Шрифт:
– Ну, разве я могу ответить мэру «нельзя»? – я снова зачем-то пустила в ход свои колючки.
– Катюш, в этот дом мэр больше не придет никогда. А вот Андрей, надеюсь, да.
Он вышел. Я закрыла дверь. Вернулась на кухню. Подошла к окну. Долго смотрела вслед растворяющемуся в темноте силуэту моего гостя. Странно: мне хотелось плакать. И еще – выгладить хоть одну его рубашку. Целиком.
Уже через несколько недель после нашего первого ужина Андрей рассказал мне о принятом им решении уйти от жены. До сих пор я помню тот разговор, его глаза и голос… И свой страх… Андрей говорил целый день. Да-да! Он пришел утром в воскресенье и сказал: «Я должен тебе многое рассказать. Прошу тебя, выслушай… Только не перебивай. Я буду говорить долго. Наберись терпения. Это очень важно для нас…»
Мне ничего не оставалось делать, кроме как поставить на плиту чайник и, усевшись напротив Андрея на уже ставшей к тому времени нашей маленькой кухне, начать слушать…
И спустя много лет я помню почти дословно все, что говорил тогда Андрей. Возможно, не сами детали – эмоции: то мне хотелось зажмуриться, потому что есть вещи, которые я не готова была узнать, то броситься к Андрею и обнять его: я чувствовала его боль и разочарование каждой своей клеточкой, то хотелось кричать: «Так не бывает!!!»
И спустя много лет, вспоминая тот монолог моего мужчины, я все еще пытаюсь понять: смогла ли я залечить все его раны?..
Целый день на улице шел дождь. Нам было бы очень уютно сидеть вдвоем в нашей маленькой квартирке то на кухне, то на диване в комнате и говорить, говорить, говорить… Но уютно нам быть не могло. Ни тогда, ни спустя даже годы… Вся история Андрея насквозь была пронизана тремя женщинами: его женой Мариной и его дочерьми – Алевтиной и Маргаритой.
Старшую дочь дома звали Алей. Ей было двенадцать.
Младшую, вопреки желанию Андрея, дома звали Масей. Ей было девять.
С первого дня знакомства я слышала о детях: об Альке и Маське, об Алевтине и Маргарите. Андрей любил их без памяти, и главным содержанием всей его жизни было благополучие и душевное равновесие дочерей.
Да, именно душевное равновесие… Любой рассказ Андрея о детях, о каких-то семейных ситуациях заканчивался фразой: «И тут у Марины началась истерика…»
Только спустя время я смогла понять, что имел в виду мой мужчина. А тогда, в тот памятный воскресный день, я слушала, удивлялась, сочувствовала, негодовала и пыталась понять: к чему это все? А «все» оказалось очень просто. Андрей объяснил:
– Когда я принял решение, сразу понял: ты должна узнать обо мне все. Ты должна ясно понимать, что я – не только мужчина, который по-настоящему любит…
– Любит? – эхом отозвалась я впервые за этот день.
– Да, любит… Я люблю тебя, моя Катенька… Я понимаю… Все понимаю… Мы знакомы-то всего два месяца…
– Два месяца и один день…
– Катюш, это все неважно… Дни не имеют значения. Я просто знаю, что ты – вся моя жизнь…
– Но я-то в этом не уверена…
– Понимаю… Я начал тебе говорить… Я – мужчина не просто старше тебя, не просто с историей, но главное: я мужчина, у которого есть две маленькие дочери…
– И ты их любишь… Ты их любишь…
– Нельзя сравнить то, что я чувствую к тебе, и то, что я чувствую как папа.
– Скажи: чего ты хочешь?
– Я хочу предложить тебе выйти за меня замуж… Я прошу тебя выйти за меня замуж. И хочу, чтобы ты дала мне ответ сейчас…
– Но ты женат…
– Я очень давно совершенно один.
– А дети?
– Я никогда не оставлю детей.
– Детям нужно, чтобы мама и папа были вместе.
– Детям нужно, чтобы мама любила папу, а папа любил маму… Мои дети живут среди постоянных скандалов и истерик. Больше всего я боюсь, что они поймут, что вот так и надо жить…
– Ты бежишь?
– Нет. Я принял свое мужское решение.
– Что ты хочешь от меня?
– Чтобы ты была рядом.
– Хорошо. Я буду рядом.
– Всегда?
– Да…
Он ушел, пообещав позвонить утром. Бессонная ночь.
Раннее утро. Звонок:
– Привет! Я пригласил жену на последнее свидание. Сегодня. В восемь вечера.
– Привет…
– Ты подождешь?
– Конечно…
Весь день шел дождь. Это август в Прионежске.
Мой старший брат как будто знал, что именно сегодня мне нельзя быть одной. Он позвонил буквально сразу после Андрея:
– Слушай, возникла острая необходимость купить мне хорошие джинсы. Поможешь?
– Не вопрос.
– Через час у университета, хорошо?
– Да.
Наступил вечер. Я не отрывала глаз от часов. Казалось, я проживаю вместе с Андреем каждую минуту. Умом понимала: ничего не произойдет: ну, поговорят, ну, поскандалят, в лучшем случае завтра позвонит и скажет: «Ты же все понимаешь…» А сердцем чувствовала… Я всем своим сердцем чувствовала Андрея. Такого со мной прежде не было никогда.