Папа и Дженет дали себе четыре недели на очередную попытку наладить совместную жизнь, хотя ни один из них в это больше не верил. Им уже опостылело создавать видимость хорошего настроения, тем более что характер Дженет брал верх и она не могла удержаться от нападок на отца.

Она всегда слишком многого ждала от нас.

Джеки уже была в гостиной — за час до ужина всем гостям и приглашенным предлагалось пройти туда и выпить по стаканчику. Эта обязанность распространялась и на детей. Дженет запрещала нам пить «Кока-колу» — единственный напиток, о котором мы мечтали, — к тому же мы не имели права читать журналы, хотя они целыми стопками, с которых каждое утро смахивали пыль, громоздились на большом столе.

Наш запыхавшийся экипаж остановился на пороге гостиной.

«Не обзаводитесь детьми», — говорила Дженет Энн Прадж, соседке, с которой мы познакомились в «Мейдстон Клабе» и которую находили потрясающей — ей было около тридцати и она позировала для модных журналов.

Энн обратилась к пребывавшему в крайне язвительном настроении Блэк Джеку, который, опустив меня на пол, ответил: «Мне необходимо разобраться с одним важным делом», после чего мы предстали перед Джеки. Накинув мой свитер себе на плечи, она сидела на табурете, обитом гобеленовой тканью, и слушала разговоры — я видела, что ей скучно. Однако между нами встала Энн Прадж (она не заметила Джеки), глядя на папу с таким обожанием, что он моментально забыл, о чем собирался поговорить.

На следующий день Плясунья выиграла приз на соревнованиях по конному спорту в «Мейдстон Клабе».

Еще одно первое место.

Энн Прадж поздравила Джеки. «А чем закончилась эта история со свитером? — спросил папа. — Джеки тебе его в конце концов нашла»?

Это было сказано лишь для того, чтобы хоть что-то сказать мне в тот момент, когда моя сестра находилась в центре внимания; кстати, ответа папа не ждал. Он отдалился с Энн Прадж, слова которой я отчетливо расслышала: «Джеки в самом деле превосходно держится на лошади. Пикс, безусловно, более изящна, но ей никогда не достичь элегантности своей сестры. Тот желтый свитер, который был на ней вчера, просто великолепен, — такого рода вещи только вы можете себе позволить».

Некоторое время спустя папа уехал в Нью-Йорк к Энн Прадж, а я превратилась в анорексичку.

Еще два месяца назад я написала Джеки: «Как сбросить вес?», и она – ответила: «Попытайся курить и ты потеряешь аппетит», однако Дженет перехватила письмо и заставила меня поклясться, что я никогда не притронусь к сигаретам.

Сейчас же я отощала настолько, что стала похожа на щепку, которая проводит дни, делая себе макияж. Мальчишки знакомились со мной, затем встречались с Джеки и оставались с Джеки. Мало-помалу происшествие со свитером стало забываться. Мы больше не возвращались в Восточный Хэмптон, потому что Дженет последовала за Хаджхаем, который произвел на меня сильнейшее впечатление: его ванную комнату украшало генеалогическое древо его семьи. Позднее этот мерзавец Гор Видал включил Хаджхая в «Палимпсест», свою чертову автобиографию, и всюду трепался, что у Хаджхая серьезные сексуальные проблемы. Его вторая жена (Дженет была третьей) заставила Хаджхая выбросить коллекцию порноснимков в Потомак [22] . Если это — сексуальные проблемы, то я спрашиваю себя, что сказал бы Гор Видал, услышав рассказы Трумэна о том, какие штучки Памела Черчилль проделывала со своим французским любовником Эли Ротшильдом; это до чего надо дойти, чтобы решиться на такое, если вы понимаете, о чем я! Пэм научила всем этим штучкам Марго Кейхилл, когда та встречалась с Даффом Купером, мужем Дианы, но не будем углубляться в подробности.

В те времена в Европе у всех были свои штучки.

Однако все это происходило намного позже.

У Хаджхая было два великолепных имения: одно — в Меривудсе, в Виржинии, другое, которому отдавала предпочтение Джеки, — в Хэммерсмите, на побережье.

Она начала коллекционировать род-айлендские крашеные куриные яйца, перешла в лагерь Хаджхая и стала предпочитать каникулы в Хэммерсмите каникулам в Нью-Йорке с папой и Энн Прадж.

Мне нравилась Энн. Она была намного старше меня, могла научить, как вести себя с мужчинами, кому доверять и как разговаривать с папой.

Однако за ней приехал ее муж. Он жил в Лондоне и был богачом. Они помирились, и у них родились близнецы. Все считали Блэк Джека их отцом, тем не менее, когда в Англии после моего замужества с Бартоном я встретилась с Энн Прадж, она клялась мне, что это неправда.

Я стала приезжать к папе на выходные одна, но мне было ясно, что ему скучно со мной и в Центральном парке, и у «Шрафт'с». Существовало столько вещей, которых я не делала.

Я не говорила детским голосом, как Скарлетт О'хара: «Я никогда не оглядываюсь назад».

Я не звонила в организацию «Рэа Берд Алерт», чтобы сообщить, что заметила очень необычную птичку.

Я не пила воду из фонтанов парка.

Я не играла в Маугли.

Я не спрашивала, выиграет ли «Дьюи» у «Ф.Д.Р».

Я не требовала пойти в Бруклинский музей — я даже не знала, что есть музей в Бруклине.

Я не была Джеки.

На Рождество я позвонила папе. Он был один в Нью-Йорке. Он сказал, что поужинает в «Рэкет Клабе». Джеки попыталась убедить его в том, будто это Дженет воспротивилась тому, чтобы мы провели Рождество вместе с ним. Он знал, что это неправда, но хуже всего было то, что он в этом все-таки сомневался.

Она бросила папу и переключилась на другое.

Джеки была единственной в своем роде. Она умела рвать отношения. Один легкий рывок — и все было кончено.

Она нажимала на кнопку, и все было кончено.

Джеки утверждала, что обожает Хемингуэя, однако она украдкой, чтобы ее не сочли инфантильной, читала и перечитывала «Унесенные ветром».

Она никогда не оглядывалась назад, если только не на меня.

Она была словно птица на линиях электропередач, которая устраивается то на одном проводе, то на другом, понимаете?