Тут же в дверь постучали: присланные за дочерью Фрейвида хирдманы торопили. Опомнившись, Ингвиль бросилась надевать нарядное платье, запуталась в дорогих цепочках, застежках и обручьях, которых отец надарил ей после сговора, непослушными пальцами разбирала их, роняла одно и хватала другое, в то время как фру Торхалла пыталась заколоть ей застежку на груди, но, конечно, у нее ничего не выходило. Тем не менее вид у Ингвиль, в перепутанных золотых цепочках и скособоченном платье, был самый что ни есть торжественный! Даже Одд ухмыльнулся, глядя на эту красоту, но сама Ингвиль ничего не замечала. Ей не верилось, что через какие-то мгновения она увидит своего отца, которого привыкла считать чуть ли не обитателем Валхаллы.

– Ну что, хорошо? – волнуясь, словно девочка, которую впервые выпускают к гостям на большом пиру, спросила она наконец, встав перед Оддом.

Тот окинул ее невозмутимым взглядом и так же невозмутимо одобрил:

– Все отлично! Ты прекрасна, как невеста. Не считая того, что у тебя застежки от разных пар.

Ингвиль схватилась за грудь и ахнула. В последний момент приколов застежку от нужной пары, завернувшись в теплый плащ, вместе с Оддом и обеими хозяйками она вышла во двор. Стюр конунг уже был там с Адильсом хёльдом, его родичами и прочими своими людьми. Увидев Ингвиль, Стюр некоторое время разглядывал ее, а потом сказал:

– Ты хорошо одета, йомфру.

Это были чуть ли не первые слова, с которыми конунг обратился к Ингвиль с тех пор, как они поселились у Адильса хёльда. Нарядная Ингвиль, по мнению Стюра, должна была воплощать прежнее почетное положение Фрейвида хёвдинга, которого он лишился по вине своего предательства.

Ингвиль перевела дух, а потом подумала: как будто от ее одежды сейчас что-то зависит!

Когда Стюр конунг со всеми приближенными вышел на берег фьорда, корабли Квиттингского запада уже выбирали свободное место для стоянки. И в первом из них Ингвиль сразу узнала «Огненного Волка», лучший корабль отца. Фрейвид хёвдинг очень гордился им; на штевне возвышалась позолоченная волчья морда, а шерсть на загривке волка была вырезана в виде бурных языков пламени. Это был очень красивый, прочный и быстроходный лангскип, несущий целых тридцать скамей для гребцов и способный поднять до полутораста человек. Даже сейчас Ингвиль, видя этот корабль, с гордостью думала о могуществе и богатстве своего отца.

А Стюр конунг недовольно сжал губы: ему эти знаки мощи Фрейвида были неприятны. Тинг западного побережья избрал Фрейвида Огниво своим хёвдингом, и только сам Квиттингский запад может отнять у него это звание. Пока Фрейвид им владеет, все западное побережье обернет свое оружие туда, куда укажет Фрейвид хёвдинг.

А оружия этого было немало. Двадцать шесть больших и малых кораблей пришли вместе с Фрейвидом к Острому мысу. Даже вздумай Фрейвид с оружием в руках сражаться против собственного конунга, его надежды на победу были бы сейчас не так уж малы. «Огненный Волк» выполз носом на песок, в горловине фьорда еще виднелись входящие корабли, а за ними пестрели в море паруса все новых и новых. Сейчас, пока Стюр не получил войска восточного побережья от Хельги хёвдинга и обещанной помощи слэттов, Фрейвид был равен ему по силе. Дойди дело до схватки – кто победит?

Выпрыгнув на песок, Фрейвид хёвдинг отряхнул плащ и направился к пестрой кучке людей, в середине которой увидел знакомую фигуру конунга. Ингвиль старалась поймать его взгляд, но он смотрел только на Стюра и не замечал ее. Следом за ним торопились двое телохранителей и оруженосец с Фрейвидовым шлемом и щитом, будто хёвдинг шел на поединок.

– Я ждал, что ты приедешь ко мне быстрее, Фрейвид сын Арнора, – сказал Стюр, когда тот подошел и остановился в трех шагах перед ним. – Ведь говорят: кто смел, тот не медлит.

За спиной хёвдинга выстраивались, подходя, его люди: здесь были и знакомые Ингвиль лица из его собственной дружины, и хёльды с побережья. Фрейвид и Стюр смотрели друг на друга не слишком приветливо: скорее они были похожи на двух враждующих конунгов, которые в разгар войны пытаются договориться о мире, хотя заранее знают, что из этого ничего не выйдет.

– В моей смелости еще не приходилось сомневаться никому, – ответил Фрейвид. – Мне было нелегко собрать для тебя это войско под самым носом у фьяллей. Я передавал тебе через Хёгни Чернику, что фьялли слишком близко, чтобы можно было уводить войско в другую сторону. Наверняка Торбранд Тролль уже говорит, что квитты струсили и убежали от него. Ты сомневался в моей дружбе – и я пришел подтвердить тебе ее.

При упоминании фьяллей Стюр нахмурился сильнее. И ни о какой покорности, признании вины и голове на коленях Фрейвид, как видно, и не помышлял. Но еще не пришло время давать волю гневу.

– Не стоит говорить о таких важных делах, стоя на берегу, – сказал Стюр конунг. – Мы с тобой пойдем в святилище Тюра и там перед священным Волчьим камнем подтвердим нашу дружбу.

Путь до Тюрсхейма напоминал смотр войска – фьорд был полон кораблей, вдоль берега и в долине пестрели покрытые разноцветными парусами или еловым лапником землянки, в которых разместились войско южной четверти и часть беглецов с севера, желавших сражаться вместе с конунгом и отбить у врагов свои земли. Дымили костры, везде расхаживали вооруженные люди. И все провожали глазами конунга и Фрейвида Огниво, старались угадать, чем кончится их встреча. От того, будут они друзьями или врагами, зависят исход этой войны и судьба всей державы квиттов.

С площадки Тюрсхейма поднимался в ясное небо тонкий дымок костра. Стюр конунг велел обеим дружинам остаться на берегу, а в святилище позвал только Фрейвида, Грима ярла и Ингвиль.

– Нам не нужны хирдманы, как и иные свидетели, кроме Однорукого Аса! – сказал конунг. – Но я хочу, чтобы твоя дочь была при нашей беседе. Ведь это касается и ее.

Ингвиль прошла в ворота следом за отцом и конунгом, Одд шагнул за ней. Гутхорм Длинный загородил ему дорогу, но Одд глянул ему в лицо своими острыми змеиными глазами, и Гутхорм вздрогнул, внезапно ощутив опасность, исходившую от этого человека, который примелькался ему в усадьбе за последнее время.