Отослав агента, Федор Алексеевич, весь в мучительных размышлениях, дождался в тот вечер возвращения царя и все же решился на разговор. Однако, к его неописуемой радости, Петр выслушал Головина спокойно и внезапно сам поставил все на свои места, не вынуждая знатного царедворца идти на сделку с совестью с подставой Возницына. Государь просто приказал «срочно найти» обоз, а всему Посольству — отправляться в Вену.

Некоторые биографы Петра Великого полагали, что он был равнодушен к театру. Но так ли это?..

Когда Головин уходил от Петра Алексеевича, то заметил необычайную бледность лица государя. Он не догадывался, что причиной царского беспокойства была ссора между Петром и Францем Лефортом — пожалуй, последняя в их взаимоотношениях. Через год Лефорт заболел и умер. Опечаленный Петр по этому поводу впоследствии сказал: «На кого мне теперь положиться? Он один был верен мне!..»

А поссорились они якобы из-за пражской гадалки, которая напророчила Петру всяческие беды, включая казнь родного сына Алексея Петровича, и предупредила, что их можно избежать, если царь поборет свою гордыню. Иначе закончится на Петре царская власть по мужской линии и наступит «бабья»…

Рассерженный Петр выгнал взашей предсказательницу и обрушил свой гнев на попавшегося под руку Франца. Лефорт обиделся и зло отвечал, что Петр злится, потому что ворожея попала в точку. А еще верный Лефорт умолял Петра Алексеевича усмирить свою гордыню, так как в противном случае быть многим бедам. Франц Яковлевич даже готов был добровольно расстаться с чином генерал-майора, пожалованным ему царем по случаю рождения царского наследника, — ради того, чтобы Петр Алексеевич прислушался к словам пражской ворожеи.

После этих слов Петр понял, что перегнул палку, и извинился. Друзья помирились, и их разговор переключился на государственные дела. После близкого знакомства с Прагой оба восхищались императором Карлом IV и считали, что российскую державу нужно строить так, как делал это чешский король: фундамент — славянский, надстройка — европейская. При этом нельзя повторять его ошибок и не позволять слишком много вольностей иноземцам в делах хозяйственных и политических. Одно дело — свобода в архитектуре и искусстве, другое — в государственных службах. Если могуч фундамент, любое строение устоит.

— А Прага хороша… — мечтательно произнес Петр I. — Словно памятник на века… Хочу такой же город…

ОПЕРАЦИЯ «ЗВЕРЬ»: ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ

Когда Петр I вернулся в Москву в 1698 году из длительного заграничного путешествия, царевичу Алексею исполнилось восемь лет. Наследник живо откликался на отцовские рассказы о странах, где пришлось ему побывать. Это были те редкие встречи, которые им выпадали в жизни. Как известно, о наследникев основном заботилась сестра Петра царевна Наталья Алексеевна.

Поведал Петр юному Алексею о несравненной Праге. Очевидно, восторг отца этим городом передался сыну, так как царевич нетерпеливо поинтересовался, сможет ли он тоже увидеть этот город. Петр I пообещал исполнить желание наследника.

Однако после этих слов Петр внезапно погрустнел. Он вспомнил пророческие слова пражской гадалки о будущей казни сына. Верил — и не верил. Пока ничто не предвещало недоброго предсказания. Отец с удовлетворением отмечал живой умсвоего наследника, упрямство сына относил к положительным качествам царевича, всячески поощрял его стремление к знаниям.

Петр гордился сыном, когда учитель-воспитатель говорил, что «царевич разумен далеко выше возраста своего, тих, кроток, благочестив», свободно читает, пишет и говорит по-французски и по-немецки, неплохо знает латынь.

Единственное, что не нравилось Петру в сыне как в будущем правителе России — нежелание действовать с позиции силы. «Удался весь в деда созерцательного!..» — частенько в сердцах говаривал царь, имея в виду характер своего отца, Алексея Михайловича, прозванного народом Тишайшим. А своему наследнику Петр пояснял: "Непротивление злу насилием" — это для простого люда, для царя больше подходит "На бунты — насилием, на иноземную угрозу — войной". А ты ведь будущий государь!..»

Как впоследствии показало время, Петр I оказался прав: именно те качества характера, которые не нравились ему в сыне как царском наследнике, и использовали заговорщики, втянув Алексея Петровича в интриги против государя.

Петр I, на примере своего сына Алексея, решил переломить еще одну старорежимную традицию русского престолонаследования, которая заключалась в том, что практически все наследники избирали себе семейную половину среди своих подданных.