– Да, да, провидение… – растерянно ответила Наташа, все еще не веря услышанному. И, растягивая слова, повторила: – Все… будет… хорошо.

Графиня в это время что-то выговаривала Соне, указывая то за окно, то на корзины у ног.

Вдруг, словно придя в себя, боясь упустить невероятное по важности мгновение, которое может уйти, растаять, так же, как и проявилось, непонятно откуда и зачем, Наташа запричитала:

– Ах, я верю вам, верю! Не знаю почему, но верю!.. – она взволнованно вглядывалась в спутницу и сжимала ей руки. – Но почему?! Зачем же не тогда?! Не раньше?! Откуда вам известно? Ради бога, ради бога!

– Я читала… о вас напишут роман… вас будут знать все. Понимаете? Все! А сейчас мне нужно покинуть вас. Поймите…

– Боже! Кто вы такая?! Фея? Какой роман?! Господь послал вас… он милостив, я знаю… да, да, милостив… – глаза Наташи тоже наполнились слезами. – А я была уверена… чувствовала… всегда, – голос ее дрожал, – вы сочтете меня дурочкой, взбалмошной, но я была уверена! Правда-правда! – она еще сильнее сжала руки Лены. – Нет, не всегда… с той ночи! Я не спала… честное слово, не спала! Вы верите мне? Верите? Скажите же! – девушка опустила голову, затем быстро подняла ее и не своим твердым голосом, будто догадываясь, понимая решимость гостьи оставить их, произнесла: – Мы обязательно с вами должны встретиться! Непременно! Я найду вас! Положу все силы! Обещаю! – но тут же сникнув, добавила: – Какая же вы чудная! – и в порыве трижды расцеловала Елену.

– Конечно… конечно… я верю вам и вы… верьте, обязательно верьте!.. – успела вымолвить Елена, прижимая ее к груди. – А сейчас…пора, пора… простите, простите…

Только тут они заметили, что мать и Соня с удивлением наблюдают за сценой.

– Сударыня, – повторила громко Елена, – остановите… Ради бога, остановите карету. – Непреклонность тона несколько смутила графиню. Елена же, будто понимая, что должна объяснить не только ей, а всем, кто смотрел на нее, опять повернулась к Наташе, – правда, милая, добрая, чудная… мне… мне надо сойти, здесь… я не для того, – слова начали снова путаться, торопиться, теряя решимость, потеря которой была так же объяснима, как и появление – отсутствие выбора и скоротечность встречи. Необычной и пока непонятной для чего встречи.

– Непременно сейчас? В этакой-то вертеп?! – старшая Ростова пришла в себя и подняла брови. – Что ж ты, душенька, говоришь-то такое! Побойся бога! Бросать тебя здесь одну. Не вводи в грех, не умствуй. Знаю я ваши дела, – повторила мать слова, с которых начинала. – До Посада поедем. Там тебя монахам сдам, коли не найдешь кого. Всё спуталось, всё смешалось… помоги, господь, солдатушкам ворога одолеть, – она широко перекрестилась. – И нам недостойным уцелеть. Напасть-то какая, напасть! И не думай даже!

– Маменька! Ну, какие же мы недостойные, право! – Наташа чуть лукаво сквозь слезы улыбнулась Елене.

– А я говорю – недостойные! Кабы бога чтили, да душою жили бы, да… – графиня отвернулась, – матерей бы слушали… миновало бы чаша горькая… и Русь-матушку, и нас с тобой. – С этими словами она строго глянула на дочь.

Наташа обиженно поджала губы.

– Остановитесь же! – отчаяние Елены было полным.

– Ефим! – крикнула старая барыня в окошко, не скрывая раздражения. – Ну, как знаешь голубушка.

Карета встала.

– Господи! Да что же я! Возьми-ка это, – вдруг по-женски чувствуя, куда должна сойти незнакомка, где остаться, проворчала графиня. – Возьми, возьми! – И протянула ей небольшую корзину. – Здесь перекусить… и сапожки там… Наташины, старенькие, на случай божий… все теплее…

– Не надо… – начала, было, Елена, но та перебила:

– Решительно не пущу! Да что ж, мне потом стыдом-то умываться, случись чего! Не пущу!

Лена повернулась и с отчаянием посмотрела на Наташу.

– Я понимаю вас! Как понимаю!.. – зашептала Ростова, – но что же делать? Маман права. Вам нельзя, никак нельзя оставаться без необходимого. – И умоляюще снова пожала руку спутницы.

– Хорошо, я возьму, – сдалась Елена, принимая корзинку.

– Ну, с богом. Что ж поделать-то, коли так упряма. Вот тебе три рубля еще… и не возражай! Да уж постарайся, красна девица, побереги себя… лихого-то нынче искать не надо – само в дом ломится. Спаси Христос! – мать осенила ее знамением.

– Но-о-о! Вытягивай родимыя! – кнут пришелся по правому дышловому. Рессоры скрипнули. – Но-о-о! Посторонней! – услышала Елена и заметила прильнувшее к стеклу лицо Наташи.

Она стояла минут пять не двигаясь. Карету сменили другие, пошли пролетки, телеги, такие же шумные, крикливые и разные. Многие тоже высовывались, показывая на странного вида одинокую барышню с корзинкой, но никто уже не останавливался. Елена опустила руку в карман плаща и… обомлела.

«Боже! – от мелькнувшей мысли женщина привстала на цыпочках и повернулась вслед уходящему потоку. Глаза тщетно искали знакомый экипаж… – У меня же лекарство! Сильнейший антибиотик! Безухов! – резануло в голове. – Где же он?!» – Елена бросилась поперек обозов в сторону Сухаревской башни.