Хотя, если верить привидевшемуся в бестелесном, сотканном из пепла Асгарде, её посмертная дорога пролегла бы в совсем иные края.

Слейпнир исчез в тёмном небе; валькирия держала путь на полночь, сдерживая ворчащего тигра. Вьючные мулы следовали покорно, как им и положено, подобные в чём-то душам на их последнем пути.

Прошумел ветер, ударили о серую землю Гнипахеллира копыта восьминогого жеребца, и Старый Хрофт хрипло каркнул с седла:

– Нашёл.

Валькирия никогда не задумывалась, как именно Яргохор выбирает свои пути. Поверье утверждало, что Водитель Мёртвых чуть ли не самолично является к каждому умершему, дабы исторгнуть душу и уволочь за собой, болтали и о каких-то его слугах; во время 'oно бывшим царством Хель распоряжался мрачный Яэт, Размышляющий Бог, однако он был один, а подобных вместилищ мёртвых – множество во всех мирах Упорядоченного, так что, скорее всего, собрат Ямерта тут если и наличествовал, то не в телесном виде, самое большее – как аватара.

Потом сгинули, лишившись силы, Молодые Боги, ушли в изгнание, хоть и оставшись в живых, а пещеры за дальним концом Чёрного Тракта так и остались. С пустым троном в самом их сердце.

– Туда, – махнул рукой Один. – Он там.

Сердце валькирии забилось, словно в давно забытые времена Асгарда. Приближалась битва, самая небывалая, самая невероятная и самая отчаянная со времён Боргильдова поля. Альвийский меч дрогнул в ножнах, просясь на волю.

– Ещё не сейчас, – прошептала Райна. – Ещё не сейчас, Оружейница. Но уже скоро, совсем скоро.

Она сама не знала, что заставило её вспомнить альвийскую мастерицу, но стройная фигура с закрытым чёрной вуалью лицом словно въявь встала перед внутренним взором воительницы.

Караван резко свернул на северо-запад, Старый Хрофт торопился. Мулы перешли на некое подобие рыси, но заставить их убыстриться ещё было, пожалуй, невозможно.

– Множество. Бесконечная череда. – Отец Богов смотрел только вперёд. Слейпнир нёсся в нескольких футах над землёй, словно избегая касаться мёртвой тверди Гнипахеллира.

Старый Хрофт явно имел в виду души.

По лицу Райны словно хлестнуло ледяным бичом – они погружались в холодный поток, будто вместе с мёртвыми уходили все прожитые ими зимы. Могильное дыхание стало как никогда ощутимым; а вот впереди и необозримая цепочка огоньков, теряющаяся за горизонтом.

Сколько ж их тут… Тысячи и тысячи, словно по всему Хьёрварду кипят яростные схватки.

– Не отставай. – Слова Отца Дружин лязгнули сталью.

Да, вот они – бледные, едва различимые в сумраке тени. Слабо светятся очертания головы, плеч, рук, ноги почти не видны. И – тусклый фонарик у каждого. Откуда они берутся? Кто их сработал, кто вручил мёртвым на их последней дороге?

– Быстрее! – хлестнул рык Одина. – К голове!

Слейпнир резко ускорился, Райна отставала – не могла бросить вьючных мулов, уже и так начинавших пугаться.

Проносится под ней серая земля, белый тигр распластывается в прыжках, недовольный, что не может показать всей прыти.

Виски покрываются п'oтом, хотя, казалось бы, со сколькими магами, колдунами и даже бестелесными созданиями сходилась грудь на грудь воительница Райна!

Всё холоднее вокруг, воздух стыл, полон липкой сыростью, словно вырытая в дождь могила. Вереница мёртвых длинна, очень длинна, однако и у неё есть начало, есть и тот, что мерно шагает во главе, вскинув на плечо длинный двуручный меч.

Валькирия заскрипела зубами – в кожу словно впивались ледяные иглы. Всё вокруг Яргохора полнила злая магия, словно предупреждая: остановитесь, живые, вам здесь не место.

Высокий воронёный шлем с острым навершием, чёрный истрепанный плащ волочится по серой земле. Под плащом – серые же доспехи, ладони в кольчужных перчатках сжимают длинный эфес.

Интересно, снимает ли Яргохор хоть когда-нибудь своё облачение? Есть ли у него дом, помнит ли он вкус родниковой воды, запах свежего хлеба? Или у него не осталось ничего, кроме лишь могильной полутьмы да этого жуткого занятия – день за днём, год за годом, эон за эоном волочить в Хель покорные вереницы безмолвных душ? Разве это дело для воина? – душам ведь некуда деваться, они не могут дать отпор…

Яргохор шагал, словно осадная башня, шлем с залитой тьмою смотровой щелью даже не повернулся в сторону новоприбывших.

Белый тигр упёрся всеми четырьмя лапами в землю, глухо зарычал, шерсть на загривке встала дыбом.

– Не бойся. – Райна почесала его за ухом, но Барра продолжал ворчать, припадая к земле и пятясь. Валькирия спешилась, подбежала к отцу – Один тоже соскочил с седла, встав на дороге Водителя Мёртвых.

Яргохор если и заметил Старого Хрофта со спутницей, то ничем этого не выдал. Шёл, как и раньше, не беря оружие на изготовку.

Райна встала плечом к плечу с отцом. Меч Владыки Асгарда оставался в ножнах, и валькирия заставила себя тоже разжать судорожно стиснувшиеся было на эфесе пальцы.

– Ястир, – спокойно и негромко сказал Один, разводя в стороны безоружные руки. – Ястир, помнишь меня?

Имя прозвучало, сорвалось с обветренных, потрескавшихся губ Древнего Бога. Понеслось над серыми пустошами Гнипахеллира, подхваченное внезапным порывом свежего ветра, на миг отогнавшего мокрую студь.

Плечи великана развернулись ещё шире, голова в островерхом шлеме поднялась, ледяной нож взгляда скользнул по замершим Хрофту и Райне.