Мисс Мэри одарила своих верных рыцарей теплой улыбкой.

Том и Джон переглянулись. Том показал взглядом старшему товарищу, чтобы тот произнес, по-видимому, давно заготовленную речь.

– Спасибо за высокую оценку нашей службы, миледи, – после некоторых колебаний начал сержант Джон Паркс, – Мы с Томом, действительно, давно хотели задать вам несколько вопросов, но не для того, чтобы, упаси Бог, призвать вас к ответу, но чтобы вы развеяли наши опасения. Нас и правда тревожит сложившаяся ситуация. Если говорить о последних днях, проведенных в военном лагере в ожидании непонятно чего, то самое неприятное – это настойчивость королевских офицеров, призывающих нас вступить в королевскую службу. Во-первых, мы не имеем права оставить вас без нашей защиты. Во-вторых, мы не хотим воевать с русскими. Почему не хотим – не спрашивайте, это наше личное дело! Так что, миледи, нам с Томом хотелось бы убраться отсюда как можно скорее!

– Ценю вашу откровенность, джентльмены. По поводу ожидания «непонятно чего» должна вас обрадовать: адъютант господина маркиза, который, как вы наверняка заметили, подходил ко мне несколько минут назад, сообщил, что расписка, заверенная королевской печатью, будет готова к вечеру. А завтра утром нам предписано покинуть лагерь.

Сержанты переглянулись, и, поскольку им была рекомендована сдержанность, то произнесли вполголоса, а не проревели, как обычно, торжествующий клич своего флагманского экипажа: «Бог хранит Англию и ее морскую пехоту!»

– Еще раз позвольте поблагодарить вас, джентльмены, за то, что вы не выражаете бурно своих эмоций. Но сейчас я прошу вас мобилизовать всю вашу выдержку. Она вам понадобится…

Сделав паузу, и переводя пристальный взгляд с одного собеседника на другого, мисс Мэри произнесла медленно и раздельно:

– Я знаю, почему вы не хотите воевать с русскими. В капитане русского корабля, который досматривал нашу лодку на озере, вы узнали своего боевого друга, сержанта Фроула Русса.

После ее слов Том и Джон не проявили бурных эмоций. Они просто остолбенели и лишились дара речи.

– Более того, – продолжила мисс Мэри, вполне удовлетворенная молчаливой реакцией собеседников, – за стенами осажденного города находится еще один ваш боевой друг, Олежа, то есть лейтенант флагманского Ее Величества экипажа морской пехоты Джек Русс. А в этом лагере, в котором мы сейчас находимся, содержится в плену раненый во время недавнего штурма лейтенант Майкл Русс.

– Разрази меня гром, – прошептал сержант Том Мэрдок.

Он впервые в жизни произнес эту фразу шепотом, и от того старое английское крепкое выражение прозвучало почему-то с необычайной силой.

– Я не могу приказать вам, джентльмены, поскольку то, что я собираюсь предложить, выходит за рамки нашего договора. Потому я могу лишь просить вас сделать вид, что вы поддались на уговоры королевских офицеров и соблазнились выгодою службы в войске его величества Стефана Батория. Ваш друг Майкл Русс нуждается в помощи. Вы можете способствовать его освобождению из плена… Я не тороплю вас с ответом, джентльмены.

Воцарилось довольно продолжительное молчание. Сержантам потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и осмыслить сказанное. Наконец, Джонатан Паркс, поднял голову и пристально посмотрел в глаза старому товарищу, Томасу Мэрдоку. Получив в ответ его утвердительный кивок, Паркс повернулся к мисс Мэри:

– Миледи, мы готовы приложить все силы, чтобы выручить нашего боевого друга, Майкла. Он не раз спасал жизнь и мне, и Тому, и никогда не бросил бы нас в беде. Но… Но как же вы проделаете обратный путь без нашей охраны?

– Вы договоритесь с королевскими офицерами, что проводите меня до берега озера и посадите в лодку, лишь после этого вернетесь в лагерь и поступите на службу. А дальше провожать меня не надо, поскольку лодку захватят русские и возьмут меня в плен. Если возникнет необходимость, то вы потом героически спасете меня из плена и с триумфом вернете в Англию. Уверяю вас, что для этого подвига не потребуется больших усилий! – лукаво улыбнулась мисс Мэри. – А что касается вашей основной и действительно трудной задачи – освобождения Майка, то предлагаю следующий план действий. Вы детально изучаете систему охраны землянки – гауптвахты гусарской роты пана Голковского, в которой содержится под стражей ваш друг, выясняете время смены часовых и прочие необходимые детали. Затем вы дожидаетесь, когда Майка подлечат, и один из вас, или оба, ночью незаметно пробираетесь в осажденный город. Проще всего, да и привычней для вас проникнуть в город будет по реке, вплавь. В двух местах нужно будет поднырнуть под цепь и под решетку. Ну, для вас-то это не составит особого труда. Когда вы будете сопровождать меня до озера, в карете я нарисую вам подробную схему пути проникновения. Также по пути вы выучите фразу, которую скажете русским часовым: «Слово и дело! Отведите нас к поморским дружинникам!» В городе вы доложите о расположении и системе охраны места содержания пленного вашим бывшим сослуживцам по морской пехоте. Ну, а там уж – дело понятное и знакомое: ночная вылазка… Причем вы наверняка сможете вернуться в лагерь также незаметно, как и ушли, и поддержать диверсию изнутри.

– Прекрасный план, миледи! – кивнул головой Том и, как истинный англичанин, не смог удержаться от тонкого юмора: – Скажите, а вы случайно не служили во флагманском Ее Величества экипаже морской пехоты, приняв облик нашего командира, лейтенанта Стэнли?

– Нет, – ответила мисс Мэри совершенно серьезным тоном, которым и подобает произносить хорошие шутки. – Я служила в морской кавалерии.

Маркиз Генрих фон Гауфт предъявил начальнику караула распоряжение, скрепленное личной подписью его величества и был немедленно препровожден в небольшой приземистый сруб из неотесанных бревен – офицерскую гауптвахту королевского войска. Сейчас на гауптвахте содержался единственный заключенный – пан ротмистр Анджей Голковский.

– Оставьте нас, герр лейтенант, – приказал маркиз начальнику караула.

Офицер хотел было возразить, но, взглянув еще раз на бумагу с подписью короля, которую фон Гауфт все еще держал в руке, лишь молча поднес ладонь к шлему, отдавая честь начальнику контрразведки, повернулся и вышел, звеня доспехами. Пан Голковский, насупившись, как нашаливший ребенок, сидел в углу на скамье и исподлобья хмуро взирал на фон Гауфта.

– Пан ротмистр, – присев на скамью у противоположной стены мягко и вкрадчиво произнес маркиз. – Позвольте, я не буду читать вам мораль, а просто выскажусь с рыцарской прямотой, поборником которой вы являетесь.