— Отлично!

Оставалось дело за малым — найти манлийку, недовольную своей внешностью. И если их женщины в этом плане мало отличаются от наших, то поиск не затянется.

— У тебя на примете никого нет?

— Я поспрашиваю. Сама в это не лезь. А то знаю я тебя, нарвешься еще на мошенников.

— Заметано. Пойдем кушать?

— Динь-Динь!

— Отстань!

— Ну Динь-Динь!!!

— Я сказал, отвали! Сколько можно повторять, не называй меня этим глупым прозвищем!

— Хорошо! Тогда я буду звать тебя эльфиком! Или лучше феем?

Полупрозрачные крылышки возмущенно затрепетали, выдавая высочайшую степень недовольства хозяина. Он только что вернулся с работы и шустро рыскал по кухне в поисках съестного. Я же сидела на кухонном диванчике и дразнилась.

— Я не эльф! — проревел Шелди, — И не фей!!! Когда ты, наконец, уяснишь, бестолочь ты этакая, что я не какой-то там мифический персонаж, а самый настоящий прилей. П-р-и-л-е-й. Неужели так сложно запомнить?!

Самоназвание народа моего сожителя на самом деле меня мало интересовало. Моим любимым развлечением в последнее время стало доводить его до бешенства. Знаю-знаю, немотивированная агрессия, аморальное поведение и все такое… Время от времени мне даже становилось нестерпимо стыдно за свои выходки, но я ничего не могла с собой поделать. Эмоциональное состояние за две недели, что прошли с того дня, как мы решили ступить на кривую дорожку уголовно наказуемых деяний, уподобилось воздушному шарику: один ветер знал, куда его понесет в следующую секунду. Док сказал, что для беременных это нормально, и у меня слетели последние тормоза. Впервые в жизни я позволяла себе огрызаться и выливать плохое настроение на окружающих. И мне это понравилось.

Я понимала, что со мной творится неладное, что так поступать нельзя, но продолжала провоцировать близких. Ситуацию усугубляло мое вынужденное безделье — Шелди никак не мог подобрать подходящую кандидатуру для наших темных делишек.

Еще одно волнующее событие я не могла трактовать однозначно. На последнем осмотре определили пол моего будущего ребенка. Девочка. Я едва ли не прыгала от счастья ровно до тех пор, пока манли не объяснил, насколько это осложняет ситуацию. Во-первых, уровень силы малышки настолько велик, что уже сейчас ее способность влиять на реальность вызывает некоторые опасения. Во-вторых, если мальчика еще могли оставить на воспитание человечке, то девочку — при их катастрофически низкой рождаемости на протяжении последних ста лет — наверняка заберут.

Стоит ли говорить, как я возмутилась. А следом пришел страх — неконтролируемый страх матери потерять своего ребенка. Отстукивая нервную дробь по краюшку стола, я начинала понимать ту дикую ненависть, что испытывали некоторые мои соотечественницы к манли. Чудовищная несправедливость озвученного доком сценария выворачивала меня наизнанку от отвращения. Общество гуманистов, победивших свои пороки! Как бы ни так!

— Ты ведь не расскажешь никому? — умоляюще заглянула я в глаза Шесмиру. Тот нервно взъерошил волосы и укоризненно посмотрел в ответ.

— Маш, ну что ты? Если ты так хочешь, я не буду публиковать исследование. Я же не изверг какой. Вот только… — мужчина замялся.

— Что? — манли будто не слышал вопроса, пришлось прикрикнуть, — Говори же, не томи.

— Не волнуйся, пожалуйста, тебе вредно, — успокаивающе раскрыл он ладони, — Тебе об этом по идее и беспокоиться не надо.

— Да о чем ты?! — излишне резко спросила я, теряя терпение.

— Не знаю, как у вас, а здесь на Парсифее с первым криком младенца вся родня узнает о том, что он появился на свет. Вне зависимости от того, как далеко он находится, — на лице парня появилась мечтательная улыбка. — А потом все спешат поздравить счастливых родителей. Но тебе ведь об этом переживать нет смысла. Отец ребенка, да и все остальные родичи находятся на Земле. Эх, Маша, вот бы твой живот да моей жене! Я бы такой праздник закатил! Месяц бы отмечал, не меньше!

Я тихонько чертыхнулась.

— А пол?

— Что, прости? — не понял витающий в облаках Шесмир.

— Пол малыша тоже все узнают?

— Ну да. Как и имя, и счастливых родителей тоже. Надо же знать какой подарок покупать и куда его везти.

Катастрофа! Если не сам папаша, то уж дедушка или бабушка, или на худой конец дяди с тетями точно заявятся. И отберут! От этой мысли паника затопила мой разум. Опять беда! Да когда же это прекратится-то?! Только и делаю, что выживаю. Я за всю жизнь не пережила столько неприятных ситуаций, как за время моего пребывания на Парсифее. Скомкано, путаясь в мыслях и словах, я решила напоследок испытать удачу:

— И что никак… то есть я хотела сказать… вот если вдруг кто-нибудь не захочет гостей? Ну там… траур допустим. В любом случае все будут знать? Или можно каким-нибудь образом скрыть это событие?

— Не знаю. Не задумывался даже никогда. А тебе зачем?

— Просто так, — я постаралась принять как можно более естественный вид, — Интересно же.

— Маш, ты от меня точно ничего не скрываешь? — с изрядной долей подозрения в голосе спросил манли.

— Нет! — сказала я и экстренно ретировалась.