском, ни о Чехове», – вскочив, возмутился начитанный Валерий Лахтин. Публика смеялась. «У меня просьба. Вы объясните! Это суд! Это суд! Поэтому…» – попросил переводчика судья. «Объясните ему, что он оскорбляет и сторону обвинения, и суд такими заявлениями! – не мог молчать Лахтин. – Это недопустимо в любом европейском суде. Тем более в российском суде». – «Я уже объяснил!» – усадил прокурора судья.

«Я иностранец. Считаю для себя честью быть в этом суде и давать показания. Лично себя считаю другом этой страны, что, мне кажется, я неоднократно продемонстрировал в ходе своей жизни. В силу тех функций, которые я выполнял в банке, в силу тех функций, которые я выполнял в качестве члена Совета директоров ЮКОСа, я обладаю знанием фактов, которые, как я надеюсь, помогут данному суду установить истину. Я хочу оставаться предельно вежливым по отношению ко всем сторонам процесса, как находящимся внутри этого суда, так и за его пределами. В то же время мой долг как свидетеля говорить искренне и прямо. Это я и собираюсь делать не оскорбительным образом, – отвечал Моризе. – Я прочитал весь текст обвинения и на русском языке, и на английском. Вынужден сказать, что с какой бы стороны я ни пытался взглянуть на эти обвинения, они мне кажутся одним и тем же – ерундой! Будь то с финансовой точки зрения…» – «Я прошу прекратить анализ обвинения! Свидетель – не прокурор, не адвокат, не специалист! Он никто! – снова возмущался Лахтин. – Не понятно, что он читал! Это пустая трата времени! Опять защитники инициируют анализ обвинительного заключения!» – «Валерий Алексеевич! Валерий Алексеевич!» – пытался перекричать прокурора судья. «Вероятно, пользуясь каким-то его профессиональным реноме! – Жестикулировал в воздухе прокурор. – Любое его мнение не будет мнением компетентного специалиста! Он не специалист в области юриспруденции!» – «Вы за суд отвечаете?! Или за себя?!» – возмутился Данилкин.