Шрифт:
– Варвара, стой! Вернись, вот девка шальная! – надрывался старец.
Артур как раз нагнулся посмотреть, нет ли кого под колесами грузовика. Оглянулся на крик, и в груди у него екнуло.
– Вар-варра, назад!
Четверо мохнатых уродов, насвистывая, распустив крылья, окружили безоружную девушку. Выждав, они выпустили когти и одновременно прыгнули на нее.
16
ЗЕРКАЛО
Повар Хо не мог уснуть.
Двадцать три раза перевернулся он на мягкой кошме, затем плюнул и скатился на прохладный пол. По-солдатски завернулся в серую русскую шинель, скорчился и успокоил дыхание.
Но сон не приходил.
Тогда Повар Хо обулся, раскурил трубку и по узкой лесенке поднялся на третий этаж своей удобной, такой привычной и любимой крепости. Наверху было приятнее слушать и думать. Внешние звуки тревоги не вызывали. Звякала цепь у колодца, гомонили сонные птицы в клетях, приглушенно смеялись в бане братья Хе, им предстояло сменять дневных караульных. Повизгивали собаки, сражаясь за жирную кость, хлопал крыльями сапсан, вздыхали лошади, потрескивали угли в печи. Все знакомо и привычно, и ветер не доносил из тайги опасных запахов.
Но Повару Хо было неуютно.
Он признался себе, что боится, впервые за много лет. Повар Хо полагал, что давно перешагнул черту, за которой земные страхи кажутся смешными. Он родился в семье политика, и прадед его еще помнил буйные времена до Большой смерти. Прадед рассказывал удивительные и непостижимые истории, якобы на улице можно было встретить за час тысячу человек, или даже больше. И помнил печальные дни, когда стаи воронов выклевывали глаза тысячам этих самых прохожих. Он помнил, как хрустели под сапогами солдат шприцы и ампулы со спасительной вакциной, которая оказалась совсем не спасением, а наоборот. Как тяжелые армейские бульдозеры сгребали трупы в ямы, а в кабинах бульдозеров были заперты смертники со своими шприцами и ампулами.
Шамкая беззубым ртом, прадед рассказывал, как правительство огромного государства заседало в Пекине, нынче разграбленном и сожженном, и как правительство до последнего дня скрывало правду о том, что новый штамм ВИЧ-инфекции передается по воздуху. И как деревенский народ ринулся грабить отели и банки, а потом миллионы бумажных, никому не нужных юаней порхали над горящим городом…
Прадед гордился достойными предками. В старости он ослеп, стал беспомощен и очень горевал, что прошли светлые времена, когда каждый прохожий нуждался во вкусной еде. Прадед Повара Хо был невероятно стар, но все никак не желал умирать, а когда, наконец, ощутил приближение смерти, позвал своего внука, отца Повара Хо, и раскрыл ему тайну зеркала.
Зеркало, прошепелявил старик, это не просто вход или выход в Изнанку мира. Никто из миллионов смертных не волен туда войти или выйти по собственному желанию. Кроме таких, как мы. Наш род – особенный, но гордиться тут нечем. Это не воинская доблесть и не наследственный чин при дворе, добытый честью и прилежанием. Удивительно, что мы выжили. Удивительно, что наших прадедов не сварили заживо в масле, как других магов…
Но мы не маги, сказал прадедушка.
Волей духов нашим пращурам был доверен один из выходов. Зачем, почему – кто теперь ответит. Вполне вероятно, выход следовало давным-давно забить, захлопнуть. В мире отражений живут те, кому тесно в мире людей. Мы вольны лишь верно соблюдать обряды, мы вольны приносить жертвы и просить бесов заступиться за нас. Вероятно также, что бесы, живущие по ту сторону зеркала, забыли об одном из выходов. Прадедушка упомянул о заколдованных холмах, которые якобы есть далеко на западе. Там, на кочующих холмах, ведьмы строят фермы, видимые только своим, и под фермами, в пещерах, держат зеркала. Ведьмы умеют с зеркалами обращаться, они даже поддерживают торговлю с бесами, а мы не умеем.
Потому что боимся.
Откуда взялось в семье зеркало, как его сумели сохранить – осталось загадкой. Впрочем, прадед утверждал, что до Большой смерти его отец был большим человеком в Китае и зеркало занимало прочное место в одной из роскошных спален. Затем, когда все рухнуло, выяснилось, что далеко не каждый в роду может разглядеть невидимое. Тот самый министр, прапрадед Повара Хо, смотрелся в зеркало всю жизнь. Он делал все правильно, натирался маслом из секретных трав, переодевался в ритуальные одежды, разжигал нужные благовония, но… ничего не помогало.
Он так и не смог сделать ни шагу за преграду.
Побоялся нырнуть в никуда.
И ни один человек из окружения партийного деятеля, а потом – министра, не догадывался, что чудесное сокровище вовсе не прячется за толстыми решетками. Сокровище находилось в блеклой непримечательной вазе, не относящейся к реликтам великих эпох. Ваза была тяжелая, металлическая, проще сказать – неподъемная, а горлышко располагалось так высоко от пола, что шалившим детям не приходило в голову туда что-то кинуть или плюнуть. Тем более что горлышко забили пробкой и залили сургучом.
Никто в семье, кроме старшего наследника по мужской линии, не догадывался, что зеркало – жидкое. И что жидкость эта, собранная в крохотном объеме, способна заполнить объем стократно больший, но для того, чтобы устойчивые атомарные связи пришли в движение, следовало очень правильно провести ритуал и очень точно произнести слова. Но гораздо важнее то, что ключом ко входу в смещенный мир служила ДНК только этой семьи, и только по мужской линии. К тому времени, когда зеркалом разучились пользоваться, никто еще не знал, что такое ДНК, но уже никто не помнил, отчего такая великая благость была пожалована бесами далекому предку семьи.