Они еще долго говорили, хозяин кивал на меня, указывал рукою в небо. Из чего я понял, что он рассказывает о происшедшем. По лицу такой же вынужденной пленницы пробежала тень расстройства. Но было видно, что она умеет держать себя в руках.

Хозяин еще успокаивающе что-то говорил гостье, и потом быстро ушел по переходу, который соединял его дом с отелем. Возможно, готовить нам обед.

Вынужденная пленница налила себе еще чаю и тоже села в кресло-качалку.

Я подкинул в камин еще три полена, и огонь, радуясь, начал их облизывать.

Мы сидели у камина и вели очень неспешную беседу. Спешить действительно было некуда. Соседка рассказала, что сюда заехала случайно, так как у нее отказал навигатор. Во дворе стоял ее «Мини-Купер». Она ехала на самую важную в жизни, по ее признанию, встречу, которой, видимо свыше, было не суждено состояться...

Печаль набегала на её глаза, и тоска чувствовалась в её словах.

Мы осторожно рассказывали каждый о себе. Так всегда начинаются вынужденные знакомства, в поездах и отелях. Люди как бы прощупывают друг друга. Женщина, узнав, что я – писатель, проявила живой интерес, что отвлекло ее от печальных мыслей.

Я незаметно разглядывал соседку. Домашним в ее одежде были лишь белые уютные тапочки. Ее облик был каким-то изысканным и своеобразным. Ничего из привычно-дорогого с брендами не присутствовало в одежде. Очень тонкий вкус были в кофточке и юбке. Она была брюнеткой с каре-зелеными глазами. Фигура не тоненькая, но и не полная, всё в меру. Голос у нее был несколько высоковат, но это гармонировало со всем остальным . Чувствовался в ней при этом пустом и светском разговоре сильный логичный ум. Лет ей было где-то за тридцать, но свежа, и держит себя в форме. Звали её – Вера.

Была она предпринимателем, но углубляться в разговоре в сферу её бизнеса я не стал. Понял лишь, что её бизнес имеет интеллектуальное направление, и этого моему любопытству было достаточно. Жила она в Вене.

Посидев у камина часа два, мы решили погулять по горной расщелине, которую нам оставила в распоряжение разыгравшаяся стихия. Было очень интересно смотреть на эти два добротных дома, которые начинал строить возможно прадед хозяина. Камни были подогнаны с невиданной тщательностью, и от них веяло столетиями. Затворниками мы оказались в красивейшем месте. Описать словами мощь и великолепие Альп никому не удалось из писателей. Все веяло покоем, несуетностью и в душу незримо снизошло умиротворение.

Вера заметно успокоилась и смирилась со случайностью, которая отняла у нее возможность самой важной в жизни встречи.

Вдоволь налюбовавшись снежными вершинами, мы вернулись в отель, где вовсю ползли вкуснейшие запахи готового обеда. Хозяин, переходя с чешского на немецкий, рассказывал нам об особенностях кухни разных европейских народов. Обогащая рассказ очень живой мимикой. Его бакенбарды бегали по лицу как-то особенно быстро. Ах, какой был обед. Редко где так размеренно и смакуя, удавалось поесть. Вера совсем успокоилась.

Так мы коротали время, сидя у камина, лениво рассказывая друг другу каждый о своей жизни. День пролетел незаметно, и время подкралось к ужину. Это стало очевидно по оживлению хозяина, который вдруг появился с подносом, на котором стояло три вида пива. Он живописал достоинства его домашнего напитка, попробовав который люди неизменно возвращаются в его отель. И как-то искусно переключался с немецкого на чешский. Я, благодаря очень давнему общению с одним мудрецом, не пил много лет даже пива. Вера, как оказалось, всегда довольствовалась бокалом вина. Но австриец был столь убедителен и так печально смотрел, когда мы стойко отказывались, что наши сердца дрогнули.

Ох, если и есть на свете напиток – Пиво, то оно было именно здесь. Какой это был вкус, восточный мудрец напрочь вылетел из моей памяти. Мы наслаждались пивом и покоем, который снисходил с гор, которые были видны в окно гостиной. Оказывается, выпить пива можно очень много. У Веры совсем исчезло чувство печали. Она очень как-то по-детски веселилась, приговаривая: «Я никогда не была такой пьяной, никогда».

Добавил «масла в огонь» хозяин, вынырнувший из своего перехода с чем-то невероятным на двух блюдах. Оказалось, что это бараньи ребрышки, запеченные каким-то опять же ведомым лишь ему способом и красивый салат. Тут рухнуло второе табу Веры – не ужинать.

А Ян, узрев в нас открытые русские души, начал уговаривать нас принять для аппетита по рюмочке какого-то шнапса, сваренного на травах его отцом. Уговорил.

Выпили. Ребрышки таяли во рту не хуже булочек. Выпили вместе с хозяином еще по рюмочке. Было умиротворенно хорошо. Хотелось петь. И запели какой-то австрийский гимн. Пел даже я, не имевший музыкального слуха. Точнее, пытался подпевать. Потом выпили еще по рюмочке и повторили. Вера два раза воздержалась, так как была уже «хорошенькая». Еще попробовали какие-то копчености.