Очевидно, какие-то фигуры в администрации извлекали определенную пользу из его родства с Рифмачом. Как-никак в криминальном бизнесе традиционно крутились хорошие деньги, и, действуя разумно, можно было словить свой интерес, при этом не особенно замаравшись.

Как бы там ни было, Пастухов продолжал работать на прежнем месте, пересидев двух губернаторов и трех мэров. Наверно, каждый из новых руководителей извлекал какую-то пользу для себя, используя родственные каналы Пастухова. А может, и области кое-что перепадало.

С этим-то человеком и свел меня Раменский. Мы подъехали к мэрии вечером, и Андрей Васильевич, сидя в автомобиле, сверял время на своем «Роллексе» с сигналами точного времени по «Радио-один».

Ровно в шесть из здания вышел тот самый худощавый джентльмен, которого я видела в зале кафе «Нимфа». Это и был Пастухов.

— Вот, Юрий Ильич, — представил меня чиновнику Раменский, — это моя Женя. Помимо разнообразных талантов и внешности, которыми ее щедро наградила природа, моя знакомая еще и толковый бизнесмен.

— Да? — вяло отозвался Пастухов. — Очень рад за вашу знакомую. И что же дальше?

— Я полагаю, что вы усмотрите определенный интерес в сфере ее деятельности, — терпеливо объяснял Раменский. — Более того, вы можете поставить идею — заметьте, я дарю вам ее просто так, исключительно из доброго отношения — на поток с тем, чтобы извлекать из этого в дальнейшем неплохие дивиденды.

— Вкратце изложите, — попросил Пастухов. В его голосе я не заметила ни малейших признаков какой-либо заинтересованности.

— Идея такова, — тут же оживился Андрей Васильевич. — Женя — полиглот. У нее столичная подготовка в одном из военных заведений, она, кстати, из генеральской семьи. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Пока нет, — коротко ответил Пастухов сухим голосом. — Но вы продолжайте, продолжайте, я еще располагаю кое-каким временем.

— Перехожу к главному, — объявил Раменский. — Мы создаем фирму…

— Мы?

— Ну вы, мы — там посмотрим, главное сейчас — получить положительное решение… Ну вы понимаете, о ком я сейчас говорю.

Пастухов кивнул.

— Создается фирма, — Раменский решил употребить нейтральный оборот, — которая специализируется на разговорных иностранных языках. Профиль самый широкий. Сюда ведь и японцы ездят, и голландцы, верно? Во-от. А параллельно с этим…

— Можете не продолжать, — прервал его Пастухов. — Я все уяснил.

Юрий Ильич внимательно посмотрел на Раменского, как бы взвешивая серьезность его намерений. Потом он перевел взгляд на меня и тихо сказал:

— Я провентилирую этот вопрос. Мне нравится подход, совмещающий языковую и профессиональную подготовку в бизнесе, который вы имеете в виду. Завтра в десять я вам позвоню.

Пастухов сдержал обещание. Ровно в десять в автомобиле Раменского раздался звонок.

Юрий Ильич связался с моим боссом по мобильному телефону и таким же надтреснутым, бесцветным, как и вчера, голосом предложил обсудить главные детали — в том числе и финансирование проекта — «непосредственно на месте», как он выразился.

Было сделано также весьма существенное добавление. Пастухов счел долгом уточнить:

— На встречу должна приехать ваша протеже Охотникова. К сожалению, ваше присутствие, Андрей Васильевич, пока нежелательно.

— Да-да, я понимаю…

— После известных событий, — продолжал Пастухов, — мой родственник не хочет с вами встречаться. Впрочем, думаю, что в случае успеха предложенной вами деятельности ситуация может измениться. Пока же мой родственник воспринимает ваше предложение как жест доброй воли и намерение загладить прошлые ошибки. Но этого еще недостаточно — так он просил вам передать…

— Знаете, Юрий Ильич, я очень рад, — с предельной искренностью проговорил в трубку Раменский, а сам с хитрецой подмигнул мне.

Загородный дом Рифмача сильно отличался от резиденции моего босса.

Если у Раменского каменное строение и сад с частью леска можно было бы сравнить с имением, то владения Фомичева напоминали крепость.

Трехэтажное здание имело пристройки в два этажа и одноэтажный флигель. На самом верху дома красовалась башенка, украшенная развевающимся на зимнем ветру флагом с изображением вставшего на дыбы дракона, который извергает струю красного пламени.

Подъезжая на выделенном мне Раменским «Опеле» к комплексу зданий, принадлежащих Фомичеву, я подверглась проверке еще до того, как притормозила у шлагбаума перед железными воротами, снабженными табличкой с таким вот любопытным текстом: